Адриан Гилл - Поцелуй богов
— Ну, так почему ты мне не позвонил? И не поцеловал? — Она снова подставила губы.
— Звучит глупо… это потому, что ты такая знаменитая. Не знаю, как себя вести. Не знаком с другими знаменитыми людьми.
— Понимаю, — улыбнулась Ли. — Нам обоим неловко. А я не знаю незаметных, непрославленных, незнаменитых людей. Хотя нет, знаю. Моя горничная не знаменита. Правда, она знаменита тем, что она моя горничная. Мои пиаровцы дали мне список актеров, которые хотели бы со мной повидаться или чтобы я повидалась с ними. Но, Боже мой, я прекрасно знаю этот тип — фальшивые, чопорные королевские шекспировцы с дурно изготовленными коронками, которые смотрят на вас свысока, а сами каждым дешевым рейсом косяками прилетают в Голливуд, клянчат у всех подряд, пресмыкаются, только бы получить какую-нибудь работу, хотя бы за полцены. Нет уж, лучше я поимею тебя.
— Куда мы едем?
— Куда-то пообедать. Где это, Хеймд?
— В Нижнем Суэлле у Стоуна-Уолде.
— Вот где. Ты знаешь это место?
— Нет.
— Мы встречаемся с Оливером Худом. Ты с ним знаком?
— Только по имени. Он, кажется, из театра?
— Да. У него есть какой-то проект. Надо выяснить, глянемся ли мы друг другу.
— А я тут при чем?
— При том, что ты моя принадлежность — носильщик сумочки, ловильщик такси, заказывальщик напитков, убиральщик посуды. Ну ладно, Джон, ради Бога, перестань, ты со мной, потому что я хотела провести с тобой день. И мечтаю снова переспать. Я не собиралась об этом говорить, но вижу, какой ты подозрительный. — Она рассмеялась. — Не возражаешь побыть моим приятелем на выходные?
— Извини, я такой болван. В это трудно поверить. Раньше со мной ничего подобного не случалось.
А теперь случилось. Они протолкались сквозь пробку перед выездом на магистраль М25; Хеймд сразу же занял скоростной ряд, и «мерседес» в шелесте шин плавно, но резво устремился на Запад. Си-Ди-плейер играл подборку дорожной музыки. Ли изящно откинулась на спинку, уронила руку Джону на бедро и читала «Вэрайети»[12]. А он смотрел на уносившийся назад туманный пейзаж и испытывал душевный подъем — чувство, которое возникает, когда под квадрофонический ритм на большой скорости уезжаешь из города. Джон понял, как редко покидал мостовые Лондона. Для бедняка поездка ассоциировалась с грязными автобусными станциями, толкотней, побитыми багажом ногами, беготней по эскалаторам, очередями и стычками с наглецами, пивным дыханием в нос и орущими детьми. Кроме двух вылазок в год — домой на Рождество и августовский день отдыха[13] — он последний раз выбирался из Лондона на похороны деда в Лидс. Картина освобождения и воли почти причиняла боль. С «мерседесом» и Хеймдом все оказалось просто. Просто и чертовски приятно. Джон положил руку на шелковистое бедро Ли и ощутил, как расширяется его боковое зрение.
— И как я выгляжу?
Он нехотя оторвался от окна.
— Сказочно. Ты сама прекрасно знаешь, что выглядишь потрясающе.
— Это естественно. Речь не о том. Я подходяще выгляжу для субботнего обеда в Нижнем Суэлле и общения с театральным народом?
На Ли был розовато-лиловый кашемировый костюм с золотыми пуговицами и юбкой чуть выше колен и красная блузка.
— Когда в последний раз Ларри и Вивьен вытаскивали меня позавтракать, мы все были в блейзерах и галстуках. Откуда мне знать, в чем принято общаться с театральным народом.
— Это все твоя чертова страна. Мне казалось, что интеллектуалы выглядят именно так, когда цепляют на себя наряды на сельский манер.
— По-моему… ты как-то слишком приоделась. Вообще-то не меня спрашивать, но сейчас ты немножко как… как Барбра Стрейзанд.
— Барбра Стрейзанд? — Ли поежилась и стукнула его по коленке. — Господи, Хеймд, немедленно остановитесь.
— Здесь в миле станция техобслуживания. Подойдет?
— Быстрее, сукин вы сын. — Она рассмеялась и надула губки. — Кстати, где вы откопали такую майку? Сняли с покойника?
Хеймд остановился и открыл багажник. Джон заглянул внутрь и ухмыльнулся. Там лежали два огромных чемодана и с полдюжины пакетов, из которых торчали платья, туфли, шляпки, обертки и картонки.
— Самая дорогая в Британии распродажа с колес?
— Что ты сказал?
— Не бери в голову.
— Как насчет этого? — Ли достала кожаную мини-юбку.
— Явно не пойдет.
