Фарид Нагим - Мальчики под шаром
Гена пропал, а никто даже и не знает об этом. Когда же он звонил в последний раз?
В тот ясный октябрьский день мы гуляли с Петькой в парке. Прошли мимо 751-й школы. Я смотрел на советское кирпичное здание и не верил, что сюда приезжала леди Диана. С каждым годом верится в это все меньше. Не может быть? Но на фото она все так же стоит в своем черном платье, с жемчужным ожерельем на шее. Петя дернул меня. Он хотел поиграть на детской площадке, но там были взрослые мальчики. Мы сами подурачились с ним на шелково-желтых осенних листьях, кажущихся горячими. Потом пошли покормить уточек в маленьком, поросшем камышом болотце. Потом двинулись дальше и вдруг решили перейти по мосту через МКАД на ту сторону, к “Ашану” и Мытищам. Так неожиданно началось наше первое большое путешествие с ним, и у меня почему-то замирала душа перед большим пространством, которое я легко преодолевал на 528-м маршруте чуть ли не каждую неделю. Мы двигались, будто впереди нас ждало что-то необычное, словно знали, что найдем чудо-дерево какое-нибудь. Мы зашли в лес. Солнце и холодная свежесть. На глади озера еще не ледок, но уже плоская матовость, на которой стоя застыли опавшие листья. Над озером блеклая бижутерия рябины, зелень елей и деревенская, нежная желтизна березовых листочков. Медленно опадает кленовый лист и вспыхивает, периодически улавливая солнечный луч.
Вдруг ладошка Пети вздрогнула, и он испуганно остановился. Я увидел в зарослях у озера поселение бомжей. Дымил костер. Мужики копошились в какой-то яме.
– Пойдем, Петь, посмотрим немножко.
– Я боюсь, папа.
– Мы просто мимо пройдем.
Меня тянул их быт. Влекло с особой силой, будто я встретил древних родственников или братство странников, или рыцарей таинственного ордена, к которому сам когда-то принадлежал. Только они обнищали и растеряли в боях свое оружие и доспехи.
Все они смутились от нашего появления, прекратили свои действия и не смотрели в нашу сторону, замкнулись. Они были похожи на западных хиппи семидесятых годов, наверное, потому, что все были в секонд-хендовских одеждах. Почти у самого озера сидел на корточках мужчина и брился, макая синий станок прямо в озерную воду. Молодая и даже красивая еще девушка держала перед ним зеркало от старого шкафа. Я вдруг почувствовал, что это Генка бреется. Если бы я не почувствовал, то, наверное, не узнал бы в этом суровом, голубоглазом мужчине прежнего размазню сценариста, обросшего, зачуханного алкаша. Мы посмотрели друг на друга. Гена остановил станок у щеки и покачал головой в ответ на мой радостный, изумленный взгляд. В глазах его было доброе спокойствие узнавания. У него была разбита переносица, точно копытом наступили. И это украсило его лицо, словно бы внесло недостающий штрих. Он стал похож на викинга. Мы прошли, и в поселке вновь появилось движение, послышался смех. Там две женщины готовили еду, мужчины копали яму, и неподалеку лежали разобранные электромоторы – землянку роют, цветмет сдают – зрительная информация постепенно доходила до моей головы.
Я достал мобильник и набрал Генкин номер, будто ждал ответа его городского двойника.
– Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети…
Юрок
Пропал. Мать объявила в розыск.
Вася
Был жуткий холод. И тот час, когда разъезжаются последние клиенты ночных клубов. Я смотрел из будки, как выскакивают на мороз клиенты “Далиды” и “Касабланки”, суматошно машут руками, ловя такси. За ними, стиснув длинные ножки, стояли молоденькие девушки, чужие, но принадлежащие им.
Будка сотрясалась от порывов ветра. Я привстал, мне показалось, что хлопнула дверь автомобиля. С улицы, обойдя шлагбаум, к будке подходила высокая женщина. Она вошла и словно бы заполнила собою все маленькое, грязное пространство нашей конуры, осветила его.
– Привет! – со злостью выкрикнула она.
– Здравствуйте. – Я понял, что зла она на кого-то другого, так говорят с незнакомым человеком, в запале ссоры с кем-то из близких.
Она странно улыбалась, глаза ее блестели.
– Хочешь меня? – сказала она и, резко распахнув шубу, сбила антенну с телевизора.
Она была обнажена. Я едва не вскинул руки, чтобы закрыть лицо. Из-за того, что на ногах чернели чулки, она казалась еще более обнаженной. Тело ее слепило.
– Давай трахнемся!
Я не смотрел, не присматривался. Это ее оскорбило бы. Она обхватила мой затылок и прижалась теплой грудью к лицу. Я моргал ресницами меж ее сосков и все же увидел краем глазам мужчину за окном. Она прижалась сильнее. Я услышал, как снова хлопнула дверь и взревел мотор.
– Это что, скрытая камера? – браво усмехнулся я.
