Юность - Николай Иванович Кочин
— А это уж так, по нашему плотничьему обычаю ведется. Если хозяин дома нам не угодит, ему обязательно устроим такую штуку. Когда мы приступаем к работе, нас надо уважить. Когда сговорятся насчет условий, — пьют «заручную», когда положат первый ряд, — пьют «обложенное», потом пьют, когда мшат хаты, а также при установке матицы, а уж по окончании работы — угощай в лежку.
Все засмеялись.
— Это уж исстари так ведется. И ежели обычай хозяином не соблюден, то плотник знает, чем ему насолить и об этом напомнить. Тогда мы и устраиваем фокусы. Под коньком прилаживаем ящичек с берестой, и в ветреную погоду такой поднимается плач, что хозяева иной раз оставляют новый дом от страха. Много у нас разных фокусов. А Комариха — скупущая, она поднесла нам всего одни раз, вот я ее и проучил. Пускай, думаю, скупердяйка, не поспит месяц-другой…
У Якова была вера в науку несокрушимая. Но мы-то как оскандалились, мы-то, читари! Надо было сорвать досаду на ком-нибудь и ошибку выправить. На другой день мы подошли к окошку Комарихиной хаты и прислушались. Монашка читала апокалипсис, а бабы, пригорюнясь, ее слушали.
«И стал я на песке морском, и увидел восходящего из моря зверя и с семью головами и десятью рогами… И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца… И он сделает то, что всем малым и великим, богатым и бедным, свободным и рабам положено будет начертание на правую руку и на чело их…»
Монашка отрывается от книги и поясняет:
— Без бумажки, стало быть, с ихней демонской печатью — никуда ни ногой…
— Никуда, матушка, никуда, дородная, — соглашаются слушательницы, — небольшое дело на мельнице рожь смолоть, и то печать требуется, в сельсовет иди…
«И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, — продолжает чтица с необычайной ясностью в голосе, — кроме того, кто имеет начертание или имя зверя или число имени его. Здесь мудрость…»
— Мудрость, матушка, как есть мудрость… Ни покупать, ни продавать. Все так, все правда, что тут напророчено… великая мудрость…
Мы не стерпели с Васей и ворвались в избу. Стон, исходящий из стены, продолжался. Монашка глянула на нас с испугом и смолкла, держа толстую книгу на весу. Вася ударил по книге ладонью, и она шлепнулась на пол, придавив чтице ноги.
— Не мути мозги, хитрущая гражданка, — сказал он громовым голосом, — вся нечистая сила в пивной бутылке заключена. Ее врезал Митька-плотник в твой паз, скупая хозяйка. Давайте мякиш…
Он вырвал мякиш из горбушки хлеба, лежавшей на столе. Потом мы зажгли фонарь и вышли на улицу. Вася при его росте рукою доставал крышу этой избушки. Он легко разыскал под карнизом тот паз, где еле заметно торчало спрятанное в пакле горлышко бутылки. Хозяйка и соседки следили за ним с нескрываемым интересом. Он залепил мякишем отверстие бутылки и сказал:
— Вот вам и весь тут дьявол. Ложитесь спать и будьте на всю жизнь спокойны.
Мы вошли в избу с горделивым довольством. Бабы, обескураженные нашим открытием, молча ощупывали стены ладонями. Вася торжествующе улыбался.
— Хозяйка, мне полагается пуд ржи за ликвидацию нечистой силы, — сказал он, неприязненно глядя на чтицу, которая завертывала свою толстую книгу в черный платок и собиралась уходить, надувшись и опустив глаза долу. Теперь закрыто отверстие бутылки, ветер не будет в нее свистать, и плотничья шутка утеряла силу. Вот что значит свойство и сила науки и разуменье осведомленных людей. Знай наших!
Мы чувствовали себя героями, гоня неприятное воспоминание о том, что только несколько дней назад «осведомленные» люди в испуге бежали от этой «плотничьей шутки».
Потом чтица молча поклонилась всем от порога и сказала:
— Хозяюшка, долг платежом красен.
— Цена не по товару, — ответил Вася чтице. — Что помолотишь, то и в закром положишь… И чтобы получить за обман, — отложи об этом попечение. Люби нас, ходи мимо.
Монашка стояла, потупив глаза.
— Что у старухи за деньги, — ответила хозяйка. — Ступай с богом, сестрица. И без тебя в долгах, как в репьях. Но, слава богу, не без доли: хлеба нету, так дети есть. Четверо вон на лавках да двое на печи, а ты одна. А одна голова никогда не бедна.
— Уговор, матушка, дороже денег.
— Не прогневайся.
— Будь тебе бог судьей.
Монашка низко поклонилась и вышла.
— Вот, хозяйка, плотникам надо подносить, а то самой дороже будет стоить, — сказал Вася.
Комариха вынула из-под печки кринку с самогоном и подала полный стакан Васе.
— Чертогонам можно и побаловаться, — сказал он, поднося пахучую влагу ко рту.
Случай этот потом получил огласку и долго был предметом разговоров на девичьих посиденках. А нас с Васей так и прозвали «чертогонами».
ПОБЕДИЛ АНДРЕЙ ЧАДО
Глядя на весьма высокие предметы, тщательно придерживай картуз свой.
Козьма Прутков
Безбожную пропаганду я считал прямой своей обязанностью. Меня мучило угрызение совести, что никто ею ни в комбеде, ни в сельсовете не занимался. Якова поп интересовал только как хозяйственная единица. Бывало, об отце Ионе заговорят, а у Якова уже вопрос:
— Куда же у него, скажите на милость, девались ременные вожжи, которые я видел еще в ту пору, когда объезживал сивого жеребчика?
Яков подсчитал у попа все до мельчайшей веревки, взял на учет каждую мелочь, вплоть до салазок, а пошевни и ременную сбрую отличного образца отправил своевременно для нужд армии. Но что касается того, о чем говорил поп в очередной проповеди с амвона, это нашего председателя как-то не занимало, не тревожило. Он не верил в серьезную роль попа на селе, будучи сам уже давно церковным отщепенцем. Я же переполнялся гневом против церковников и готов был при виде их смиренных ликов на любую дерзость. Тут припомнились все обиды, которые я когда-то получал от них. Остановлюсь на двух знаменательных фигурах нашего прихода, чтобы яснее была суть разговора. Начнем с первой фигуры…
Будучи школьником, я, как и все мои товарищи, был каждое воскресенье бит, рван за волосы и щипан одним благочестивым старичком Андреем Чадо. «Чадо» было его прозвище, данное ему кем-то и притом очень давно, оно прилипло к нему настолько, что я, например, подлинную его фамилию до сих пор не знаю. Был в старой деревне такой сорт благочестивых старичков, которые, поженив детей и сдавши им на руки все хлопоты по хозяйству, отдавались целиком душеспасению. Нашим комсомольцам, к счастью, таких людей никогда не увидеть, так пусть хоть прочитают
