Артур Хейли - Вечерние новости
— Конечно! Как я мог забыть?
Доусон видел однажды заместителя государственного секретаря по экономическим вопросам.., по телевидению, когда тот выступал в комиссии палаты представителей. Но куда важнее сейчас было то, что ему назвали имя, а не предоставили догадываться.
Интервью с инспектором “Глобаник” казалось Доусону бесконечным — он пытался как можно быстрее его завершить. Вопрос о палладии не слишком интересовал его: он был честолюбивым молодым человеком, которому хотелось писать на темы, представляющие интерес для широкой публики, а случайно услышанный разговор, казалось, приоткрывал для него волнующее будущее. Инспектор, однако, не спеша принялся излагать историю открытия палладия и возможности его применения в будущем. Он небрежно заметил, что волнения среди рабочих в Бразилии — дело временное и едва ли отразятся на поставках палладия, а собственно, чтобы узнать об этом, Доусон к нему и пришел. Доусон наконец сослался на то, что ему к определенному времени надо представить материал, и сбежал.
Взглянув на часы, он решил, что еще успеет заскочить в манхэттенское отделение “Балтимор стар”, написать там оба сюжета и тиснуть их в вечерний выпуск газеты.
Усевшись перед компьютером в скромном кабинете на Рокфеллер-плаза, Глен Доусон быстро отстучал статью про палладий. За этим его посылали, и свой долг перед редакцией он выполнил.
Затем он взялся за вторую, более интересную статью. Первый репортаж Доусона шел в Финансовый отдел и, поскольку он был к этому отделу приписан, туда же пойдет и второй. Правда, Доусон был уверен, что этот материал там не задержится.
Пальцы его танцевали по клавишам, набирая вводку. Тут Доусону пришел в голову этический вопрос, который, он понимал, скоро будет задан и на который придется давать ответ: не повредит ли публикация этой информации жертвам похищения, находящимся в Перу? Точнее: не пострадает ли семья Слоуна, когда станет известно о решении Си-би-эй отклонить требования “Сендеро луминосо” — решении, которое пока явно не собирались раскрывать?
А с другой стороны, разве публика не имеет права знать то, что сумел откопать предприимчивый репортер, независимо от того, каким путем он получил информацию?
Такие вопросы, естественно, возникали, однако Доусон знал, что это не его забота. На этот счет существовали четкие правила, и они были известны всем заинтересованным сторонам: репортер обязан писать обо всем, стоящем внимания. Узнав о каком-то событии, он должен дать полный и точный о нем отчет, ничего не утаивая и не меняя, и представить его в тот отдел, где он работает.
Там написанное пойдет к редактору. И уже дело редактора или редакторов решать этические проблемы. “Именно сейчас, — подумал Доусон, — в “Балтимор стар”, куда на другой компьютер поступает его репортаж, они и решают, давать его или нет”.
Дописав до конца, он нажал на клавишу, чтобы получить копию текста. Однако чья-то рука опередила его и вытащила из машинки бумагу.
Это был заведующий отделением Сэнди Сефтон. Репортер-ветеран, Сефтон доживал последние дни в газете, и они с Доусоном были друзьями. Прочитав репортаж, он легонько присвистнул и поднял на Доусона глаза.
— Горячий материальчик — ничего не скажешь. Эти слова Эллиота — ты их записал сразу, как он сказал?
— Через несколько секунд. — И Доусон показал записи.
— Отлично! А ты говорил с тем, другим — с Олденом Родсом?
Доусон помотал головой.
— В Балтиморе, по всей вероятности, захотят, чтобы ты это сделал. — Зазвонил телефон. — Спорим, что это звонят из Балтимора?
Так оно и было. Сефтон снял трубку, послушал немного, потом сказал:
— Мой мальчик дает сегодня главную новость, точно? — И, расплывшись в улыбке, передал трубку Доусону:
— Это Фрэйзер.
Аллардис Фрэйзер был ответственным редактором “Балтимор стар”. Он без обиняков начальственным тоном спросил:
— Ты ведь не говорил непосредственно с Теодором Эллиотом. Верно?
— Верно, мистер Фрэйзер.
— Так поговори. Скажи ему, что тебе известно, и спроси, что он может по этому поводу сказать. Если он станет отрицать, что говорил такое, напиши и об этом. Если же он будет стоять на своем и все отрицать, попытайся получить подтверждение от Олдена Родса. Ты знаешь, какие вопросы задавать?
— Думаю, что да.
— Дай мне Сэнди.
