Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Мархамат прекрасно понимала, что происходит с дочерью, - эта бледность, молчаливость, погруженность в книги были ей хорошо знакомы. В юности, и особенно в те годы, когда она влюбилась в Сохраба, вот так же днем и ночью не расставалась с книгами и так же, устремив глаза в потолок, грезила, мечтала. Заметь эту перемену в дочери месяцев пять-шесть назад, Мархамат бы обрадовалась. Может, и не произошли бы те роковые события, посеявшие смуту в семье. Дело сладилось бы само собой, без вмешательства Мархамат. Тысяча сожалений!

Мархамат-ханум гневалась на судьбу. Еще больше, чем разлад в семье, волновало и злило Мархамат то, что по городу о ней пошли сплетни. Ее подруга управдом Зумруд Вахидова доложила, что Мархамат стала мишенью для острот и насмешек, над ней подсмеивались, рассказывали про нее забавные истории. Она, так любившая зло похохотать над другими, сама стала объектом для пересудов. Всякая шушера трепала ее имя! Но даже это можно было перетерпеть.

Мархамат, просыпаясь по утрам, уставшая от собственных горестей, не раз видела на кончиках длинных ресниц Алагёз следы высохших слез. Девочка плакала - это было и вовсе плохо. Алагёз может опять заболеть душевно, вот уж, правда, беда не приходит одна!

Мархамат перепугалась. Побранив дочку, она запретила ей читать романы о любви, - писатели, мол, все выдумывают, пишут неправду. Она даже убрала с полок все попавшиеся ей на глаза классические романы, заперла их в отдельный ящик, а ключ носила в кармане, чтобы дочка не могла его найти. Но было поздно, книги сделали свое дело, раздув в девичьем сердце огонь едва зародившейся любви. Мархамат вдруг стало тревожно, недобрые предчувствия одолевали ее. Но она гнала от себя нелепые мысли. Странное создание человек! Не желает прислушиваться к таким вот сигналам сердца, тешится надеждами и, лишь когда несчастье уже распахивает дверь, корит себя за беспечность.

И Мархамат не придавала особого значения своей тревоге, надеясь, что все наладится, позор, который она обрушила на себя и своих близких: забудется, и все станет так, как она о том мечтала, как того добивалась. Она верила в свою счастливую звезду, которая до сих пор от нее ни разу не отвернулась. Ведь было время, когда никто не верил, что Сохраб достанется Мархамат, подобная возможность никому и в голову не приходила. Судьба Сохраба была уже решена. И в его доме, и в доме любимой им девушки шли приготовления к свадьбе. Но жизнь распорядилась иначе. Сохрабу пришлось расстаться со своей невестой. И тут засияла счастливая звезда Мархамат. Неужели эта звезда покинет ее? Нет, Мархамат твердо верила в свою удачливость. А может, такой же добрый час придет и к ее дочке? Эти мысли окончательно успокоили Мархамат-ханум. Главное сейчас было восстановить мир в семье, а все остальное легко наладится. И Мархамат-ханум, считая, что она уже достаточно проявила терпения и выдержки, не стала откладывать дела в долгий ящик.

Едва истекла неделя со дня смерти Султана-оглы, она на следующий день после поминок начала обхаживать Сохраба. Однажды ночью, убедившись, что дочка уснула, Мархамат-ханум, как бывало, легким шагом направилась к мужу, смело взялась за ручку двери кабинета и тихонько толкнула ее, желая проверить, заперта она изнутри или нет. К ее радости, дверь оказалась не запертой, и Мархамат истолковала это как сигнал к примирению: "Он ждет меня!" Сияющая она вошла в кабинет. Гюнашли, только что раздевшись, лежал в постели, закинув руки за голову, и о чем-то думал. Внезапное появление жены взволновало и встревожило его: какую еще недобрую весть принесла она? Высвободив из-под головы руки, он повернулся, опершись о подушку.

- Что опять случилось?

- Ничего... - В желтоватом свете настольной лампы глаза Мархамат-ханум светились каким-то необычным блеском. Она повела бровями и, улыбаясь, подошла к дивану. - Все в порядке.....

Беспокойство во взгляде Гюнашли угасло, его глаза стали холодными, словно кусочки льда.

- Зачем ты пришла?

Мархамат-ханум тихонько ахнула, этот вопрос, словно горящие угли, обжег ее сердце. Муж, который ждет жену, не стал бы задавать такого вопроса! Но она через силу продолжала улыбаться.

- Пришла. И все тут... Нельзя?

Разгадав намерения жены, Гюнашли отвел взгляд и снова закинул руки за голову. Несколько мгновений он лежал молча.

- Нет, нельзя!

- Почему? - промурлыкала она, явно намереваясь устроиться на краешке дивана.

Гюнашли нервно заворочался, лицо его скривилось, как от боли, стало суровым.

- Не раздражай меня, иди спать!

Мархамат-ханум жеманничала, точно юная невеста:

- Тоскливо мне там, страшно...

