Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)
Вместе с этим донесением генерал-губернатору я тогда, же уведомил Главное правление Компании и А. Ф. Кашеварова о своих распоряжениях относительно корабля «Николай» и о результатах исследований, произведённых на Сахалине Н. В. Рудановским.
1 марта я послал почту на Сахалин к Н. В. Буссе, уведомляя его о сделанных распоряжениях по Императорской Гавани и о принятом решении относительно действий на Сахалине в случае разрыва с морскими державами. Вот копия с отрывка моего письма Буссе:
"Не получив от Вас донесения о распространяемых японцами слухах, содержание которых было передано мне Самариным, я вижу, что Вы, как и следует, не обращаете внимания на подобные нелепости, и остаюсь уверенным, что, в соответствии с моими приказаниями и личными разъяснениями, Вы послали, в связи с ожидаемой ранней весной в Татарском проливе американской экскадрой, в залив Такмака или Маока Н. В. Рудановского весновать в нём и наблюдать за обстоятельствами, сопровождающими вскрытие залива, и за направлением и силой господствующих там ветров. Уверен также, что Вы не преминули сделать подобные же наблюдения в соседнем с Муравьёвским постом заливе вашего имени (Тообучи). Подобные наблюдения, как я Вам лично объяснил, необходимы для определения степени безопасности зимовки судна, которая, как Вам известно, неминуемо должна последовать с 1854 на 1855 год. Извещая Вас о характере принятых мной решений (о чем я уже сообщил генерал-губернатору), о характере и цели действий наших на Сахалине, в случае разрыва с морскими державами, я предлагаю вам точно этим руководствоваться и иметь в виду, что и в случае войны мы не должны оставлять острова, а только лишь уменьшить численность людей на нём, а остальных разместить по постам, в заливах: Анива, Такмака, Кусунай, Дуэ и Тернай (Терпения), от шести до восьми человек в каждом, то-есть в таких местах, где, пользуясь ныне известными нам путями, мы можем во время войны снабжать их продовольствием по внутренним путям через селения Погоби, Аркой и Кусунай, а не по морю".
Из вышесказанного видно, что главная цель принятого мной решения для действий в навигацию 1854 года состояла в том, чтобы ещё более утвердить за Россией обладание весьма важным для неё Нижнеамурским и Уссурийским краями.
Глава двадцать седьмая. Первый сплав по Амуру
Предписание Н. В. Буссе от 1 марта 1854 года. — Наше положение в Петровском. — Посылка Разградского вверх по Амуру. — Спуск по Амуру людей под начальством генерал-губернатора. — Мой отъезд из Петровского для следования вверх по Амуру. — Мои распоряжения А. В. Бачманову. — Наши силы в Приамурском крае. — Высочайшее повеление от 22 апреля 1853 года. — Послание в Пекин от 16 июня 1853 года. — Путешествие Н. Н. Муравьёва и торжественные встречи. — Моё путешествие вверх по Амуру и затем в залив Де-Кастри. — Донесение Бошняка. — Моя встреча с генерал-губернатором 14 июня 1854 года. — Спуск нашей флотилии по Амуру.Положение моей жены в эту зиму было гораздо лучше, чем в предыдущие, ибо в прекрасной и образованной женщине Елизавете Осиповне Бачмановой она нашла и приятную собеседницу и помощницу; её общество оживляла кроме того, и супруга нашего священника, Екатерина Ивановна Вельяминова.
Хотя в эту зиму мы и не ощущали, как в предыдущую, никакого недостатка в продовольствии, но последствия первой ужасной зимы в пустыне имели влияние на здоровье моей жены и в особенности на нашу малютку — Екатерину. Между тем 2 апреля у нас родилась вторая дочь — Ольга; жена не в состоянии была кормить ее, а кормилицы не было. Это ещё более усиливало болезнь матери.
12 апреля я получил с нарочным высочайше дарованную мне награду — орден Владимира 3 степени. Генерал-губернатор, препровождая мне её, писал, что государь остался весьма доволен моими решительными действиями и занятием главного пункта острова Сахалина — Тамари. Одновременно Н. Н. Муравьёв указывал, что команды, назначенные для укомплектования по штату экспедиции, вероятно спустятся по Амуру из Сретенска. Ввиду этого обстоятельства, полагая, что просьба моя об организации постов в устьях Уссури н Хунгари придёт уже после отправки людей вниз по Амуру из Сретенска, я сейчас же командировал вверх по Амуру Разградского. Ему было поручено, достигнув устья реки Хунгари, принять меры для обеспечения безопасности сплава в связи с тем, что широкий Амур ниже устья Уссури течёт среди множества островов, почему следование здесь на непаровых судах не только затруднительно, но и опасно. С Разградским я предписал начальнику отряда, который должен был следовать с этими судами, оставить в устье Уссури 30 человек, а в устье Хунгари 10 человек со всем тем довольствием, запасами и материалами, с каковыми эти люди сплавляются. Затем с остальными людьми остановиться в Мариинском посту и ожидать моего прибытия в него. По исполнении этого поручения Разградский должен был возвратиться в Мариинский пост не позже 20 мая. Начальнику Мариинского поста А. И. Петрову предписано было в то же время поставить пост в Де-Кастри и, по возвращении Разградского, сдать ему оба поста — Мариинский и в Де-Кастри — и следовать в Николаевское для наблюдения за работами.
