Андрей Войновский - Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка
Грибничок (угодливо князю вслед). Так если что, могу и протокольчик… Я грамоте обучен. Тем более своим-то пращурам великим… Да с радостью готов услугу оказать!
Князь (отмахнувшись от Грибничка, словно от мухи). Заткнись и не мешай. Сказал ведь: после добазарим… (Подойдя вплотную к висящему на дыбе знатному хазарскому хану и зловеще глядя ему прямо в глаза.) Ну что, хазарин? Вафел ты кокосовый, попался? Измену мне удумал учинить? И что, не получилось, дятел? И не получится, в натуре, никогда! Тебя предупреждали сотни раз: ты не ходи на Русь, хазарин, не ходи. Здесь смерть твоя хазарская живет, убогий! Но ты, вонючая и жадная скотина, за бабки снюхался с моим врагом до смерти – продажной крысой Басилевсом. (Обращаясь к детине.) Не, Ратиборушка, вот ты фильтруй базар, в натуре: мы с этой гнидой как договорились? Что, типа, часть моей братвы идет бомбить богатых печенегов… Сам знаешь, что они недавно на Итиле булгарами отменно поживились. А часть пойдет за горы прыщавым уграм перья чистить… (Неожиданно резко повернувшись к хану.) А ты, говно, сидишь в своей степной норе и носу, тварь, не кажешь!
Ну что, скажи, что я не прав. Таков был уговор? (Снова обращаясь к детине.) И что же он удумал, падла? Ну ясен пень, что тыл мой оголен. Братва вся в деле. В трудах великих бабки зашибает. Рискует… и все прочее… А он сюда приходит с наглой рожей и на халяву забирает скарб и лучших девок. Ну ладно б скарб да девок, но младшего братана моего, как тушу, вяжет и берет в полон! Ну не подстава ли, в натуре?
Хан (тяжело дыша). Я намерения звои тогда зменил, коназ.
Князь. Ах, ты «зменил»? Ну что ж, я тоже их «зменяю». Я твои яйца прям сейчас в момент отрежу и в рот поганый твой тебе же запихну. И вот таким писклявым недоноском отправлю в Византию. К другу твоему. Пускай союзничком своим порадуется в волю. Кастраты там всегда в большой цене.
Ратиборушка. Дозволь мне слово молвить, князь.
Князь. Базарь. Какие тут проблемы?
Ратиборушка. Братва изрядно негодует. Ну, то, что с этого козла мы бабки выбьем, тут базару нету. Возьмем в три раза больше за подставу. Братву иной аспект вопроса беспокоит: братан-то твой по-прежнему, считай, на зоне, и потому братва, в моральном плане, себя перед поганым ну чуть ли не опущенной считает. Так ты уж по понятиям, завещанным от предков, и растолкуй братве, бугор.
Князь (хану). Ну что, паскуда, слышал за базары? Ты даже пацанов моих обидеть умудрился? А этого, в натуре, я б и врагу не пожелал. (Детине.) Ты, Ратиборушка, подвесь его повыше. Пускай всей задницей своей степной-поганой почует до нутра, кому вольготно-весело живется на Руси.
(Ратиборушка натягивает веревку.)
Хан (страдальчески). А-а-а!..
Князь. Что, больно тебе, срань? А мне не больно? За братана, за всю братву и за подставу мне не больно? Глянь, Ратиборушка, как рожу отожрал, отсиживаясь на своих курганах. Видать, не хило им живется на халяву. (Вдруг резко рубанув по воздуху рукой.) А знаешь, вот что я решаю, Ратибор: нам это чмо хазарское и рогом не уперлось. Ну, пораскинь мозгами сам, в натуре: ведь место, где сейчас стоит его поганое кочевье, известно нам доподлинно с тобой. Еще вчера, ты вспомни, эта шушара степная, что с ним приперлась бабки вымогать, на дыбах хором вся и раскололась. И то, что жив братан, сомнений нету. Иначе западло хазарской харе мутить такую цену за него. Сечешь, в чем цимус основной? А мы в ответ подъедем тихо, скромно, ночью, снимем их заставы и чисто по-добрососедски спокойно отшибем башку ботве хазарской. Накроем всю малину разом. Они у нас навек запомнят, как с русичами стрелку забивать. Но главное – мы в этой сваре правы. Здесь беспределом, по понятиям, не пахнет. А эту гниду (презрительно глядя на хана) отведи в чулан да вылей ему в глотку кипяточку. Немного. С полведра. Пускай погреется, паскуда, на халяву. Я же с братвой пойду базарить за поход.
Ратиборушка. Исполню, князь. Дозволь еще сказать.
Князь (сокрушенно качая головой). Дозволь, дозволь… Ну что ты все, как девка-то, в натуре? Базарь, конечно. Мы же все свои.
Ратиборушка (хитро улыбаясь). Коль скажешь кипятком, то, в общем, нет вопросов. Но у братвы идея есть получше. Что, если вместо кипятка мы сделаем ему распорку? Я зуб даю – братва довольна будет, и сатисфакция пройдет по полной.