- Ничего, ничего... Дочка рядом с тобой.

- Что мне дочка? - жалобно вздохнула Мархамат-ханум. - Она тебя не заменит... Для меня самый главный человек - муж, да не быть мне без тебя ни дня!

Гюнашли отвернулся к стене:

- Имей стыд и совесть! Иди спать...

Но Мархамат-ханум, казалось, не слышала его, бедром отодвинула Сохраба и приподняла одеяло.

- Пусти, холодно...

Гюнашли резко повернул голову и оглядел Мархамат-ханум. Не скрывая раздражения, он грубо сказал:

- И тебе не стыдно?

Но и на эти слова Мархамат-ханум не обратила внимания и пыталась устроиться поудобнее.

- Чего же стыдиться? Не к любовнику - к законному мужу пришла. Уж сколько времени не ощущаю я на своем лице его дыхания, не согревают меня его объятия. Одиночество превратило в сосульку мою душу...

Гримаса исказила лицо Гюнашли:

- Будь человеком, уйди!

Мархамат-ханум задрожала, будто и впрямь замерзла, и стала умолять:

- Джан! Стать мне твоей жертвой, не гони меня... Позволь хоть пять минут полежать рядом, чтобы унять дрожь души моей... - И, не дожидаясь согласия, положила голову ему на спину и крепко обняла за плечи. - Знал бы ты, как я люблю тебя, джан!

Гюнашли вздрогнул, ему показалось, не руки жены, а холодные змеи обвили его. Вырвавшись, он сел на постели:

- Что ты за человек? Слов не понимаешь?!

- А вот такой я человек! - устраиваясь поудобнее, говорила Мархамат-ханум. - Какой ты меня видишь, такая я и есть! - Она кокетливо повела бровями, сверкнула глазами. - И если муж даже назовет меня чертом, обругает меня, все равно каждое его слово будет для меня слаще меда, стать мне его жертвой!

- Встань, прекрати представление!

- Не встану, хоть убей. Нет сил двинуться...

В томных глазах Мархамат-ханум светилась страсть, щеки раскраснелись, молящая нежная улыбка застыла на губах. Как знакомо было Гюнашли это ее выражение! Но сейчас оно вызвало лишь неприязнь. Сдавленным от негодования голосом он прохрипел:

- Вста-ва-ай!

Но Мархамат-ханум не шелохнулась и взмолилась жалобным шепотом:

- Всего пять минут... Жизнь моя! Заклинаю могилой Мургуза-ами, дорогой его гробницей, не обижай мою душу! Пять минут...

Гюнашли схватил ее за запястье, отстраняя от себя:

- Убирайся!

Вынужденная подняться, она села на краешек дивана и, съежившись, простонала, словно тяжело больная:

- За что гонишь, жизнь моя?.. Что я сделала?

- Или ты все забыла?

- Забыла, душа моя. И ты забудь. Ведь кровь же не пролилась!

- Было бы в тысячу раз лучше, если бы она пролилась...

- Все пройдет... Помиримся! Нельзя же столько времени находиться в ссоре! Нет у меня больше сил, ты иссушил мое сердце, зачахла я...

- А ты? Обесчестила мое имя, выставила меня на осмеяние подлецов и негодяев! Все это страшнее смерти!

- Ой, не дай бог, пусть умрут твои враги, пусть сгинут недоброжелатели!

- Довольно! - Гюнашли возвысил хриплый голос. - Это уже не имеет никакого значения. Между нами все кончено. Давно кончено, пойми. В сердце моем ничего не осталось к тебе, кроме ненависти.

Мархамат-ханум, всхлипнув разрыдалась.

- Как ты ужасно говоришь, Соху! Я так люблю тебя, за что же ты ненавидишь меня? Я всегда любила... Мотыльком порхала вокруг тебя...

- Слепая любовь! - вздохнул Гюнашли и едко усмехнулся. - Пленница страсти и тщеславия.

Но Мархамат-ханум продолжала всхлипывать, как ребенок, не понимая глубокого смысла этих так спокойно произнесенных слов.

- Ты прав, Соху, любовь к тебе подстерегла меня, когда я была еще девочкой, всю жизнь я слепо ползла за тобой и буду так же ползти до самой могилы.

- Вот трагедия!.. - с горьким сожалением произнес Сохраб. - Не о такой любви я мечтал. Ты никогда не понимала меня. Тебе были непонятны мои мечты, мои идеалы. Ты принесла меня в жертву своим мелким, ничтожным целям. А теперь обесчестила - вот итог твоей слепой любви...

- Имей совесть, Соху, не наговаривай на меня! Бог тому свидетель, я ничего не сделала, что запятнало бы тебя! Просто я тому парню, бесстыжему Вугару, отомстила за нашу дочь. Я защищала твою честь, честь семьи...

- Ой, спасибо, здорово защищала! - вздох сожаления снова вырвался из груди Гюнашли. - Как же ты тупа, если до сих пор не понимаешь всей низости своего поведения. Увы, тебя уже не исправишь!