В Петровском 15 апреля было получено посланное с гиляками донесение Д. И. Орлова с реки Тумнин о том, что часть оленей и запасов достигла Императорской Гавани и что смертность между командами ослабевает.
4 мая прибыла почта из Аяна; с ней генерал-губернатор уведомлял меня, что он сам спускается по Амуру с людьми как для комплектования экспедиции, так равно и для подкрепления Петропавловского порта; что люди, назначенные для подкрепления Петропавловска, должны отправиться туда из залива Де-Кастри; что для перевозки этих людей в Петропавловск В. С. Завойко предписано к 15 мая прислать суда в Де-Кастри и, наконец, что он со всеми командами к 20 мая будет в Мариинском посту, почему предписывает и мне быть там к этому же времени.
Залив Счастья 4 мая был еще покрыт льдом, когда на берегу в горах начиналась распутица. Дабы достигнуть к назначенному времени Мариинского поста, необходимо было к 10 мая быть в Николаевском; добраться же до него в то время, и то с большой опасностью, можно было только верхом на оленях; а оленей, кроме четырёх, прибывших с почтой, около Петровского не было; этим же последним необходим был отдых по крайней мере в продолжение четырех дней; поэтому я не мог выехать из Петровского ранее 8 мая. Отправляясь в путь, я сделал единственному офицеру, остававшемуся в Петровском, А. В. Бачманову, следующее распоряжение: при первой возможности прислать в Мариинский пост 10-весельный катер. Прибывающим на петровский рейд иностранным китобойным судам, а равно и всему местному населению объявлять, что по Амуру следует к нам вооружённая флотилия с войском. Последнее распоряжение я счёл необходимым сделать потому, что хотя Н. Н. Муравьёв и не уведомлял меня о разрыве с западными державами, но личное его прибытие и необходимость в подкреплении Петропавловска давали мне, повод думать, что этот разрыв вероятно уже последовал.
Положение наше в это время на нижнем Амуре было таково: в Петровском находилось 25 человек при 25 кремневых дрянных ружьях, выбранных из остававшихся в Охотске; в Николаевском 30 человек при 30 таковых же ружьях и двух- и трехфунтовых пушках, из которых могла стрелять только одна; в Мариинском посту 8 человек с такими же ружьями, а на Александровском, посту (Де-Кастри) 10 человек при таких же ружьях и одной трехфунтовой пушке. Пороху во всей экспедиции состояло 1 1/2 пуда (24 кг) и снарядов для упомянутых трёх орудий на 25 выстрелов на каждое. Вот в каком положении застала нас война на нижнем Амуре. На все делавшиеся мне предложения сосредоточить в случае войны в Николаевском все силы для борьбы с неприятелем я постоянно отвечал, что следует не сосредоточивать эту ничтожную горсть, но, напротив, рассредоточить, потому что банки лимана и пустынные прибрежья края составляют самую надёжную его защиту. В описываемое время я вовсе не беспокоился в этом отношении, а заботился только лишь о том, чтобы исполнить упомянутый план мой, то-есть при помощи постов, раскинутых вдоль побережья Приамурского и Приуссурийского краёв, привлечь неприятеля к его блокаде. Кроме того я считал необходимым уменьшить численность людей на Сахалине, предварительно раскинув их по постам из шести и пяти человек, и, наконец, после доставки людей и продовольствия на зимовавших в Императорской Гавани судах и на транспорте «Байкал» (он должен был притти в залив Де-Кастри) на все посты в Приуссурийском крае и на острове Сахалине, ввести затем эти суда в реку Амур. Ввиду вероятной возможности прибытия неприятельской эскадры в Татарский пролив, я был вполне уверен, что вся эта операция может быть окончена гораздо ранее прихода сюда неприятеля, так что с его появлением оба берега Татарского пролива будут уже обставлены нашими военными постами, с единственной целью привлечь неприятеля к их блокаде. Для обеспечения этих постов необходимо было занять устья рек Хунгари и Уссури и предупредить об этом Н. Н. Муравьёва ранее прибытия его в Мариинский пост, для того, чтобы там были оставлены люди. Ввиду этого я спешил поскорее выбраться из Петровского, дабы заблаговременно встретить Н. Н. Муравьёва, надеясь при этом, что в исполнении моих распоряжений препятствия не представится. Вот те надежды и цель, с которыми я отправился из Петровского 8 мая. Но все они были противоположны мнению, сложившемуся тогда у людей, которые шли туда располагать нашими действиями.
