Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева
— Ну что ж, значит, твоим зятем станет сын Абдулы… Распутника, который разбрасывает детей, как кукушка, по чужим гнездам! У него ни в поле плуга, ни на гумне хлебной скирды!
— Птенец кукушки не виноват, что появился на свет в чужом гнезде.
— Не виноват-то он не виноват, но из птенца-то вырастет кукушка!
— Ты сам восхищался мужеством Абдулы, помнишь, как он задушил волка? Да и Ахмед — настоящий джигит, а Жамал оклеветал нашу дочь. Я ее девять месяцев носила под сердцем, два года кормила грудью. Назло Жамалу выдам ее замуж за Ахмеда!
— Со мной разговариваешь ты как герой, вот так и говори со своими братьями!
— С моими братьями говори ты сам, Хамзат! Скажи, что сам отвечаешь за судьбу дочери.
Дни и ночи пилила Хамзата жена. И добилась своего: получила согласие на брак Парихан с Ахмедом. Молодые тайком уехали в Махачкалу.
Жамал, узнав, что остался с носом, ворвался в дом Хамзата, размахивая кинжалом. Получившего отставку жениха сопровождал его разъяренный отец.
— Вах! Почему вы так огорчены? — совершенно спокойно спросил Хамзат. — Жамал сам видел мою дочь с Ахмедом, сам рассказал об этом нашим родным. Мы думали, что Жамал отказался от Парихан…
— Такой богатый, завидный жених найдет себе невесту не хуже моей дочери, — добавила жена Хамзата. — Ты, Жамал, сам виноват. Зачем разрешил Парихан встречаться с Ахмедом? Пусть теперь она с ним и живет!
Вот как соединили свои судьбы моя мать и мой отец. Я была их первым ребенком. Мама приехала рожать в аул, а отец остался в Махачкале. Он мечтал о сыне. Но в ясный солнечный день середины лета появилась на свет дочка. Через два дня после моего рождения вернулся в аул отец, взял меня на руки, прижал к груди и решил назвать в честь своей покойной матери — Патимат.
И во второй раз мечта отца не сбылась: у мамы снова родилась дочка… Мне тогда еще не было двух лет.
Отец очень любил меня, много занимался со мной.
— Ахмед, ты забываешь о Нажабат! Только Патимат ласкаешь и балуешь, — с укором говорила мама.
— Нажабат еще такая маленькая! — отвечал отец. — А ты, когда ее носила под сердцем, наверное, все время на себя смотрела в зеркало — так она на тебя похожа, — отец целовал мою сестренку.
— Зато Патимат — твой портрет! И не только лицом она в тебя! И фигура у нее твоя и даже характер! — говорила мама.
Мне так нравилось, что я похожа на отца. Это сходство находили многие. Я была уверена, что самый красивый и сильный человек на свете — мой отец.
Вскоре после моего рождения ему пришлось оставить армию. Спасая двух красноармейцев, он бросился в ледяную реку, простудился и сильно заболел.
Я очень гордилась тем, что отец получил от командования похвальную грамоту и именные золотые часы.
Мы вернулись в аул. Бывший политрук полка, мой отец стал народным судьей района. Больше всех нашему приезду обрадовался Омардада.
— И у птицы есть гнездо, — приговаривал он, — заведете свой дом, дети мои! Берите участок земли, обработайте его, ваш труд никогда не пропадет. Земля воздаст сторицей. Постройте дом в родном ауле, будете ближе и к нам!
Скоро мы заложили фундамент. Только узкая улица отделяла наш дом от дома Омардады.
Помогали нам строиться все родственники, а Омардада и Халун работали не покладая рук.
— Чем скорее будет готов ваш дом, тем скорее отдохнете, — подбадривал нас Омардада. — А пока сил жалеть нечего!
К тому времени, как мы вернулись, Жамал вступил в колхоз, отдал туда весь свой богатый инвентарь, женился на троюродной тетке моего отца. На правах родственника он с женою помогал нам строиться. Все считали, что так и должно быть. К зиме все работы были закончены. Началась наша жизнь в новом доме.
III
О дерево, поведай мне: и ты
Обречено страдать во время родов?
Так почему ж не потрясет природу
Твой крик, когда рожаешь ты цветы?
* * *
Кто не рожал детей —
Счастья не знал.
(Пословица)
Услышав мамин крик, я вбежала в дом. Нажабат замерла у двери в другую комнату.
— Мама больна, — шепнула мне сестра, будто сообщала секрет.
За дверью раздался стон, у меня из глаз побежали слезы.
— Глупая, — сказала Нажабат тоном взрослой. — У нас будет братик!
— Откуда ты знаешь?
— Тетя Халун говорила…
— Братик! — я распахнула дверь. Следом за мной ворвалась Нажабат. Наши возгласы не заглушили звонкого детского крика. Халун держала на руках ребенка — он был весь красный, но мне сразу понравился.
— Сын! У тебя сын, Парихан! — восторженно говорила Халун. — Пусть растет здоровым и сильным!
— Сын? Неужели? — спрашивала мама.
— Ты что, не веришь? Дети, закройте двери! Я сейчас его запеленаю.
— Дай мне сына, — просила мама. — А ты, Халун, беги к Ахмеду. Пусть он поскорее узнает радостную весть!
Не успела она договорить, как послышались шаги.
— Это Ахмед! — мама всегда догадывалась о его приходе.
— Папа, папа! У нас брат! — закричала Нажабат и побежала к отцу. Я, конечно, бросилась за ней.
Увидев наши возбужденные лица и услышав крики, отец вздрогнул, выпрямился и вмиг очутился в первой комнате.
— Можно мне войти к Парихан, Халун?
— Конечно, можно, Ахмед. Сегодня твой праздник! Поздравляю тебя с сыном! Пусть он будет первым из семи братьев! Пусть вырастет с аварским намусом[6], мужеством и смелостью украшая свой род.
— Покажи мне сына, — сказал отец, присаживаясь около матери.
Мама, счастливо улыбаясь, прикрывала краем простыни лицо. Халун передала мальчика отцу.
— Магомед-Жавгар! — произнес он, наклонившись над новорожденным, и я впервые увидела на глазах отца слезы.
— Не показывай, Ахмед, своей слабости. Мальчик займет место твоего умершего брата, — говорила отцу Халун, поднося матери блюдце, полное меду.
— Я совсем от счастья растерялся. За добрую весть тебе полагается подарок. Купи себе что захочешь. — Отец протянул Халун деньги.
— Ни за что не возьму! Кто это сам себе подарки покупает?
— Тетя Халун, купите что-нибудь на память об этом дне…
— Патимат, сбегай за Омардадой, — сказала мать.
Мы с сестрой побежали сломя голову.
На улице нам встретился