Заведующий отделением взял трубку. Послушал и, подмигнув Доусону, сказал:
— Я видел записи Глена. Он на месте записал слова Эллиота. Все совершенно ясно. Никакого недопонимания тут быть не может. — Затем положил трубку и сказал Доусону:
— “Зеленого света” пока еще не дано — они решают проблему этики. А ты все-таки проведи разговор с Эллиотом. Я же попытаюсь найти Родса — едва ли он так сразу уехал в Вашингтон. — И, пройдя в противоположный конец комнаты, Сефтон взял трубку другого телефона.
А Доусон набрал номер телефона “Глобаник”. На коммутаторе ответил женский голос. Репортер назвался и попросил соединить его с мистером Теодором Эллиотом.
— Мистер Эллиот сейчас занят, — любезно ответили ему. — Меня зовут миссис Кесслер. Возможно, я могу вам помочь?
— Возможно. — И Доусон пояснил, зачем он звонит.
— Подождите, пожалуйста. — Тон сразу стал прохладным. Прошло несколько минут, Доусон уже собирался повесить трубку, как вдруг линия ожила. На этот раз тон был ледяной:
— Мистер Эллиот доводит до вашего сведения, что вы слышали конфиденциальный разговор, на который нельзя ссылаться.
— Я же репортер, — сказал Доусон. — Если я что-то слышу или о чем-то узнаю, то, хотя это и не было сказано мне лично, я имею право это использовать.
— Мистер Доусон, я не вижу необходимости продолжать разговор.
— Одну минуту, пожалуйста. Мистер Эллиот отрицает, что говорил те слова, которые я вам зачитал?
— Мистер Эллиот от дальнейших высказываний воздерживается.
Доусон записал вопрос и ответ.
— Миссис Кесслер, а вы не скажете мне ваше имя?
— Зачем, собственно… Хорошо: Дайана.
Доусон усмехнулся, догадавшись, что Кесслер решила: если уж ее имя все равно появится в печати, пусть лучше появится полностью. Он не успел сказать “спасибо”, как связь прервалась.
Только Доусон положил на рычаг телефонную трубку, как заведующий отделением протянул ему листок.
— Роде едет сейчас в аэропорт Ла-Гуардиа в машине госдепартамента. Это номер телефона в машине.
Доусон снова поднял трубку.
На этот раз на звонок ответил мужской голос. Доусон попросил: “Мистера Олдена Родса, пожалуйста”; в ответ прозвучало: “Он самый”.
Репортер снова представился: он понимал, что Сэнди Сефтон слушает по отводной трубке.
— Мистер Роде, можете ли вы прокомментировать заявление мистера Теодора Эллиота о том, что Си-би-эй отклоняет требования “Сендеро луминосо”, так как, по словам мистера Эллиота, “мы не позволим горстке психопатов-коммунистов командовать нами”?
— Тео Эллиот сказал вам это?
— Я сам слышал это из его уст, мистер Роде.
— Я считал, что он говорил конфиденциально. — Пауза. — Стойте, стойте: это вы сидели там, в приемной, когда мы, разговаривая, проходили через нее?
— Да, я.
— Я требую, чтобы весь этот разговор остался между нами.
— Мистер Роде, я ведь в самом начале представился вам, и вы ни слова не сказали, что разговор будет между нами.
— Пошел ты к черту, Доусон!
— Вот это останется между нами, сэр. Потому что теперь вы мне об этом сказали.
Заведующий отделением, широко осклабясь, поднял вверх большой палец.
А в Балтиморе дебаты по поводу этики длились недолго. В любой организации, имеющей отношение к средствам массовой информации, всегда наблюдается склонность публиковать материал, а не задерживать его. Однако некоторые материалы — а это был как раз такой — вызывают вопросы и требуют ответов. И ответственный редактор, а также редактор внутриамериканских новостей, в чьем разделе пойдет материал, задали их друг другу.
ВОПРОС: Поставит ли опубликование решения Си-би-эй под угрозу жизнь заложников? ОТВЕТ: Жизнь заложников уже под угрозой, и трудно себе представить, чтобы какая-либо публикация могла тут что-то изменить. ВОПРОС: А в результате публикации не могут кого-либо из них убить? ОТВЕТ: Едва ли, так как мертвый заложник уже не представляет никакой ценности. ВОПРОС: Поскольку через день-другой Си-би-эй все равно объявит о своем решении, какая разница, если об этом узнают немного раньше? ОТВЕТ: Почти никакой. ВОПРОС: Тео Эллиот из “Глобаник” ведь сказал об этом решении на ходу, и наверняка кто-то еще знает о нем, в таком случае разве может это долго оставаться тайной? ОТВЕТ: Почти несомненно — нет. Под конец ответственный редактор заключил:
— Никакой этической проблемы тут нет. Даем материал! И репортаж был напечатан в главном дневном выпуске “Балтимор стар” под крупным заголовком: “СИ-БИ-ЭЙ ГОВОРИТ “НЕТ” ПОХИТИТЕЛЯМ СЛОУНОВ”.
