Скорость - Анатолий Гаврилович Рыбин
— Юра, ты что, забыл?
Тот зажал папиросу в кулаке и торопливо сунул в карман.
Роман Филиппович повел на него непонимающим взглядом.
— Отвыкаешь, что ли?
— Нет, — помотал головой Сазонов и кивнул в сторону плаката.
— Ах, вон что! — понял Роман Филиппович. — Стало быть, в помещении не курить и слово «брехаловка» не произносить. Правильно! Согласен! Такой груз тащить за собой не стоит. Да и тепловозы грязи не любят. Они машины чистоплотные. Говорите, что еще?
Сазонов стал рассказывать о том, какие обязательства приняли и по каким возникли разногласия и почему. Все, слушая, молчали. Только Синицын время от времени вставлял колкости. Сазонов не выдержал.
— Чего опять воду мутишь! Вот человек!
Роман Филиппович тоже рассердился.
— Вы что в самом деле? На съезде вон тысячи делегатов присутствовали. На целые семь лет программу составили по всем отраслям. И без этих, без фокусов.
Он сел за стол, придвинул к себе листок с обязательствами, который Сазонов достал из кармана, и начал внимательно просматривать. Пункт о воспитании дружбы и товарищества, очерченный красным карандашом, перечитал трижды, потом перевел взгляд на Юрия.
— А, верно, перегнул ты палку с коллективными походами. Так можно записать — и в баню строем ходить. Веселая дружба получится!
— Снять эту запись, — сказал бритоголовый. Все согласились, Юрий не стал упорствовать.
— Теперь вот что, орлы, — подкрутив усы, сообщил Дубков. — На съезде говорили, что при новых коммунистических отношениях во всем на совесть опираться нужно. Оно так и выходит, если хорошо вдуматься. Кто, скажем, главный мой ревизор, когда я веду состав? Совесть. А с кем я должен советоваться, когда товарищу в глаза правду сказать нужно? Опять с совестью. И обиду на друга погасить должна также совесть.
Кто-то вспомнил:
— Пункт о легком заработке тоже утрясти бы надо.
— Верно, — согласился Дубков и поставил против этого обязательства знак вопроса. — Не с заработком бороться надо, а с тем, чтобы жадность и стяжательство не развивались. Вот в чем гвоздь. И еще, чтобы не было охоты оторваться от товарищей. Теперь мы с вами вроде как за руки возьмемся. Рванется кто вперед, сразу тяни другого. Другой — третьего.
В домике появился отец Юрия Сазонова, маленький, суховатый, с густой сеткой морщин на лице.
— А-а, Роман приехал! Мое почтение! Ты, если хочешь про свой комсомол знать, меня допроси. Доложу наилучшим образом. Распишу, как в документации.
— Давай, давай, Александр Никифорович, расписывай, — сказал Дубков, с радостью пожимая руку старейшего машиниста. — Тебя, я смотрю, не держат ни снег, ни мороз. Ходишь?
— Не хожу, а бегаю, — возразил тот с наигранной серьезностью. — Врачи по знакомству прописали спорт. Вот и рысакую до депо и обратно с заскоком в «брехаловку».
— Эй, эй, батя! — остановил его Юрий. — Гляди на вывеску!
— Ты сам гляди лучше, — вспыхнул тот, — а до отца не касайся. Не дорос еще. Молоко на губах не обсохло.
Чтобы замять размолвку, Дубков шутливо спросил:
— Ну и как, Александр Никифорович, бег-то помогает?
— Сильно. Уже на кроссы выходить могу. Да вот с трусами задержка. Не подберу на свою солидность.
Сазонов-старший, как называли Александра Никифоровича машинисты, уже четыре года находился на пенсии. Но не было такого дня, чтобы он не появлялся в депо. Первое время многие посмеивались над ним: нечего, дескать, делать, вот и торгует скукой. Потом притихли. А когда он из таких же, как сам, старых машинистов организовал добровольную бригаду по проверке качества ремонта локомотивов и стал кое-кого выводить «на чистую воду», все даже забыли, что этот человек на пенсии. Новый начальник депо не проводил ни одного важного совещания без присутствия руководителя бригады по качеству.
Что касалось Дубкова, то у него со старшим Сазоновым была особая дружба. Она перешла по наследству от покойного отца. Тот вместе с Александром Никифоровичем участвовал в строительстве железной дороги. Служил потом в одном отряде, защищавшем железнодорожные мастерские от белоказачьих полчищ во время гражданской войны. А после был даже заснят с ним в одной группе машинистов-ударников первой пятилетки. Этот снимок хранился у Романа Филипповича как самая дорогая память об отце. Вот почему и сейчас все свое внимание Дубков сразу переключил на Александра Никифоровича. С уважением предложил ему табурет.
— Спасибо, Роман, — поклонился тот и с удовольствием сел, откинув назад полы шинели. — А я тут следил за твоей армией. Во все глаза. Чудно выходит. На собрании коммунистические обязательства принимают. Все честь по чести. А на деле кое у кого оступки получаются. Возьми хоть моего Юрку. Третьего дня заявился с перцовкой. Давай, говорит, батя, за новые отношения к труду и быту. Каково!
— Вот нашел пьяницу, — вскипел Юрий, подскочив на табуретке. — Полгода в рот не брал, а тут хотел с родным отцом по рюмке выпить. Так он развел агитацию.
— И буду разводить. По-моему, так должно быть — добился, выполнил, тогда и не грех поднять рюмку, другую. Пожалуйста, хоть перцовки, хоть столичной. На выбор. А тут ишь какое достижение: «Мы обещаем». А мы посмотрим, как оно выйдет. Руками пощупаем. Теперь этих мастеров обещать развелось, ой-ой! В газетах не помещаются.
Кто-то спросил:
— Все же как с перцовкой? Распили?
— А нет. В шкафчик определена. Стоит, голубушка, честь по чести. И пробка под сургучом, как положено.
— Стало быть, пресекли, — сказал Роман Филиппович. — Значит дисциплина есть.
— Есть, — подтвердил Сазонов-старший. — В этом смысле пожаловаться не могу. После каждой поездки полный отчет дает. Без тебя три тяжеловеса привел. Нарушений ни-ни. Успехи, верно, земные. До Мерцалова не дотянул. Но… — хитровато прищурившись, он посмотрел на присутствующих машинистов, потом добавил: — Тот дюже сильно скачет. Боюсь, как бы того… не свихнулся. Кажись, уже колено подшиб…
«Ишь ты, кольнул как», — подумал Роман Филиппович, но не обиделся, только медленно погладил усы. Теперь он мог обижаться только на самого себя. Не сумел оградить зятя от излишнего славолюбия. А ведь знал его слабинку.
Пришла облепленная снегом Елена Гавриловна. Размашисто, по-мужски, откинула на плечи воротник шубы, подошла к Дубкову:
— Простите, Роман Филиппович, Мерцалова ищу. Думала здесь.
— Да нет, что-то не явился. А приглашал, между прочим.
— Так он шел сюда, — уверенно сказала Чибис — Сама видела. Не успела только поймать.
* * *
Цехи встретили Дубкова пулеметной дробью пневматических молотков и ослепительными молниями электросварки. На канавах, как всегда, стояли паровозы. По бокам лежали трубы, дышла, поршни. Каждая деталь на отведенном ей месте в специальных козлах, на стеллажах. Вокруг —
