Артур Миллер - Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна
Я стал приклеивать себе бороду и снова подумал о том, что так и не женился. Все это казалось таким же бездарным, как вся эта возня, вся суета, которую я наблюдаю вокруг и которую отлично понимаю; во всем этом просвечивает отсутствие реальной необходимости. Такое ощущение, что никто ничего не обязан делать, а те, кто утверждает, что это нужно непременно сделать, кто говорит, что им это абсолютно необходимо, наверное, всего лишь лучшие из актеров. Потому что именно так и должен работать хороший актер: ему удается заставить свои чувства стать необходимостью, так что вдруг оказывается, что никакого иного выбора для него нет. Он должен кричать или умереть, смеяться или умереть, плакать настоящими слезами или умереть. И при этом он знает, что не умрет, и эта мысль его радует, когда он кричит или плачет, и это, видимо, то самое, отчего зрители плачут счастливыми слезами.
В тот вечер я как раз начал раздеваться, когда зазвонил телефон. Это меня напугало, как обычно теперь бывает. В действительности оказалось, что это та толстая медсестра из санатория; мой старик сбежал. Незаметно выбрался из здания вскоре после того, как я уехал, и вот уже два часа ночи, и полиция поднята по тревоге и ищет его, и он уже в списках пропавших и разыскиваемых, но пока что его не нашли. Самое скверное, что он ушел без пальто, а на улице дождь и ветер чертовски сильный. И предпринять ничего нельзя, пока полиция не найдет его, но я все равно не мог спать. Я не мог не испытывать гордости за него и надеялся, что его никогда не найдут и он просто исчезнет. Я всегда восхищался его настойчивостью, его слепым стремлением к тому, что он желал заполучить. Я восхищался тем, что он не актер, никогда не актерствует, а он и сегодня не актерствовал, не играл никакую роль, под дождем и ветром. Спать я не мог и предпринять ничего тоже не мог. Стрелка часов уже подбиралась к трем. Я оделся и вышел на улицу.
Пройдя всего квартал, я почувствовал, что промокли ноги. Я вошел в чей-то подъезд и задумался, что мне делать дальше. Это было какое-то странное состояние — понимать, что мы оба сейчас бродим под одним и тем же дождем. Но кого он там ищет? Или что? Я почти не хотел, чтобы его нашли. Сказать откровенно, у меня даже возникло видение: он пересекает реку и идет куда-то на запад, просто чтобы убраться куда-то подальше, хоть к черту, подальше от этого мира. Только как он сможет с кем-то заговорить? Хватит ли у него соображения, чтобы сесть на автобус? И есть ли у него какие-нибудь деньги? Естественно, в итоге я пришел к тому, что начал за него беспокоиться, а через некоторое время, заметив проезжавшее такси, остановил его и сел.
Обычно я обмениваюсь шуточками с таксистами, но никогда с ними не разговариваю ни о чем серьезном. Сейчас мне пришлось объяснять, зачем мне нужно поездить по окрестностям, и я сказал водителю, что разыскиваю отца. Таксисты, мне кажется, никогда ничему не верят, но этот поверил — это показалось ему совершенно естественным. Может, такое достаточно часто случается. Я не запомнил, как он выглядел, не помню даже, белый он был или негр. Помню, как стеной лил дождь на лобовое стекло и боковые стекла, а он пытался сквозь них что-то разглядеть. Когда я вернулся домой, уже перевалило за четыре утра, и дождь продолжал лить как из ведра. Я прошел в спальню, разделся и лег в постель и стал смотреть на окно, по стеклу которого стекала вода. У меня возникло такое ощущение, что весь город плачет.
Его нашли на следующее утро, около десяти, и полиция известила меня по телефону. Его уже вернули в санаторий, так что я сразу поспешил туда. Дождь прекратился, и небо снова прояснилось, это был еще один отличный, солнечный октябрьский денек. Он спал, лежа в постели, одетый в байковый халат. На носу у него была марлевая повязка, а под глазом, кажется, наливался синяк. Косточки пальцев обеих рук исцарапаны и заляпаны зеленкой. И ему давно уже нужно побриться.
Я спустился вниз и потолковал с толстой медсестрой у нее в кабинете. Она была очень обеспокоена и осторожна, потому что опасалась судебного иска, но в итоге я все-таки убедил ее все мне рассказать. Его нашли в Гарлене. Он зашел в закусочную и что-то там заказал, но буфетчик, видимо, понял, что он не совсем в себе и попросил заплатить вперед. У старика был доллар, но авансом он платить отказался, и они пошли за полицией, чтоб та им занялась. Когда он понял, что они пошли за копами, он встал и попытался сбежать, но споткнулся и упал, ударившись лицом об пол.
