Пааво Ринтала - Слуги в седлах
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Пааво Ринтала - Слуги в седлах краткое содержание
Слуги в седлах читать онлайн бесплатно
Пааво Ринтала.
Слуги в седлах
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Хейкки Окса собирается уходить.
На дворе май, время носить летние шапки.
Об этом вчера вечером толковала Кристина. Пора, мол, покупать летнюю шапку. Я попросил вынуть из нафталина старую. Кристина сначала ответила, что ее уже и в помине нет, что уборщица еще осенью кинула ее в мусорную корзину или отдала в Армию спасения — такую-то хорошую шапку, с которой связано столько воспоминаний, такой качественный товар!
Он надевает шапку, берет на руку плащ и открывает дверь.
— Кристина, я ухожу.
— Завтракать придешь? — доносится из приоткрытой двери. Это дверь ванной.
— У ребят новые чертежи, надо взглянуть.
Он закрывает дверь, бросает взгляд на лифт и начинает спускаться с четвертого этажа. Утро прохладное.
Чертовы кофелюбы, где они только деньги берут круглые сутки жарить кофе. Еще спасибо, что не с самой ночи. Пройдусь, пожалуй, по набережной до остановки.
Залив словно зеркало. У причала и вокруг него лодки — одни покрашены, другие только опрокинуты. Запах моря и запах лодок.
Pa flojten av kanelbark spelade hanom havens tid, om havens Ispahan[1].
Это стихи, но чьи? Давно ли я, кажется, их учил? Да, да, того шведа.
Он сворачивает за угол и направляется к остановке. Справа вдоль улицы тянется сад. Мамы и няни ведут детей. Он останавливается поглядеть, как тащатся малыши.
Сюда, бывало, и Кайса с Пентти и Эсой приходили. Тогда не было прогулочных нянь и детей не держали на улице, как нынче, с утра до вечера. А выросли все-таки здоровыми.
Изжога. С чего бы это? Газеты последнее время шумят о том, что финны стали часто болеть сердечными болезнями.
Он минует сад, подходит к остановке и присоединяется к толпе, ожидающей трамвая. Отсюда, с горы, видны сад и море. Деревья покрылись листвой, газоны зазеленели. Вчера утром этого еще не было. А может быть, я не заметил. Весна в разгаре. Люди одеты по-весеннему, как я. Хорошо, что старая Эдла не выбросила в мусор эту шапку. Вон у молодых людей почти такие же. Видно, они опять в моде.
Подходит трамвай.
Ожидающие бросаются на штурм.
Он позади всех. Пускай сначала молодежь садится. Ей некогда. Я слишком толст для штурма. Хорошо бы похудеть. Думаю об этом каждый раз, когда сажусь в трамвай. Говорят, старому человеку во вред такая полнота. Нынче в моде худощавость. Я, правда, не слишком толст, но полноват, и вид у меня здоровый. В моем возрасте вредно иметь здоровый вид.
И все-таки я чувствую себя громоздким, моя туша занимает слишком много места, когда я вот так стою, когда сижу на службе или в какой-нибудь новомодной машине. Даже контору переделали на новый лад, искромсали большие, красивые комнаты перегородками с окошечками.
В центре города он сходит с трамвая, возвращается немного назад, сворачивает налево, открывает парадную дверь и направляется по лестнице в свой отдел.
Одышка. Он останавливается на площадке второго этажа и прислушивается к шуму лифта, потом поднимается на следующий этаж и входит в длинный коридор.
Вот и эти прекрасные комнаты понадобилось разделить на такие клетушки. На дверях табличка:
ИНЖЕНЕРЫОн нажимает кнопку звонка, слышит в ответ «войдите», толкает дверь и оказывается в прихожей.
— С добрым утром, на улице совсем весна.
— Доброе утро, — бормочет из-за бумаг девушка-курьер.
Он кладет шапку и вешает плащ. Вот уже около тридцати лет он оставляет здесь свои верхние вещи. Сейчас на вешалке шесть плащей и столько же шапок. Одна из них женская. Рано же они пришли. Недостает только двоих. Должно быть, Хенрикссона и Мякеля. Они всегда являются последними. Обычно я прихожу первым. Это старомодно, хотя я и воображал, что моя преданная служба снова войдет в моду. С этой верой я прожил всю свою жизнь. Кажется, Кристина была права. Много воды утекло. Я был тогда простым инженером в этом самом заведении и даже помыслить не мог, что стану когда-нибудь заведовать отделом. Я просто сидел, изучал проекты и одобрял их. Тогда здесь не было модернизаций: в одной комнате мы сидели втроем, это были просторные комнаты, и жизнь была такой же просторной и спокойной. Пентти, кажется, перешел тогда в пятый класс лицея, а Эса, по обыкновению, остался на второй год. Эсу пришлось здорово подтягивать летом, чтобы он хоть со второго раза перешел в четвертый и все-таки закончил среднюю школу. С ним занималась Кристина. В то лето мы впервые переехали на собственную, довольно странную дачу. И Кристина была тогда молодая...