— А вот это? Джон, посоветуй, что мне надеть. — На ее лице отразилось неподдельное отчаяние.
Он рассмеялся, не веря, что кого-то может настолько заботить, во что нарядиться к обеду в субботу.
— Черт тебя подери! — вспыхнула Ли. — Помоги же мне, Джон!
— Хорошо, хорошо. Давай подумаем. Джинсы у тебя есть?
— Синие? Не знаю. Должны быть. — Она порылась в вещах и выудила выцветшие мужские «Левис» с дырками на заднице и на коленке.
— То что надо.
— Эти джинсы я носила в школе, а с собой вожу только для того, чтобы знать, что могу еще в них влезть.
— Подойдут. И вот это. — Джон подал эластичный укороченный белый топик без лямок.
— Я надеваю его, когда занимаюсь гимнастикой.
— А к нему еще вот это. — На свет появилась белая батистовая распашонка с мешковатыми рукавами.
— Ты хочешь, чтобы я выглядела неряхой — будто у себя дома?
— Именно. Чувствуй себя как дома. Загляни в любую английскую гостиную. Тот, кто одет хуже, и есть самая важная персона.
— Правда? Ты меня не разыгрываешь? Ладно, давай выпьем по чашечке кофе. А потом я переоденусь в сортире.
Они прошли по автомобильной стоянке мимо шеренг машин отставников, ровесников Первой мировой войны, которые устало осели на оси. Такие автомобили только и увидишь на придорожных станциях техобслуживания. В кафешке собрались мотающиеся по Англии явно не гурманы: толстые женщины в легких брюках, лупящие капризных детей; кучки завитых пенсионеров; типы в выцветших бело-голубых туристических кепках; колупающиеся с видеокамерами сутулые юнцы; семьи прямо с плакатов строительных обществ; замученные школой подростки на отдыхе, селянки с беспокойными лабрадорами, которым ужасно приспичило; несколько замызганных мотоциклистов; компания кутил; молодые девчонки со старыми глазами; охотящиеся за случайными мальчиками женатые мужчины; водители грузовиков с тюремными татуировками женщин, которые забрались к ним под кожу и теперь их ни в жизнь не вытравить; охающие и ахающие субчики; перетрухнувшие дезертиры-шотландцы; разыскиваемые граждане, неразыскиваемые граждане; дамочки на свидании с начальниками мужей; вовсю старающиеся толстушки по имени Морин, Дорин и Ширлин. Великий крестовый поход демократии, свободы, потребления, скуки, разочарования, всепроникающего чувства раздражения и подавляемой агрессивности. Возня с дорожными картами, спертый воздух, тарахтение попавшей в четвертые руки машины, глухое радио, стаканчики мороженого, постоянная круговерть, головная боль укачавшихся дорогой, потерянное время, чья-то сельская идиллия по соседству, пустая трата солнечного света и друг друга. Дурацкая, дрянная роль самоублажения, когда то входишь в штопор, то выходишь из штопора.
Ли уверенно, не замечая окружающих, шла рядом с держащимся бок о бок Хеймдом. В этом кафе она казалась более чужой, чем инопланетянка. Объявилась из такого места, которое было недоступнее Марса — из кино, с экрана телевизора, из грез, соткалась из эфира.
Они сели за столик с горой заляпанных кетчупом тарелок, пластмассовых чашек и грудой обслюнявленных салфеток. Ли подалась вперед и взяла Джона за руки.
— Ты уверен насчет джинсов? Не думаешь, что это немного в духе Мэрилин и Страсберга? Не чересчур? Ты точно знаешь?
— Послушай, это всего лишь загородный обед. Ты выглядишь сказочно. Ты — звезда; никто даже не заметит, в чем ты одета.
— Еще как заметят. Прости, что занудствую, но это очень важно.
— Нисколько не важно. То есть я хотел сказать, не важно, что ты занудничаешь. В этом смысле.
— Спасибо. А что там у меня с волосами?
Джон улыбнулся. За спиной Ли он заметил компанию таращившихся на нее парней. И повсюду тупые наглые глаза на жующих физиономиях. Мимо продефилировала парочка. Женщина покосилась в их сторону, присмотрелась, потянула за рукав спутника и что-то зашептала на ухо. Гомон голосов упал на октаву и превратился в шушуканье. Десятки нескромных глаз смотрели прямо на них, а Ли продолжала рассуждать о волосах.
— С тобой так всегда? — поинтересовался Джон.
— Что именно?
— Незнакомцы лупятся со всех сторон.
— Не знаю. Наверное. Меня узнают. Ты абсолютно уверен насчет волос?
— И тебя не раздражает?
— Что — волосы? Боже мой, еще как!
— Да нет, взгляды.
— Я не замечаю. Иногда, наоборот, бесит, когда не удается перехватить посторонний взгляд. Я с детства привыкла. Обычно ношу защитные очки. Но сейчас оставила в машине.
