Рафаэль Муссафир - Паршивка

— У тебя будет шок, любовь моя, это зрелище может даже взрослых травмировать. И потом, мама Ортанс хочет в последний раз побыть наедине со своей дочкой, пока та не покинула ее.

После обеда я попросила у мамы разрешения погулять, села на автобус и отправилась к Ортанс. Когда ее мама открыла дверь, я вся дрожала, она обняла меня и сказала: «Малышка моя… бедная моя малышка…» В тот момент вместо грусти я испытывала неловкость по отношению к маме Ортанс. Она сказала спасибо за то, что я пришла.

— Госпожа Паризи… А Ортанс тут?

— Да…

— Можно мне ее увидеть?

— Нет.

— Хорошо… А почему?

— Я уверена, что ты сама знаешь почему. Я позвоню твоей маме, и она за тобой придет, хорошо?

— Мама не знает, что я здесь.

Какое-то время мы молчали, потом мама Ортанс взяла мою руку и долго рассматривала ее. А затем она разрешила мне войти, и мы пошли к Ортанс. Я не узнала Ортанс, потому что она слегка улыбалась, но улыбался только рот. Спустя долгое время, а может и недолгое, мама Ортанс подошла ко мне сзади, обняла меня и сказала, что пора уходить, потому что Ортанс находится где угодно, но только не в этой комнате. Я вернулась домой пешком. Ночью мне приснилось, что Ортанс спокойно со мной разговаривает, но поскольку половина головы у нее была обрита, я плакала.

Маленький эпилог

Перед тем как вернуться в школу, я ходила к госпоже Требла. Она сказала мне, что горе — вещь, с которой непросто справиться, и что тут она не может мне особенно помочь, но она знает, что однажды моя боль утихнет.

Я рассказала, что я с начала учебного года спала одетая, с рюкзаком и мешком со спортивным костюмом, наверное, потому, что, когда я забываю дома физкультурную форму, учитель физкультуры и классная руководительница заставляют меня заниматься перед всеми в трусах. Я боялась, что госпожа Требла тоже будет меня ругать за то, что я все время забываю форму, но мне показалось, что она совсем не рассердилась, потому что она по-настоящему улыбнулась мне. Улыбнулась так, что все зубы стали видны. Она улыбнулась мне, Рашель Гладстейн.

После похорон Ортанс я вернулась в школу.

Ночью я спала в пижаме и без рюкзака под одеялом.

Госпожа Даниель не забыла меня во время переклички.

Она разрешила мне причесывать ее на каждой перемене.

И я спокойно перешла в седьмой класс.

Часть 2

А В ЭТО ВРЕМЯ ПАУКИ ВЯЖУТ СВИТЕРА ВОКРУГ НАШИХ БИЛЬБОКЕ

Посвящается Мишелю и Франсуазе

— Пам?

— Ты действительно просто подлец, Джей Ар.

Маленький пролог

Мама очень красивая, в вечернем платье, с розой в бутоньерке, и рядом с ней папа очень красивый, в красивом черном смокинге. Папа смотрит на красивую розу в маминой бутоньерке. И говорит ей:

— Какая у тебя красивая роза в бутоньерке, моя дорогая.

И продолжает:

— Давай сделаем ребенка.

Она отвечает:

— Хорошо.

Папа достает из кармана смокинга зерна пшеницы, дает их маме, а она осыпает ими розу в своей бутоньерке. Минута действительно очень трогательная и чудесная.

Затем он приглашает маму на вальс, как в «Императрице Сисси», которую показывали на Рождество.

— Давай станцуем вальс, как в «Императрице Сисси», которую показывали на Рождество, дорогая? — говорит папа.

Мама отвечает «хорошо», и они танцуют, кружась.

В тот день, когда мне исполняется шесть лет, я спрашиваю маму:

— Мама, а где папа покупает маленькие зерныски, чтобы делать детей?

— Ну, у торговца зернышками, дорогая моя…

— У зерныскиста?

— Да, у зернышкиста.

— А зачем вы покупали, вы могли зе сделать Бензамена, например, из зернысек сгнивсей тыквы, той, которую вы выкинули?

Бенжамен: мой брат.

Брат: прыщавый мучитель.

В тот же вечер Бенжамен мучает меня.

— Перестань, Бензамен, ты волосы больно тянешь…

— Кто твой главный хозяин?

— Ты, ты…

— Да, ты говоришь правду, маленький недоносок, но собаки не говорят, они лают. Давай, лай немедленно, если не хочешь закончить, как Анна Франк…

— А кто это, Анна Франк?

