Любовь Воронкова - Беспокойный человек
Володя потерял терпение.
— Ну, уж не знаю, чего тебе надо! — сказал он. — То телята надоели, то, оказывается, они очень умные да ласковые! Так что с тобой делать, говори! Будешь в нашем кружке работать или вычеркивать?
— Вычеркивай, — еле слышно сказала Настя и, встав из-за стола, ни на кого не глядя, вышла из пионерской комнаты.
Она шла по улице, тихонько размахивая сумкой с книгами. Мысли текли как-то рассеянно, и на душе было печально. Скоро весна… Наступишь покрепче на снег, а уж под калошей вода. Ну что ж, а разве пионерам только и работы, что на телятнике? Вот скоро будут сад сажать. Потом, Ваня говорил, соберут кружок по изучению родного края, будут в экскурсии ходить, исследовать почву, собирать травы… За эту работу тоже в кандидаты на выставку выдвигают!
Медленно летели редкие снежинки, касались лица и тут же таяли. Это было приятно, потому что щеки еще и сейчас горели.
— «Не люблю»! «Надоели»! — повторила Настя, передразнивая сама себя. — А они сразу и поверили! Ни о чем не разузнали, не расспросили. Вычеркнуть, и всё! Бархатный, дорогой мой красавчик! Неужели бы я тебя не выходила?.. Ну, да раз всё выгоняют и выгоняют… раз бабушке мешаю, какое же это шефство!
Насте не хотелось идти домой, и она свернула к своей подруге, к Дуне Волнухиной, которая ушла из школы сразу после уроков и давно уже была дома.
Дуня, только что разложив по всему столу книги и тетради, уселась за уроки. Увидев Настю, она удивленно раскрыла свои круглые коричневые глаза:
— Настя, ты заниматься пришла? Вот хорошо!
— Нет, — сказала Настя, — я так… Поговорить.
— Давай говори, — с удовольствием согласилась Дуня и, положив ручку, поудобнее уселась на лавке.
Настя села рядом с ней и молчала, не зная, как начать. Может, сказать так: «Вот ты в кружке по садоводству, и я хочу тоже в кружок по садоводству…»
Но не успела она начать свою речь, как в избу вошла Катерина Дозорова.
— Девчонки, Анка дома? Нет?
Густой румянец горел на слегка скуластых щеках Катерины, серые глаза ее радостно блестели, а крупные красные губы никак не могли сдержать улыбку.
— А где же твоя сестра, Дуня?
— Она овес сортировать пошла, — ответила Дуня. — Может, сбегать?
— Ах, жалко! — досадливо сказала Катерина. — Хотела с подружкой радостью поделиться! Ну ладно, потерплю до вечера.
— А какая радость, Катерина? — Дуня соскочила с лавки и стала теребить ее за рукав стеганки: — А нам-то скажи! Ну, ты нам скажи!
Настя издали молча глядела на Катерину. Бабушка за что-то не любит ее… А за что?
— Вам сказать? — Катерина лукаво скосилась на Дуню п приподняла одну бровь. — Неужели вам сказать?!
— Ну, скажи! Скажи! — закричала Дуня, сильнее дергая ее за рукав.
— Ах, девчонки, вот какая у меня радость!.. Да разве вы поймете! У меня сегодня Золотая отелилась! А теленочек, телочка — красавица, вся в мать!
Дуня выпустила Катеринин рукав и слегка сморщила свой вздернутый нос:
— У! А я думала — что такое!..
Тут Настя не выдержала и застенчиво подошла к Катерине:
— А какая она, желтенькая?
— Золотая, как мать! Прямо Золотая Рыбка!
Настя сразу забыла, что она уже не телячий шеф, и что бабушка Катерину не любит, и чго в телятник ходить не велено.
— Катерина! — попросила она. — Покажи Золотую Рыбку! Возьми с собой, покажи!
Катерина с лёгким удивлением поглядела на Настю:
— А ты одна не можешь? Да ведь там же, на телятнике, твоя бабушка хозяйка, она тебе и покажет.
— Она шефов не любит… — смутившись, ответила Настя.
— Вот правильно! — засмеялась Катерина. — Твоя бабушка никаких шефов не любит! Ну, знаешь что? Пойдем вместе. Я буду просить, а ты голосить… Ладно?
— Ладно! — засмеялась Настя и, забыв книги у Дуни, побежала за Катериной.
В телятнике никого не было. Золотая Рыбка лежала на свежей соломе и поглядывала ясными черными глазками из-за низкой перегородки.
— Упрошу бабушку! Сейчас пойду упрошу бабушку — пускай позволит мне за ней ухаживать! — сказала Настя, не сводя глаз с телочки. — Сроду такой красоты не видала!
— Красота — что! — возразила Катерина. — Красота, конечно, большое дело, но для жизни это не все. А вот заметь, Настя, эта корова будет очень хороших кровей. Молочная. Вырасти мне ее. Сбереги. Первая в стаде корова будет! Ну, даешь слово? — Катерина протянула руку.
Однако Настя руки не взяла.