Я снова поднялся наверх и уселся в кресло, дожидаться, пока он проснется. Но через некоторое время зашла сестра и сообщила, что они дали ему успокоительное, так что он проспит несколько часов. Я уехал и вернулся незадолго перед началом представления, и он сидел в кресле и ел курицу. Он поднял на меня взгляд, очень удивленный, и быстро прошелся пальцами по губам.
Я улыбнулся ему.
— Это я, Гарри, — сказал я.
Он посмотрел на меня, явно не узнавая, разве что понимая, как и в прошлый раз, что нас связывает нечто из нашего общего прошлого. Я присел на постель и стал смотреть, как он ест. И все время говорил, долго и подробно описывая, какой нынче прекрасный день и какой сильный дождь был прошлой ночью. И при этом все время страстно желал, чтобы он хоть на долю секунды поглядел на меня ясными глазами и засмеялся — всего только короткий, хитроватый смешок, строго между нами, чтобы отметить его вылазку. Но он продолжал есть, поглядывая на меня по временам с теплотой, но и с некоторой подозрительностью, и в конце концов я улыбнулся и сказал:
— Мне сообщили, что ты ночью выбрался на прогулку.
Он перестал есть и удивленно на меня посмотрел. И покачал головой:
— Нет. Нет-нет.
— Ты разве не помнишь дождь?
— Дождь?
— Ты добрался до Гарлена, пап. Ты шел домой?
В его глазах появилось внимательное выражение и явная заинтересованность.
— Я затра паэдудо-ой.
Он старался так произносить все звуки, чтобы убедить меня. И даже поднял палец.
— Та завтра поедешь домой?
— Ах-ха.
Затем он взглянул на закрытую дверь и вернулся к своей курице.
Каждый вечер, сидя в гримерке и в очередной раз приклеивая себе бороду, я продолжаю ждать телефонного звонка или посетителя, постороннего человека, и чувствую, что вот-вот испугаюсь.
Он пытался добраться до дома, в который когда-то, столетия назад, регулярно возвращался и входил, принося подарки. У него есть свое, собственное будущее, которое никто не в состоянии у него отнять. И он будет думать о нем, когда в последний раз сомкнет веки. Ему не нужно ничему себя учить, не нужно постоянно напоминать себе о нем. Пока он в состоянии передвигаться, ходить, у них тут постоянно будут с ним всякие неприятности, им все время придется удерживать его, чтобы он не ушел, куда ему хочется и куда он должен идти.
Я не знаю, что тут можно сделать, но у меня есть страшное желание жить иначе, по-другому. Вероятно, можно даже найти нечто достойное и почетное в актерской игре, найти способ вернуть душу обратно в тело. Мне кажется, что отец ведет себя как влюбленный, или в крайнем случае это его организм так себя ведет. Иногда, очень редко, эта мысль заставляет меня чувствовать себя так, как это было со мной в самом начале, когда я считал, что быть великим актером значит приносить людям некие подарки.
Примечания
1
До свидания! (нем.)
2
Тушеная телятина с овощами (ит.).
3
Бывший король Великобритании Эдуард VIII (1894–1972), отрекшийся от престола в 1936 г. после женитьбы на разведенной американке Уоллис Симпсон. — Здесь и далее примеч. пер.
4
Песня Джорджа Гершвина.
5
Высокий, сильный, большой (нем.).
6
Район в северо-восточной Франции, на границе с Бельгией и Люксембургом, где в ходе Первой (и Второй) мировой войны шли тяжелейшие бои.
7
Залив и остров у Восточного побережья США, к югу от Бостона, курортное место.
8
Трехстишие в классической японской поэзии.
9
Американская поэтесса (1830— 1886), автор романтических и мистических стихов, написанных весьма необычным языком; большая их часть была опубликована лишь после ее смерти.
10
Героиня пьесы Уильяма Йейтса «Кэтлин, дочь Хулихэна» (1902), олицетворение самоотверженности и самопожертвования в борьбе за свободу и независимость Ирландии.
11
Английская поэтесса (1806–1861), автор стихов социальной направленности, любовной лирики, сторонник эмансипации женщин.