— Маленькая еврейка, такая же как ты, она не слушалась, и ее удушили газом…

— Я не хотю газом…

— Повторяй за мной: Бенжамен, ты мой главный хозяин, а я приемный ребенок.

— Бензамен, ты мой главный хозяин, а я приемный ребенок… Э-э… Как Кенди?

— Да, только ты страшная…

— Да, только я страсная.

— Повторяй еще: меня удочерили, меня нашли в мусорном баке, загаженном голубями, на обочине дороги рядом с двумя дохлыми собаками, возле свалки в предместьях Гавра.

— Меня удосерили, меня нашли в мусорном баке, загазенном голубями, на обо-сине… Неправда! Меня не удосерили, папа положил псенисные зерныски в мамину розу во время бала Сисси.

Тут Бенжамен растолковывает мне кучу вещей, о том, что розы ставят только в вазы, что из пшеничных зерен делают только муку, а чтобы меня сделать, мама разделась догола, и папа тоже, и все тут, а может, тебя еще Дед Мороз сделал, дорогая ты моя дебилка.

Меня сделали во время секса.

Мама — дрянь. Папа — подлец.

Мне совершенно все равно: в один прекрасный день я уйду из дома под ручку со своим мужем, и тогда вам всем будет уже не так смешно.

Но, поскольку это будет не завтра, мне пока надо убить время, перепрыгнуть через папу, маму, бабушку, дедушку, учительницу, Деда Мороза, короче, через все препятствия, стоящие на пути к зернышкам в моей розе и моему милому мужу.

Потому что свободу обретает достойный, девочка моя.

Чиркнуть спичкой

Положить толстые поленья

Раздуть пламя

Сказать Деду Морозу, что все готово

И смотреть, как он пылает

Дитя мое, мне доставили список (длинный) подарков, которые ты хочешь получить.

С каким удовольствием я читал твое письмо. Ты знаешь, очень немногие маленькие девочки обращаются к Деду Морозу вежливо при составлении перечня игрушек, о которых мечтают… А ты, нежное мое дитя…

Я постараюсь купить большую часть того, о чем ты просишь, любимое мое дитя, кроме, быть может, гигантской игры «Микадо», где очень много острых предметов, которыми ты можешь выколоть себе свои огромные зелено-карие глаза, полные доброты и лукавства.

Я также не совсем уверен, что будет разумно дарить тебе пневматический пистолет со свинцовыми пульками, необходимый тебе для того, чтобы отомстить своему брату, которого ты называешь в письме кретином, а такие слова, замечу между прочим, не очень-то подходят твоему очаровательному малиновому ротику.

Я прекрасно знаю, милая моя лапочка, что твой брат иногда докучает тебе больше, чем следовало бы, но он изменится.

Кроме того, не знаю, смогу ли я удовлетворить твою просьбу о кукле Барби, мне кажется, что они, к несчастью, закончились во всех магазинах мира.

Помимо всего, разве ты не достойна лучшего, чем эта кукла, не очень развитая в умственном отношении и интересующаяся только своей внешностью? В жизни существует не только физическая оболочка, маленькая моя Рашель, и слава Богу, потому что ничто на земле не исчезает так предательски быстро, как красота.

Я запечатлеваю нежный поцелуй на шелковистой коже твоего детского лобика и желаю тебе счастливого Рождества.

Дед Мороз

Постскриптум. Мне немного грустно оттого, что мне самому никто подарков не дарит… Ты не могла бы нарисовать мне красивый рисунок или рассказать в письме, как ты проводишь время?

Нежно целую.

Мое сердце колотится со скоростью двести километров в час.

Дед Мороз заметил меня, он знает, что я единственная и лучшая из всех детей на планете. Кстати, это естественно, он сам лучше всех, поэтому видит все и понимает все, в отличие от учительницы, например.

Я — избранница Деда Мороза. Я никому об этом не расскажу, иначе все умрут от злости и зависти, как сестры Золушки в «Золушке».

Я складываю письмо с естественностью и простотой человека высшей расы.

После чего я красиво и с чувством превосходства иду за стол и сажусь рядом с этими людьми, принадлежащими к моей семье и не подозревающими о моей исключительности.

Я им, конечно, ничего не скажу. Им этого не понять.

Время ужина.

За столом сидят папа, мама, Бенжамен, Надеж и я.

Надеж — это молодая девушка, которая помогает маме по хозяйству.