Сергей Дигол - Вечный комендант

Сергей Дигол

 Вечный комендант

Рассказ

   Я не пропускаю ни одной юбки.

   Джинсовой, мини или приталенной, хотя не уверен, что их можно перечислять вот так, через запятую - вряд ли это звенья одной классификации. Годе, расклешенная, плиссированная - девушки, подсказывайте, какие еще бывают?

   Впрочем, брюки я тоже не пропускаю, причем не только женские. Только вот эта ваша ироничная ухмылка, право, ни к чему. Можно и схлопотать: я не атлет, но и переносица у вас не бетонная.

   Так ведь и колготки, маленькие такие колготочки на тоненьких, кривеньких, беззащитных детских ножках, тоже не ускользают от моего пристального взгляда - получается, теперь моя очередь получать по морде?

   Что ж, сам виноват: заболтался, а главного не сказал.

   Главное же в моей жизни, как это ни грустно признать - работа. Может ли что-то быть важнее занятия, которому отдаешь, без особой надежды на взаимность, почти весь световой день - самое светлое время своей жизни? Поэтому я мщу, как могу, этому самому времени, убивая его нехитрым способом - провожаю глазами людские ноги, сидя день-деньской за прилавком напротив стеклянной входной двери в магазин.

   Вся улица - как на ладони, хотя, по правде сказать, не вся, да и не самый живописный ее участок. Конкретнее - сотрясающийся от бесконечного потока машин поворот на верхнюю Рышкановку - один из самых беспокойных районов Кишинева, прямо напротив магазина бытовой техники "Максимум". Из которого я, собственно, и разглядываю улицу, не лучшую, повторюсь, ее часть. А заодно и ноги - женские и мужские, детские и старческие, в брюках и шортах, колготках и юбках - все-все-все нижние человеческие конечности, что мелькают в экране дверного стекла, по девять часов в сутки, а именно столько длится мой рабочий день.

   Не худший, кстати, день - ведь мы, продавцы-консультанты бытовой техники вытягиваем и куда более горький жребий: это когда смена приходится на распродажу. Что на улицу? - себе под ноги не успеваешь взглянуть, черт бы подрал эти дурацкие сезонные скидки. Вкалываешь до потери сознания, иногда в буквальном смысле, потому что перекусить некогда, и чего ради? Товар-то дешевеет, прибыль, как любит повторять наш шеф, не увеличивается, так откуда же взяться премиальным?

   - Откуда? - разводит он руками и обводит нас невинным взглядом, как будто и вправду ждет совета от кучки неудачников.

   Шеф - редкостный жучара и взгляд у него, по правде говоря, не всегда беззащитный. Особенно в пятницу вечером, священное для поднятия корпоративного духа время, когда он проводит еженедельный брифинг - так в магазине принято называть вечер разносов и головомоек, после которого мы едва уносим ноги. Что вы, не из-за нагоняев, это вообще-то мелочи, а потому, что на часах почти полночь, за спиной - тяжелая рабочая неделя и четыре часа директорской болтовни, а у избранных счастливчиков - еще и смена в выходные.

   А еще - потому, что мы пьяны.

   - Кто-нибудь объяснит мне, почему здесь все время воняет? - неизменное вступление, которым директор открывает каждое пятничное собрание. - Вам самим-то не противно?

   Мы, разумеется, молчим, но про себя посмеиваемся. Директор даже не в курсе, насколько он близок в истине: нам совершенно не противно, ну ни капельки. Наоборот - в ожидании вечерней экзекуции, мы с самого утра пятницы принимаем превентивные меры: сменяем друг друга в соседней пивнушке. Там же в складчину покупаем упаковку "Ментоса", запаса которой хватает до семи вечера, а больше нам и не надо. Днем мы держимся молодцами, но к вечеру алкоголь берет верх и, если учесть, что мятные конфеты закончились, выглядим мы и пахнем к началу собрания как профсоюз бомжей, если конечно, кому-то придет в голову организовать таковой.

   Нетрудно понять раздражение шефа, собирающего это зловонное кодло - двенадцать бухих мужчин - в тесном складском помещении, исполняющем, за неимением более приспособленных комнат, и обязанности митинг-рум.

   От санкций нас спасают два обстоятельства. Во-первых, в пятницу, так же впрочем, как и в другие дни недели, работаем мы безупречно: консультируем, демонстрируем товар в работе, вежливо улыбаемся и - маленький бонус - обдаем покупателя ароматом свежей мяты. Во-вторых, шантаж - это что-то вроде бумеранга. Не стоит даже заикаться, если знаешь, что в любой момент у кого-то найдется ответный повод схватить тебя между ног. Директор и не начинает, зная - мужик он, надо признаться, грамотный - что своими собраниями нарушает трудовой кодекс.