– А че не бреешься? – спросила она, запахиваясь.
Я часто встречал такое: на вид неприступная красавица при общении оказывается простым и дружелюбным человеком, даже более простым, чем какая-нибудь уязвленная дурнушка. Они словно бы снимают замершую маску с лица, а под ней оказывается классная девчонка.
– Может… чай-кофе? – браво спросил я.
Она брезгливо осмотрелась.
– Не бойтесь, я стакан с содой помою.
– Не суетись, дружище, я на зоне воду из туалетных бачков пила!
– Вы что, сидели?!
– А что, не похоже?
Я покачал головой.
– Ну спасибо за комплимент! – засмеялась она. – Забавный. Как зовут?
– Ва… Валадимир.
– Ты с какого года, Валадимир?
– С семидесятого.
– Ух, ты! – разочарованно удивилась она. – Хорошо сохранился.
Мы пили чай и молчали. Я догадывался, что внутри себя она все еще спорит с кем-то. Она вскакивала. Закуривала. Едва раскурив, швыряла сигарету в умывальник. Мне было очень уютно сидеть с этой женщиной просто так, смотреть на серую улицу из окна. Как с сестрой по несчастью, без всякого напряга. Ей позвонили, она вынула из кармана шубы мобильник и брезгливо сморщилась. Мужской голос.
– Я тебя не понимаю! – вдруг сказала она в тишине. – Это не означает, что нужно повторять, просто будь честным и вдумчивым.
Она еще немного послушала и схлопнула “раскладушку”. Докурила. Еще раз осмотрела будку. И, будто вспомнив, глянула странными глазами.
– Ну так что? – Она спустила шубу на пояс. – Трахнемся?
Я почувствовал приятный, теплый запах ее тела. Может быть, я ей нравился?
– Я не понимаю… Вы меня разыгрываете, что ли?
– Я серьезно, что ли!
Наваждение. Наверное, эта женщина за все и всегда расплачивается сама, даже за эту будку и искусственный чай хочет вот так расплатиться. Я удивился и немного разозлился на нее. А она на меня:
– Небось, всю ночь дуньку кулакову гонял?
И она еще не протрезвела. Я покраснел. В отрочестве от одного только вида этих плеч я бы спустил. В юности за одну ночь с этой женщиной я бы пошел в тюрьму, года на три, легко. В метро я бы не отрывал глаз от нее и сзади скрытно снимал бы на мобильник. Но сейчас я ее не хотел. Я почувствовал эту похотливую пружину в себе, но душа не хотела. Поразительно. Я догадываюсь, что Юльдос волшебница – виртуально я всегда готов ей изменить, но, когда дело доходит до живого предмета, я не могу и не хочу, вокруг образуется безвкусная пустота и легкость нежелания. Видимо, у нее сильные ангелы, и они невидимо конвоируют меня.
– Извините, блин, – с легким и насмешливым сердцем ответил я. – Действительно, всю ночь порно смотрел.
– Что за город, одни извращенцы! Метро далеко?
– Рядом.
Она осмотрела себя, застегнула шубу. В свете нового дня стали заметны морщинки на ее лице, и в глазах появилось что-то новое, такое, отчего мне было стыдно за ее наготу, да и ей самой, наверное, тоже. Пойдет сейчас, ветром подгоняемая.
– Заходите, если что. Чаю попьем.
– Да пошел ты! – Но высокомерие тут же сменилось испугом, растерянностью и смущением. – Стой… Извини. Дай на метро, сколько там, я отдам!
Вот и все. Что это было? Подстава? Тоска в отсутствии любви? Капризные игры пресыщенных взрослых людей начала двадцать первого века?
Это приходила моя старость. Она убила эротомана. Холодным зимним утром я похоронил его.
Холодным зимним утром я смотрел на себя в зеркало и торжествовал, я отмечал День победы, День великого освобождения от сперматозоидного рабства. Почти тридцать лет мучительной каторги. Ежедневное издевательство природы над слабым, растерянным и покорным отроком, юношей, молодым человеком.
Сорокалетняя душа моего Калигулы освобожденно смеялась и ликовала. Я смотрел на девушек за окном, на красавиц, выпирающих с экранов телевизора и монитора, и вроде бы по-прежнему их хотел, но уже умозрительно, без мучительной судороги и постоянной пытки, от которой можно было спастись лишь на краткий миг. Женщины земли еще не знали, что нет уже их страшной власти надо мною, и даже не подозревали, какие разочарования их ждут впереди.
Виталик
Это был обычный серый вечер середины лета, когда природа уже устала, листья потемнели, глянцево затвердели. Мы возвращались с прогулки. Уже близко был наш дом, когда из-за мусорного кузова, куда складывают строительный мусор, появился Виталик. Я вздрогнул и резко встал, даже Петя дернул меня вперед. Это шел другой человек – худой, стройный, легкий. Я еще издалека понял, что случилось с ним что-то невероятное.
