Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел
Лора была стройная девушка среднего роста, но выглядела высокой. Ее отличала упругость форм, и она всегда казалась свежей, умытой, чистой. Густые совсем прямые белокурые волосы плоским обручем охватывали маленькую голову. По белому лицу были рассыпаны мелкие веснушки. Глаза у нее были ласковые, искренние, по-кошачьи зеленые. Нос, чуть широковатый для ее лица, был вздернут. Она не была хорошенькой. Одевалась она просто и элегантно в короткие плиссированные юбки и вязаные шелковые кофточки.
Кроме нее, молодежи в «Диксиленде» не было. Юджин разговаривал с ней стеснительно и надменно. Он находил ее скучной и некрасивой. Но он все чаще сидел с ней по вечерам на веранде. Почему-то он начал ее любить.
Он не знал, что любит ее. Когда они сидели рядом на веранде на деревянных качелях, он хвастал и задирал нос. Но он вдыхал чистый аромат ее чудесного юного тела. Он попал в капкан жестокой нежности ее ясных зеленых глаз, запутался в легкой паутине ее улыбки.
Лора Джеймс жила на востоке штата, — еще дальше и востоку, чем Пулпит-Хилл, в маленьком городке, стоявшем на соленой реке, рассекающей большую приморскую равнину. Отец ее был богатый оптовый торговец. Девушка была его единственным ребенком и тратила деньги, не считая.
Как-то вечером Юджин сидел на перилах веранды и разговаривал с ней. Раньше он только кивал ей или цедил сквозь зубы одно-два слова. Вначале они запинались с болезненным смущением, ощущая каждую паузу.
— Вы ведь из Литтл-Ричмонда? — спросил он.
— Да, — сказала Лора Джеймс. — Вы кого-нибудь там знаете?
— Да, — сказал он. — Я знаю Джона Байнума и еще Фиклена. Они ведь из Литтл-Ричмонда?
— А! Дэйв Фиклен! Вы его знаете? Ах, да! Они же оба учатся в Пулпит-Хилле. Вы там учитесь?
— Да, — сказал он. — Там я с ними и познакомился.
— А двух Барлоу вы знаете? — сказала Лора Джеймс.
— Он видел их. Они были футболистами, важными шишками.
— Да, я знаю их, — сказал он. — Рой Барлоу и Джек Барлоу.
— А «Снукса» Уоррена вы знаете? Он третьекурсник.
— Да. Их у нас называют выжималы, — сказал Юджин.
— А к какому клубу вы принадлежите? — сказала Лора Джеймс.
— Ни к какому, — сказал он неохотно. — Я ведь был первокурсником.
— Некоторые из моих лучших друзей не вступили ни в какие клубы, — сказала Лора Джеймс.
Они начали встречаться все чаще, не условливаясь заранее, и вскоре по молчаливому соглашению уже проводили вместе на веранде все вечера. Иногда они прогуливались по темным прохладным улицам. Иногда он неуклюже сопровождал ее в город, в кино, и со смущенным воинственным задором юности вел ее мимо праздных бездельников у аптеки Вуда. Часто он водил ее на Вудсон-стрит, и Хелен предоставляла в их распоряжение прохладное уединение веранды. Она очень привязалась к Лоре Джеймс.
— Она хорошая девушка. Милая девушка. Мне она нравится. Ну, а приза на конкурсе красоты она, конечно, не получит, ведь так? — И она засмеялась с добродушной насмешкой.
Это его рассердило.
— Ничего подобного, — сказал он. — Она вовсе не так некрасива, как ты намекаешь.
Но она была некрасива — чистой и привлекательной некрасивостью. Лицо ее по носу и вокруг рта усыпали веснушки, черты лица были живые, непосредственные, вздернутые кверху неправильно и задорно. Но она была изумительно сложена и ухожена: в юных линиях ее тела жила весна — расцветающая, легкая, девственная. Она была, как что-то быстрое, крылатое, порхающее по лесу — где-то среди оперенных деревьев, непойманное, невидимое.
Он пытался облечься перед ней в броню. Он выламывался перед ней. Может быть, думал он, если он покажется ей великолепным, она не заметит уродливого хаоса и убогости мира, в котором он обитает.
По ту сторону улицы на широком газоне «Брауншвейга» — того большого кирпичного дома с мансардами, который некогда служил предметом вожделений Элизы, — мистер Пратт, пресмыкавшийся в убожестве жалкого мирка, составляющего удел мужа владелицы пансиона, поливал из шланга зеленую траву. Сверкающие струи воды вспыхивали в красном сиянии заката. Красный свет падал на его бритое заострившееся лицо, мерцал на пружинных браслетах, поддерживающих его рукава. По ту сторону дорожки, на соседнем зеленом прямоугольнике группа мужчин и женщин играла в крокет. С увитой виноградом террасы доносился смех. В соседнем доме, у Белтонов, постояльцы собрались на крыльце и оживленно болтали. Пришел актер-комик из «Скитальцев Юга» с двумя хористками. Это был маленький человечек с лицом хорька и без верхних зубов. На нем была соломенная шляпа с полосатой лентой и голубая рубашка. Постояльцы окружили его. Тотчас же раздался визгливый смех.