— Не знаю, — сказала она, — как бабушка… Бабушка мне в телятник больше ходить не велит…
Настя сказала это и тут же густо покраснела: вот так, вот и нажаловалась на свою бабушку!..
— Как так — не велит? — удивилась Катерина. — Да ведь к тебе же какие-нибудь телята прикреплены?
— Нет. Никакие не прикреплены, это я только так ребятам говорила, потому что мне хотелось… А бабушке я только мешаю…
— А ты бабушку просила?
— Да еще сколько раз-то!
— Ладно. Тогда я сама к ней пойду.
— Катерина, не ходи! — испугалась Настя. — Бабушка не любит, когда чужие вмешиваются. И она у нас сейчас расстроенная… Горюет очень по телочке. Отругает тебя еще… Не ходи лучше!
— Ну, знаешь что? — подумав, решила Катерина. — Я твою бабушку гневить не буду, но напущу я на нее деда Антона, он-то ее вразумит. Как-никак, а наш дед Антон всей фермы хозяин. Вот увидишь: завтра придешь из школы в двенадцать, как раз к уборке, бабушка тут же тебя и позовет.
— Сама позовет?
— Сама!
— Ты, наверно, колдунья, Катерина! — засмеялась Настя.
— А как же? Я тебе сколдую, а ты мне Золотую Рыбку сбереги. Согласна?
— Согласна!
«Согласна, согласна! — повторяла Настя, бегом возвращаясь к Дуне за книгами. — Моя дорогая, моя Золотая Рыбка! Моя маленькая золотая коровка! Вот если бы и правда Катерина все так и сколдовала!»
В этот вечер у Насти уроки не ладились. Она сидела за столом у самого окна и часто ловила себя на том, что смотрит не в учебник, а куда-то в вечернюю синеву улицы.
В сумерках пришла с работы мать — тихая темноглазая женщина. Не раздеваясь, заглянула в кадушку, в которой хранилась чистая вода, и взялась за ведро. Настя вскочила:
— Мама, ты куда? Я сама схожу!
— Да ведь у тебя уроки…
— Ничего! Успею! Мама, ты послушай, что я тебе скажу…
Настя понизила голос. Мать улыбнулась, как только одна она умела — уголками глаз, ямочками около губ, ямочками на щеках…
— Ну, уж и событие, как видно, у тебя произошло! — сказала она. — Да еще и секретное!
— Мама, послушай, пока бабушки нет!
Ямочки на лице матери пропали, и улыбка погасла в глазах. Но Настя не заметила этого.
— Мы с Катериной сговорились! Я слово дала Золотую Рыбку вырастить… Чтобы дедушка Антон велел меня в телятник пускать!.. Мама, а может, мне самой бабушке сказать?
— Не надо, — сказала мать, — Катерина правильно решила: пускай бабушка сама тебя позовет.
— А если не позовет?
— А не позовет — значит, кончено. Нашу бабушку не переспоришь.
Настя задумчиво посмотрела на мать:
— Мама, а ты когда-нибудь с бабушкой спорила?
Мать, раздевшись, подошла к настенному зеркалу и, поправляя свои черные блестящие волосы, неохотно ответила:
— Спорила бывало… Когда молодая была. Как же, спорила! Да еще как хорохорилась! Только ни разу, ни разу по-моему не было. — И, повернувшись к Насте, твердо сказала: — Так и спорить перестала. И ты не спорь. Наша бабушка умная, умнее ее нету, так на том и конец.
В словах матери Настя уловила затаенную горечь. Так бывает: кажется, и ничего плохого не скажет человек о человеке, а на сердце эти слова лягут тяжело.
Настя оделась, взяла ведра и пошла к колодцу. Тихий вечер стоял на улице. Бледной позолотой светилось на закате небо, желтые отсветы и синие тени лежали на снегу. Голоса женщин, встретившихся у колодца, далеко разносились в прозрачной тишине.
«А ведь и отец тоже с бабушкой никогда не спорит, — думала Настя, не спеша шагая к колодцу. — Вот отец хотел строиться, хотел дом поближе к реке поставить. И матери хотелось того же. А бабушка сказала: «И тут хорошо», — и больше никто не стал говорить о стройке. А из-за коровы тоже один раз начали спорить. Старую корову продали… Мать хотела купить коровку в Стрелкове, очень ей понравилась. Но бабушке не понравилась, потому что черная. Она сказала, что черные коровы им не ко двору. Мать чуть не плакала тогда. А может, даже и плакала. Но корову нашла бабушка другую, Рыжонку. Рыжонка тоже хорошая коровка, но мать говорит, что та была лучше. И купили все-таки Рыжонку…
Никто с бабушкой не спорит… Никто? А вот и неправда. Дядя Сергей поспорил, да и поставил на своем: бабушка не хотела, чтобы он в комбайнеры шел, а он взял да ушел. И живет в МТС и комбайнером работает. Веселый, хороший дядя Сергей! Хоть бы праздник какой поскорее, он бы обязательно пришел домой на праздник!..»