Хан (в ужасе). Я намерения звои зменил, коназ! Вели рубить башка, зжечь на огонь, но только не разборка!
Князь. Теперь уж поздно, чувачок. Теперь не я, теперь братва решает. А ты, поганый, был бандит – бандитом и остался. Так мы тебя таким в истории, в натуре, и увековечим. И в памяти народной тоже… Ну, типа, в назидание потомкам! (Детине.) Да убери ты его на хрен с глаз долой! Всю пыточную провонял! И дайте мне спокойно… стратегию избрать перед походом!
(Ратибор за шиворот уволакивает всхлипывающего хана, который в полубреду периодически выкрикивает одну и ту же фразу: «О, нет, коназ! Ой, только не разборка!..»)
Князь (широченными шагами расхаживая вдоль бревенчатых стен пыточной избы). Ну, что, братан ты мой курносый? Хорошую идейку я состряпал? Вот это будет понт, в натуре. Подарочек тебе устрою от души: любимого братишку вызволить из лап хазарских, чисто по приколу! Когда живым домой вернешься, так мы тогда всем миром-то за волю крепко выпьем. Отъешься, отдохнешь… Но коль удумаешь подсиживать меня – смотри, засранец, будет плохо. Распоркой здесь не обойдется. Понял? (Заметив всеми забытого, окаменевшего в углу Грибничка.) А, это ты. Может спросить чего желаешь? Ведь вижу по глазам, что хочешь. Так спрашивай, видун. Сегодня не на шутку добрый я.
Грибничок (еле шевеля губами). Великий князь, распорка – это что?
Князь. Столб, два коня, веревки на ногах… и яйца в глотке.
(Закатив глаза, Грибничок падает в обморок.)
Эпизод пятый
«Только вперед»
«В общем, так, если меня уже начали посещать видения, да к тому ж еще, я бы сказал, довольно странного характера, значит, одно из двух: либо свихнулся окончательно, не выдержав тягот и лишений романтической прогулки по чащобам, либо нахожусь на тонкой и невидимой грани, за которой, мягко выражаясь, следует неадекватность. Впрочем, последнее тоже не особо впечатляет и не внушает оптимизма» – примерно так рассуждали мои вялые, уставшие, затуманенные мозги, в то время как тело, испытывая нешуточное трение спины о древесную кору, медленно сползало на землю.
Да что ж такое? Ведь я, в конце концов, не ванька-встанька, чтобы, не успев как следует присесть, немедля вскакивать обратно. И тем не менее, подобно двум разжавшимся пружинам, мои дрожавшие от нечеловеческой усталости коленки, вновь вознеся наверх, поставили меня на прежнее место и в начальное положение.
Возможно, этого бы не случалось, если б мне в глаза не бросилась откровенно свежая зарубка, оставленная острым и тяжелым металлическим предметом на той раскидистой сосне, что стояла от меня в пяти шагах.
Я отпрянул от дерева, уже нисколько не сомневаясь, что увижу в нем торчащую по самый наконечник грубо обструганную стрелу с характерным оперением, как на иллюстрациях в историческом томе детской энциклопедии. «Предчувствия его не обманули»: торчала, как миленькая. Подходи и щупай. Что я, в общем-то, и сделал, испытывая при этом смешанные, но крайне острые ощущения. Согласитесь, не каждый же день, пусть даже находясь на грани легкого помешательства, предоставляется возможность прикоснуться к живой истории. К тому же пощупать эту историю своими же собственными руками.
Пока я тщетно пытался вытащить из дерева тысячелетнюю стрелу-старушку, медленно и с усердием расшатывая ее то вверх, то вниз, появилась разрумяненная и сияющая от счастья вдова, о существовании которой, надо признаться, я имел наглость забыть на время в связи с происходящими в моем сознании глубокими потрясениями.
Насколько смог придав строгое выражение своей физиономии и многозначительно указывая на торчавшую в дереве стрелу, чуть ли не торжественно задал вопрос, стараясь четко выговаривать каждую букву:
– А теперь тебе, дорогая моя, вот это ни о чем не говорит?
Людмила Георгиевна, вначале бросив внимательный взгляд на предмет, ответила мне затем спокойно и деловито:
– Это только лишний раз подтверждает мои слова: мы в конкретной аномальной зоне. А это значит, что мы с тобой практически у цели.
– Да ты что, не понимаешь? – вспыхнул я, как сухая, пролежавшая сезон солома. – Пока ты там куда-то бегала, меня могли убить! В меня стреляли! Ведь эта дура предназначалась для меня!
– Да брось ты, мин херц – Своей непрошибаемой невозмутимостью она в секунду остудила мой праведный пыл. – Сам подумай, ну кому ты здесь нужен в этом лесу? Вот прям событие: шальная стрела прилетела. Так что с того? И потом, поверь моему далеко не бедному жизненному опыту: если бы захотели отправить тебя на тот свет, то сделали бы это без особых усилий. Ты у нас, как мишень, объект крайне уязвимый. Ладно, собирайся, – опять в ее голосе послышались командные нотки. – Идти надо, а время дорого.