   В итоге верх берет корпоративный компромисс: он на протяжении четырех часов нюхает нашу вонь, мы столько же времени - слушаем его.

   - Наш магазин - это максимум ассортимента! - тычет пальцем шеф в пару коробок с пылесосами в углу - все, что осталось после очередной распродажи.

   - Максимум гарантий! - прикладывает он ладонь к груди - этот жест у него позаимствовал Вовчик Стратилэ из отдела холодильников, у которого, похоже, проблемы: целых восемь поломок по гарантии за последний месяц.

   - Максимум сервиса! - директор кивает в мою сторону.

   Что ж, он снова облажался и я чувствую, что меня вот-вот вырвет. Нет, не из-за пива "Кишинэу" - мерзкой блевотины, два литра которой плещется в моем мочевом пузыре. Пиво, если собрание не закончится в течение получаса, выльется мне в кроссовки, а вот мутит меня из-за директора, вернее, от его бреда, которым он потчует нас вот уже третий час.

   И так каждую пятницу - день, который мы, в отличие от большинства нормальных людей, совершенно искренне ненавидим. А еще, ждем как пациент операцию - со страхом и нетерпением одновременно, не спасает и пивная анестезия.

   - Выбери лучшее! - восклицает директор, и чуть приседает от внезапного порыва перегара: еще бы, ведь его выдыхают сразу двенадцать глоток. Директор еще что-то говорит, но его, как учителя после обрывающего урок звонка, никто не слушает. Слова, которыми он всегда закрывает собрание, произнесены, а значит, счастливчик, сидящий ближе других к двери, займет единственный в магазине туалет, отправив остальных одиннадцать поливать клумбу в соседнем дворе.

   "Выбери лучшее" - слоган нашего магазина, вернее целой сети, если, конечно, на это определение тянут четыре магазина бытовой техники, из которых наш, на Рышкановке - последний по площади, ассортименту, количеству работников и, между прочим, по доходности.

   - А знаете ли вы, что наш магазин занимает последнее место по прибыли во всей нашей славной сети? - возмущенно вопрошает директор, намекая на то, что нас, бездельников, давно пора разогнать к чертовой бабушке и, конечно, ни словом не обмолвившись по поводу отставания по остальным критериям, с чем, собственно, и связаны проблемы с доходами.

   - И все же я верю в вас, ребята, - хрипит директор: сказывается четырехчасовая речь без перерывов, прений и референта, меняющего воду в графине, - поэтому-то мы всё еще вместе. И помните: как бы ни было тяжело, наши товары, наши цены и ваши, черт возьми, рожи должны сигнализировать покупателю об одном - выбери лучшее!

   После этих слов нас словно сдувает на улицу, где мы возвращаем природе по праву принадлежащую ей жидкость - кто сколько одолжил. Мутной струей прибивая к земле возомнившие о себе нарциссы, я мысленно констатирую, что последние слова шефа означают для меня карьерный приговор. Если работа продавца-консультанта - лучшее, что я, гуманитарий с высшим молдавским образованием, выбрал, то обсуждать мой вкус всерьез нет никакого смысла.

   В отличие от вкуса клиента, явно запавшего - я это сразу понял, как матерый охотник, чувствующий волка по оцепеневшему от тишины лесу - на новую модель Панасоника. Пятидесятидюймовый, черт возьми, плазменный телевизор, последний, заметьте, имеющийся в наличии экземпляр, и, кстати, по смешной для столь совершенной модели цене - да-да, сегодня последний день распродажи - всего сорок четыре тысячи девятьсот девяносто девять леев.

   - Прекрасный выбор! - одобрительно хлопаю я покупателя по плечу.

   Я всегда так делаю, когда чувствую, как удача безнадежно, скорее уже для вида, трепещется у меня за пазухой. Удивительно, но такая вольность сходит мне с рук, и что вдвойне странно, при общении с теми, кто продавцу не то что руки не пожмет - говорит и то нехотя, брезгливо процеживая слова сквозь зубы.

   Неторопливо обогнув прилавок, я уже начинаю выписывать чек, когда - я замечаю это боковым зрением - рядом с ногами моего клиента, упакованными в брюки от Бриони, появляется еще одна пара ног. В туфлях с завязками на щиколотках и в драпированной юбке небесного цвета, едва закрывающей колени.

   И хотя внешних признаков паники не наблюдается, внутри меня, признаюсь, уже бушует море негодования. Сейчас начнется: ой, такой уродливый, а почему такой большой, а где мы его поставим, а как он сочетается с дизайном комнаты, и прочая ерунда в этом роде. Закончится же эта пошлая эпопея стандартным сопливым хэппи-эндом: все, что мне светит - это двадцатишестидюймовый LG за несчастные восемь тысяч. Вместо, заметьте, сорока пяти штук, премиальные за которые так прекрасно вписались бы в дизайн моего кошелька!