На собственную дачу. Вот было время. Даже рыба в озере была другая. В Мусталахти ловились щуки-черноспинки, а так вот по весне в этом заливе попадались лососи кило на два. В то лето перед Ивановым днем вдруг запел соловей. Соловей, а не певчий дрозд, как утверждал Хурскайнен. Правда, и он поверил, когда соловей снова прилетел через два года. А потом замолк и больше не прилетал, хотя и война кончилась...
Он подходит к зеркалу и причесывается. У меня еще густые волосы, на висках седина, но волосы не поредели. Я принадлежу к тому типу мужчин, который никогда не лысеет.
Минуя две комнаты и здороваясь через окошечки с подчиненными, он останавливается возле третьей и входит. Там сидит только один человек, Ханнэс Сэвандер. Ханнэс, наверно, получит его место, когда он через два года и четыре месяца уйдет на пенсию. Ханнэс переберется в последнюю комнату, в мое кресло, если правление не передумает и не поставит во главе отдела совсем постороннего человека. Теперь это часто водится. Политика. Сам я переместился отсюда туда естественным ходом.
— Здравствуй, Ханнэс!
— Здравствуй.
— Я что, опоздал?
— Ничуть.
— Мне захотелось пройтись по набережной, поглядеть на весну. В саду крокусы расцвели. Каждый день хожу на работу и с работы мимо сада, и вдруг они расцвели. Нынче цветы распустились и почки лопнули как-то незаметно для меня. Вы скоро на дачу?
— В начале будущего месяца. А вы?
— Когда занятия в школе кончатся.
Да. Когда занятия кончатся. Раньше ждали каникул из-за детей, теперь из-за внуков. Может, можно идти, или надо еще поговорить с коллегой? Почти двадцать лет я корплю на работе вместе с Ханнэсом, а у нас нет ничего общего, кроме двух-трех слов о детях или внуках, газетных новостях да погоде. В чем дело? Спрошу-ка все-таки, перейдут ли внуки Ханнэса в следующий класс?
— Мальчик, я думаю, перейдет, а девочка, наверно, получит переэкзаменовку.
— Яакко в шестом или в пятом?
— В пятом, пока кое-как справляется. А у тебя?
— Кайсин старший собирается в среднюю школу, а Лаура, Пенттина старшая, ты ее видел, я ее Заинькой зову, та хорошо учится. Переходит в пятый. Мальчик немного послабее, но, надеюсь, и с ним обойдется... Ну, пора идти.
Он проходит в свой кабинет и распахивает окно.
Крыши и трубы. Этих бы поменьше. Хорошо, что виден морской залив. Не отгородили высоким забором.
Залив и вдали остров. Остров. А ведь я обещал Хейкки и Элине свести их до каникул в зоопарк. Не забыть бы.
Он садится за стол и углубляется в чертежи.
Ничего себе проектик. Сумасшедшей стоимости. И когда только в нашей стране появятся инженеры, которые поймут, что хозяйственную целесообразность надлежит определять им, а не архитекторам.
Изжога.
Он достает из кармана таблетки, встает и идет к графину. Пусто. Кока-кола небось есть. Говорил ведь этой девчонке, что мне иной раз хочется воды, пусть даже самой вонючей.
Чертова девка.
Когда она входит, он уже успокоился.
— Нельзя ли принести воды? И похолоднее.
Она мрачно косится на бутылку с кока-колой и на него. Бери, бери графин и шагай. Будь у меня внуки такие рохли, не миновать бы им розги. Ведь она ровесница Заиньке, да разве можно их сравнить?
Девушка уходит и скоро возвращается.
— Вот вода.
— Спасибо.
Он глотает таблетку и снова садится за стол.
Перед ним — бумаги. Они лежат вот тут уже около месяца. Они спешные. Коллеги удивляются, как у меня не нашлось времени подписать их и отправить дальше. Весь отдел удивляется: начальство звонит и торопит чуть не каждый день, а я подписи не могу поставить. Анекдот, да и только. Это проект, подготовленный архитекторами. Из него выйдет завод. Строители позаботятся, чтобы он работал и трубы его дымили. Мои товарищи и я — канцелярские крысы, мы только одобряем. А если откажемся одобрить? Да какой дурак откажется? Тут и делать-то нечего.
Он звонит Ханнэсу.
— Послушай-ка, Ханнэс, у меня к тебе дело. Ты очень занят? Очень, Но все-таки зайди. Да старая история. С берегом Хиэккаранта, да, да. Я бы хотел-поговорить. Нет, не пьян. Именно об этом. Ну да. Жду... Входи, Ханнэс. Присаживайся. Может, выкуришь сигарку? А я выкурю. Проглядим-ка еще разок эту груду бумаг.