Туве Янссон - Поездка на Ривьеру

Туве Янссон

Поездка на Ривьеру

Когда до юбилея мамы осталось совсем немного времени, она дала понять, что всякого рода подарки — излишни, но что у нее есть одно-единственное скромное желание — поехать в Барселону и попытаться понять архитектуру Гауди[1]. И еще она хочет насладиться жизнью на Ривьере, вернее, в Жуан-ле-Пене, и, само собой разумеется, вместе с дочерью Лидией, поскольку они привыкли жить вместе. Но путешествие не должно стоить слишком дорого.

Ей объяснили, что Ривьера — очень дорогое удовольствие, но мечта есть мечта, а если эта мечта давняя, она — осуществима.

Во всех бюро путешествий сказали, что дешевых отелей на Ривьере даже до начала сезона в каталогах не значится, во всяком случае поблизости от Жуан-ле-Пена.

Друзья и знакомые обзвонили всех и вся; мамины идеи их всегда забавляли; и наконец-то нашлась чья-то кузина, у которой был адрес пансионата, дешевого, если постараешься приехать не в сезон. Владельцем пансионата был некий месье Бонель.

— Лидия, — распорядилась мама. Напиши, что мы заинтересовались этим вариантом, но хотели бы питаться в пансионате лишь один раз в день.

Мама высчитала, что, если поехать третьим классом, и только единственный день провести в Барселоне, и не тратить лишних денег, все может осуществиться безо всяких огорчений.

— Разумеется, мама, — сказала Лидия и принялась подыскивать себе замену в библиотеке.

Путешествие началось с парохода. Друзья, стоя на набережной, махали платками, мама на верхней палубе — седовласая, в своей светло-серой широкополой строгой шляпе, как у пророка (с низкой тульей), — была всем отчетливо видна. Остается только добавить кое-что о фасоне шляпы. Мама не меняла его с 1912 года.

Друзья закричали «ура!» — и пароход отчалил.

И вот наконец мама с дочерью прибыли в Барселону, здесь они посвятили целый день Гауди — отдали ему дань своего восхищения.

— Лидия, — сказала мама, — я ничего не смыслю в архитектуре, но здесь, кажется, я вижу иррациональное во всем его буйном, своеобразном великолепии. Этого достаточно. Мне не надо ничего понимать. Поговорим о другом, думаю, я приобрету себе новую шляпу, шляпу тореадора.

Нелегко было найти шляпу такого размера, который соответствовал бы могучему узлу волос мамы, но они все-таки ее нашли и купили. Мама устала и захотела выпить кофе. Они зашли в маленькое кафе, всего на несколько столиков, стены кафе были декорированы афишами, изображавшими корриду. Несколько старых мужчин болтали возле стойки бара. Когда вошла мама в своей шляпе тореадора, они обернулись и стали разглядывать шляпу и маму, а потом, понизив голос до шепота, выказали свое восхищение почтительным «о-ля-ля!». Маме придвинули стул, но она предпочла остаться у стойки… Дамам подали по стаканчику шерри. В кафе воцарилась тишина. Но вот один из стариков подошел к маме, преклонил колено. Она протянула ему шаль.

Затем, вперив свой взгляд в маму, он сыграл спектакль по ритуалу корриды, венцом которого стала смерть быка. Его друзья неподвижно стояли, серьезно и сосредоточенно глядя на старика и лишь несколько раз издав едва слышное «о-ля-ля!». Когда бык был повержен, мама осушила свой стакан, поблагодарила всех легким поклоном, и кто-то открыл дверь.

— Классно, — сказала Лидия. — Как тебе пришло в голову протянуть ему шаль? Подумать только, если бы папа был с нами!

— Дорогое дитя, — сказала мама, — он, пожалуй, остался бы здесь — познакомиться с ними. Он ничего не смыслил в режиссуре. Кроме того, у твоего папы была привычка — портить все свои путешествия тоской по дому. — И добавила: — Шерри — ужасный напиток!

После приключения в Барселоне они поехали дальше, в Жуан-ле-Пен, где путешественницы взяли такси до пансионата месье Бонеля. Пансионат был очень мал и отнюдь не на берегу моря. Месье Бонель вышел к ним в длинном зеленом фартуке и, бросив взгляд на таксометр, сказал:

— Никаких чаевых, он вас обманул!

Затем он занялся багажом и предложил по маленькому стаканчику шерри в безупречно чистой несколько мрачной комнате, где принимали гостей. Окна комнаты были затенены высокими пальмами. Расспросив дам об их поездке, он замолчал. Наконец месье Бонель с трудом произнес:

— Дорогие дамы, я в отчаянии! Ваша двухместная комната еще не просохла, ее, должно быть, выкрасили плохой краской, она, кажется, никогда не просохнет. И оттуда не видно море.

— Это плохо, — сказала мама.

