Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
— Я уж не скучал… знаете сколько? Лет двадцать!.. Скучно — это когда думать не дают, а более — никогда!
И от этой нежданной серьезности, и оттого, что Сева нечаянно сказал ей «вы», наступила неловкая пауза, а на самом деле короткое прозрение. И каждый из троих подумал про себя: какие они оба, в сущности, далекие для меня люди! Потапов первым нашелся — перевел разговор:
— А чего ж ты? Занимаешься спасением чужих душ, а свою собственную не спасаешь? Чего не работаешь-то?
— Не пишется ни фига! — ответил Сева с излишней легкостью. — Один умный человек в таких случаях говорит, что надо ждать. Ждать и мучаться, — он нахмурился. — А я жду, да чего-то не мучаюсь!
И вдруг Потапова осенило:
— Так давай займемся коллективными мучениями.
— То есть как?
— Ты знаешь, что такое эффект читального зала?.. Приходишь в зал, ну, в Ленинку, например. Думаешь о девушках. Но при этом сел, взялся руками за уши. Все кругом работают. Полчасика так просидишь — и пошло дело!
— Хм… Звучит и заманчиво и неправдоподобно. — Сева задумался, притом совершенно серьезно. Сказал: — Впрочем, сейчас все средства хороши… Согласен! Пошли мучаться, Сан Саныч! — так впервые у него вырвалось имя, которым Потапова звали уже почти двадцать лет — со старших курсов института. Но тут Сева, видимо, и сам услышал это фамильярное Сан Саныч. Остановился, так сказать, на полувздохе. Спросил удивленно: — А ты… это… ты тоже поработать собираешься?
Элка, которая знала эти «потаповские штучки», отчужденно поднялась, взяла из рук Севы свою книжку. Теперь стало очевидно, что она выше Севы на полголовы и их пусть даже и совершенно безобидный флирт решительно никуда не годится. У Севы на миг сделалась растерянная физиономия. Элка повернулась и пошла к себе в комнату. Удивленными глазами Сева посмотрел на Потапова, Тот положил ему руку на плечо.
В Севиной «спальне» стоял еще один письменный стол. Они притащили его в «кабинет», поставили оба стола лоб в лоб, все аккуратно разложили, уселись…
— У тебя… стул удобный? — спросил Сева. И Потапов понял, что они просто побаиваются начинать. У них ведь не клеилось у обоих.
Он решил не отвечать, будто уже погрузился…
Сева открыл ручку — дешевенький «паркер» с железным колпачком.
— Сев, ты из-за меня не печатаешь? — спросил Потапов и сам услышал в голосе своем напряжение. — Ты печатай, Сев. Мне рабочий шум абсолютно…
На самом-то деле — ничего не абсолютно, Иной раз мысли как мыши: только пугни, разбегутся. И те, что были, и те, что не были. И все, так хорошо и неожиданно начатое сегодня, разладится…
— Не, Сан Саныч, мне тут надо в хозяйстве порядок навести, — он положил руку на страницы своей пчелиной рукописи. — Редактировать буду.
Редактировать… Надо же! Сам Потапов такой работой почти не занимался. Те несколько фраз в начале его статей, которые предваряли сомкнутые ряды формул, были, в общем-то, известны и даже выучены: условия такие-то, исходные данные такие-то, оборудование такое-то и такое-то, хотели доказать то-то и то-то… А здесь — редактирование! Вспомнилось ему где-то когда-то читанное, что Лев Толстой своей правкой приводил в отчаяние наборщиков. Так эти слова и приклеились к памяти — из-за их, наверное, полной неприменимости к его собственной жизни.
Потапов осторожно поднял глаза на Севу, тот смотрел в окно отсутствующим таким, пронзительным взглядом… Стронулось, понял Потапов и с тоской заметил, что у него самого не стронулось ни на грамм.
Ну и чего ты заволновался? Надо решить в принципе — направление, куда ехать: зачем мне этот новый «Нос»? Не для их же «прибора», верно? Для чего? Может, это вообще даже будет не в профиле моей работы. Даже не в профиле работы всего института…
Что мы вообще знаем про запахи? Бывает зловоние и бывает благовоние… Нет, не то… Или то? Что-то здесь есть… Воняет, как от козла. Какой-то мускусный запах каких-то там муфлонов. Пахнет от лисы, от медведя… вообще пахнет от каждого зверя. Ну и к чему я это клоню? Что мне это дает? Ну, скажем, при определенной фантазии можно было бы сконструировать некий охотничий нос, такую, скажем, алюминиевую спаниельку…
Тут он прервал себя, потому что брел явно не туда. Что-то здесь, правильное мелькнуло. Не в электронно-охотничьей собаке, а раньше где-то… Сева его отвлек. Они встретились взглядами. Оказывается, Сева смотрел на него. Тоже будто с завистью. Наверное, и у Севы работа не клеилась.
— Вот видишь как, Сан Саныч. Я всегда говорил, что талант запрограммирован на работу. Сел и работаешь. А я вот тупею!
— Сев, ты что-нибудь знаешь про запахи? Что-нибудь такое, необычное. Ну там… необычная роль запаха в…
И остановился. Во-первых, он не знал в чем. А во-вторых, он увидел вдруг: Сева, краснея, смотрит на него. Да ведь Потапов выдал себя! Запахи — пчелы… Опять Потапову сделалось: страшно, что они отвлекутся на постороннее и он потеряет свою мысль… запах мысли… Запах мысли?! Нет, это уж бред какой-то… Он сконструировал фразу, на цыпочках провел ее мимо того хрупкого карточного домика о запахах, который начал складываться в голове, и сказал:
— Сева, я тебя очень прошу. О том, что ты подумал, мы поговорим после. Ты помнишь мой вопрос?..
Он сказал это требовательно, как по обычным жизненным меркам говорить, естественно, не имел, права. Он в институте привык так требовательно прерывать людей, уверенный в своем праве и правоте.
Сева смотрел на него, и это была очень важная секунда в их отношениях… А ведь мне обидно, подумал Сева, как бы глядя на себя со стороны. То была у него давняя привычка — глядеть на себя со стороны, чуть ли не школьная… Наверное, я трус и поэтому не умею ссориться.
Он вдруг тихо запел! Потапов вздрогнул даже, невольно прищурил глаза, как делают самые глупые бабы, когда начинают вас в чем-то подозревать. А Потапов ясно в чем подозревал Севу — в сумасшествии. Но тут наконец до него дошло.
— В сиреневом дыму бульвары хороши, — пел Сева, — осенний листопад Москву запорошил. Такой наверняка шумит в лесных просторах…
Потапову сквозь удивление и еще что-то необыкновенно ясно припомнилась Светланка — давняя-давняя его любовь, забытая напрочь. Она играла за слабенькую педсборную, причем и сама была не первым номером. Так что Потапову не составило труда очаровать ее. Он даже не тратил на это лишнего времени — просто играл и играл, обдирал дохляков из педагогической мужской сборной… Ну и так далее…
Кстати, он Севке немного рассказывал об