Джулиус Артур промчался в автомобиле вниз по холму, отвозя домой своего отца. Он косо ухмыльнулся и помахал рукой. Преуспевающий адвокат с любопытством повернул ван-дейковское пухлое лицо на сухой шее. Он не улыбнулся.
В «Брауншвейге» негритянка несколько раз ударила в японский гонг. На террасе раздалось шарканье; игроки в крокет побросали молотки и быстро направились к дому. Пратт наматывал шланг на деревянную катушку.
На неторопливый звон колокола белтоновские постояльцы, толкаясь, ринулись к двери. Вскоре раздался стук тяжелых тарелок и громкое чавканье многих ртов. Постояльцы на крыльце «Диксиленда» стали качаться быстрее, недовольно бормоча.
Юджин разговаривал с Лорой в сгущающейся тьме, закутывая свою боль покровом высокомерия и равнодушия. Лицо Элизы — белый мазок в темноте — возникло за сетчатой дверью.
— Идите сюда, миссис Гант, подышите воздухом, — сказала Лора Джеймс.
Да что вы, детка. Я сейчас не могу. Кто это с вами? — воскликнула она в явном волнении и приоткрыла дверь. — А! Э? Вы не видели Джина? Это Джин?
— Да, — сказал он. — В чем дело?
— Пойди-ка сюда на минутку, милый, — сказала она.
Он вошел в холл.
— Что случилось? — спросил он.
— Подумать только, сын! Я прямо не знаю. Ты должен что-нибудь сделать, — прошептала она, выгибая руки.
— Да в чем дело, мама? О чем ты говоришь? — раздраженно воскликнул он.
— Ну… Только что позвонил Жаннадо. Твой отец опять запил и идет сюда. Детка! Он может натворить бог знает что. А у меня полон дом людей. Он разорит нас. — Она заплакала. — Попробуй остановить его. Уговори его как-нибудь. Отведи его на Вудсон-стрит.
— Он быстро взял шляпу и выбежал в дверь.
— Куда вы идете? — спросила Лора Джеймс. — Разве вы не будете ужинать?
— Мне надо в город, — сказал он. — Я скоро вернусь. Вы подождете меня?
— Да, — сказала она.
Он выскочил на дорожку как раз в тот момент, когда его отец, пошатываясь, вошел в калитку и побрел вдоль высокой зеленой изгороди, которая отделяла «Диксиленд» от обширного двора прокуратуры. Гант выписывал губительные петли среди лилий бордюра, потом через газон направился к веранде. На нижней ступеньке он споткнулся, выругался и растянулся на лестнице. Юджин бросился к нему и, почти протащив огромное пьяное тело по ступенькам, с трудом поставил его вертикально. Постояльцы сбились в кучку, испуганно задвигав стульями. Он приветствовал их презрительным воющим хохотом:
— А, вы здесь? Я говорю, вы здесь? Подлейшие из подлых, пансионные свиньи! Боже милосердный! Какая насмешка судьбы! Насмешка природы! Вот до чего дошло дело.
Он разразился громким безумным смехом.
— Папа! Пойдем! — тихо сказал Юджин.
Он осторожно потянул отца за рукав. Гант одним взмахом руки отшвырнул его на другой конец веранды. Когда он снова бросился к нему, Гант замахнулся на него, но он без труда увернулся от огромного кулака и подхватил в объятия потерявшее равновесие тело. Потом быстро, прежде чем Гант успел опомниться, он потащил его к сетчатой двери, поддерживая сзади. Постояльцы бросились врассыпную, как воробьи. Но Лора Джеймс оказалась у двери раньше него. Она распахнула ее.
— Уйдите! Уйдите! — восклицал он, вне себя от стыда и гнева. — Не вмешивайтесь в это! — Он презирал ее сейчас за то, что она видит его боль.
— Нет, разрешите мне помочь вам, милый! — прошептала Лора Джеймс. На ее глазах стояли слезы, но она не боялась.
Отец и сын кучей ввалились в темный холл. Элиза, плача и размахивая руками, шла впереди.
— Веди его сюда. Веди его сюда, — шепнула она, указывая на большую спальню в дальнем конце коридора. Юджин протолкнул отца мимо тупика ванной и опрокинул его на скрипящие пружины железной кровати.
— Проклятый негодяй! — завопил Гант, стараясь дотянуться до него длинной рукой. — Пусти, не то я тебя убью!
— Ради бога, папа! — сердито уговаривал он. — Успокойся. Тебя по всему городу слышно.
— К черту их всех! — взревел Гант. — Горные свиньи — вот они кто, жиреющие на крови моего сердца. Они меня доконали, бог свидетель.