— Да, очень плохо. Но как раз сейчас у нас никаких других гостей нет, и вы могли бы жить в отдельных комнатах. Со скидкой.

— Нет, мы привыкли жить вместе!

— Еще стаканчик шерри?

— Нет, спасибо, абсолютно нет!

Le patron[2] провел рукой по своим седым, щетинистым и чистым волосам и вздохнул.

— Что же нам делать? — спросила мама.

— Надо подумать. Мадам, я думаю о другом варианте, который, естественно, исключен. Я поклялся головой моей покойной жены никогда не сдавать домик исчезнувшего англичанина.

— Понимаю, — заметила мама. — Вы хотите сказать «почти никогда». А когда он исчез, этот англичанин?

— Год тому назад. Но он регулярно присылает плату за наем, абсолютно аккуратно.

— А его адрес?

— Он никогда не сообщает своего адреса, — объяснил le patron, — может, он все время едет все дальше и дальше. Марки на конвертах из разных стран…

— Иррациональная личность, — оценивающе сказала мама. — Он стар?

— Не совсем, лет пятидесяти или что-то в этом роде.

— Лидия, — высказалась мама, — по-моему, нам надо взглянуть на его домик.

Путь к домику был недолгим. Он привел к белой калитке, за которой виднелся дикорастущий сад англичанина, а посредине — очень маленький, выкрашенный белой известью, окруженный геранью домик.

Резко остановившись, мама воскликнула:

— «Таинственный сад»[3]! Лидия, кто написал это?

— Комптон-Бернетт[4], — ответила Лидия.

Здесь все разрослось и цвело пышным цветом, в особенности сорняки; повсюду валялись ржавые консервные банки, колодец зарос шиповником. Тяжелое лицо месье Бонеля выражало неудовольствие. Он объяснил:

— Комната слишком мала. Водопровод работает, как ему вздумается, а водой из колодца пользоваться нельзя. Дорогие дамы, я надеюсь лишь на то, что ваша двухместная комната просохнет как можно скорее.

— Cher monsieur![5] — сказала мама. — Пусть она никогда не просыхает. — Она села на край колодца и пристально посмотрела на Бонеля. — Месье, в этом саду все точь-в-точь так, как я мечтала, хотя сама об этом не подозревала.

— Но окрестности не так уж безопасны для двух одиноких дам.

Мама наблюдала за ним, она ждала.

Наконец он сказал, абсолютно решительно:

— У вас будет защитница, маленькая, но необычайно злая собачонка. Я одолжу ее у моего соседа Дюбуа. Ее зовут Миньон.

Отперев дверь дома, он отдал маме ключ и добавил:

— А теперь мне надо кое-что устроить, чтобы вам, уважаемые дамы, было удобно.

Мама повесила свою шляпу на гвоздь за дверью.

Мебели в комнате было немного: широкая двуспальная кровать, стол, стул, комод. Стены были белыми, пол выложен кирпичными плитками. В углу у исчезнувшего англичанина стояла его плита и несколько деревянных ящиков, испещренных текстами Гордона Гина, в них содержали кухонную утварь.

— Мы не станем заглядывать в его комод, — сказала мама, — мы будем держать наши вещи в чемоданах, мы будем так же анонимны, как и англичанин, о котором говорил хозяин! И воспринимать теперь все то же совершенно иначе, я полагаю…

— Иррационально, — дополнила ее Лидия.

— Тебе все это не по душе?

— Да нет, мама, все будет прекрасно.

Когда на следующее утро они вышли в сад, им навстречу ринулась маленькая черно-белая собачка и залаяла, как оглашенная. Она хваталась за мамины юбки и дрожала от волнения.

— Я ей не нравлюсь! — воскликнула мама.

Лидия сказала, что, возможно, собачка видела лишь женщин в джинсах или в шортах, поэтому юбки кажутся ей не столь привлекательными.

— Хорошо, — пригрозила мама, — я вызываю Миньон на дуэль! И поговорю с le patron об этой мерзкой маленькой твари.

Завтрак месье Бонеля ожидал их в особой галерее, увитой зеленью и резервированной специально для гостей пансионата из двухместной комнаты, красные розы были воткнуты в салфетки.

— Все ли как подобает и внимательна лик вам Миньон?

Мама ответила не сразу, наконец она заметила, что ее розу нужно поставить в воду — мама была упряма и не слишком учтива.

— Все хорошо, — быстро сказала Лидия. — А сейчас мы собираемся на берег.

— Да, на берег… — повторил хозяин с жестом, выражавшим полную беспомощность. Он ведь знал… Каждый раз одна и та же история: гости обнаруживают, что берег моря заперт среди стен, которые воздвиг хозяин роскошного отеля, чтобы оберегать покой своих гостей. Поблизости от Жуан-ле-Пена никакого берега больше не было.