Иван Истомин - Живун
— Какой я теперь охотник, — заявил он и покинул собрание.
Медведев хотел было остановить Няруя, но, подумав, решил поговорить с ним наедине. Товарищам же поведение Омры было совершенно непонятным. Они вопросительно глядели на Медведева. Тот объяснил:
— Омра, кажется, заболел. Видно, простыл. Я поговорю с ним отдельно.
После собрания Афанасий Медведев в небольшом клубе, где помещался избирательный участок, встретился с секретарем первичной партийной организации колхоза Ямбо Оковой, который сейчас был председателем участковой избирательной комиссии. Это был коренастый мужчина лет тридцати, с бритой головой, в черном костюме, в галстуке и в меховых пимах-белобоках.
Медведев рассказал ему о поведении Омры. Решили в праздник не тревожить Няруя, а поговорить с ним в понедельник, вызвав его в контору колхоза.
…Маленькая, затерявшаяся в тундре фактория в день выборов выглядела празднично и ликующе, как любой населенный пункт республики. Няруй с женой проголосовали в числе первых. Потом они пошли в школу, где демонстрировали кинокартину. Омра просмотрел несколько частей и, жалуясь на головную боль, ушел из класса, хотя жена и не отпускала. Придя в чум и не снимая нарядной малицы с премиальной сорочкой, он лег на оленью шкуру, положив голову на аккуратно свернутый мягкий меховой совок.
«Вот и праздник, — размышлял он. — Все веселятся, у каждого на сердце радость. Вон кто-то, слышно, с гармошкой идет. А я лежу, как медведь в берлоге, только лапу не сосу. И все из-за-одного песца. Попался бы перед пургой хоть один песец — голубого песца не сдал бы раньше срока, завет стариков не нарушил, на сердце было бы спокойно. Веселился бы сейчас, как все. Спирту можно было немного выпить. Ох, и давно я спирту в рот не брал. Думал, в праздник выпью, а получилось шибко плохо. С горя кто же пьет? Теперь шкурка голубого песца у Поньки. Наверно, на самое видное место повесил. А что, если у Поньки попросить шкурку обратно? Бумажку могу возвратить, я по бумажке за голубого песца еще ничего не получал. Скажу Поньке: „Дай, Понька, голубого песца обратно. Вот тебе бумажка. Поверь Нярую Омре, он тебя не подведет. День и ночь буду в тундре пропадать, а лишнюю шкурку в счет старого обязательства добуду“. Понька умный, хороший человек. Разве попавшему в беду он не посочувствует? И как я сразу не додумался обратно взять шкурку!» — вслух сказал Няруй и сел.
От неожиданной мысли его ударило в жар. Он откинул назад капюшон малицы. Минуту подождал, словно прислушиваясь к чему-то. Потом ударил себя по колену и решительно вышел из чума. Оглянувшись вокруг и не видя никого близко, он почти бегом направился в торгзаготпункт. Приемная пушнины оказалась на замке. Видно, Понька в другой половине дома, в магазине. Так оно и оказалось. Понька, весело переговариваясь, отпускал товар приехавшим из тундры и уже успевшим проголосовать ненцам. Весь магазин от прилавка до двери был набит людьми. Самого Поньки не было видно. Слышался только его басовитый голос.
— Ох, и шкурка хороша! Настоящее «мягкое золото»! Молодец старик. Плана не имеешь, а государству помогаешь, — говорил он кому-то.
Няруй стоял у самого порога и, слыша эти слова, вдруг почувствовал, что пришел он сюда совсем зря. Ведь Понька мог при людях также хвалить и сданную Няруем шкурку голубого песца. Значит, шкурка теперь уже не тайна, она же побывала в чужих руках. Какой будет толк от того, если Понька и согласиться возвратить шкурку?
«Ну, и глупый же я, глупей авки,[30] — ругал себя Няруй, тяжело спускаясь по ступенькам крыльца. — Как же быть? Пойду, однако, завтра в контору. Председателю скажу, секретарю парторганизации скажу, хоть я беспартийный: „Беда у меня! Не знаю, как быть. Наверно, зря буду лыжи таскать“. Пусть назначат на другую работу».
С такими мыслями возвратился Няруй в чум, растопил железную печку и вскипятил чай. Выпив полчайника крепкого горячего чая, не дожидаясь жены, Омра лег спать.
* * *Утром Омру Няруя вызвали в правление колхоза. Когда он вошел в контору, там сидели трое: председатель колхоза Аби Салиндер, сухощавый, тонкий ненец в коричневого цвета толстовке и в черных ватных брюках, секретарь парторганизации Ямбо Оковой и Афанасий Медведев.
Секретарь парторганизации пододвинул поближе к себе табуретку и пригласил Няруя сесть. Тот минуту потоптался у двери, потом как-то боком прошел между столами и сел напротив секретаря.
— Вот так, поближе ко мне, — сказал Ямбо Оковой, приветливо и испытующе глядя на Омру.
Няруй опустил назад капюшон малицы и стал поглаживать волосы.
— Ну как, товарищ Няруй, здоровье твое? — начал секретарь, открывая костяной портсигар. — Говорят, ты болеешь?
— Нет, я совсем не болею.
Ямбо Оковой, бесшумно постукивая папиросой по крышке портсигара, кивнул в сторону Медведева бритой головой.
— Вон заготовитель говорит: ты в последний раз пришел к нему с голубым песцом и все о чем-то сокрушался. Тебя чем-нибудь обидели?
Няруй отрицательно мотнул головой, глядя вниз и перебирая пальцами сорочку малицы на коленях.
Секретарь спокойно продолжал:
— А отчего ты новое обязательство взять отказался? Ты, Омра, один без обязательства остался.
— Это нехорошо, — вступил в разговор председатель колхоза.
Няруй, еще ниже опуская голову, пробормотал:
— Может, у меня нынче удачи не будет больше!
— Вот-вот, об этом он мне тоже говорил, — сказал Медведев.
Ямбо Оковой лег грудью на стол, спрашивая охотника:
— Что ты сказал? Удачи не будет?
— Ну да.
Аби Салиндер, перебирая на столе бумаги, улыбнулся.
— Чего выдумал…
— Это не выдумка, — ответил Няруй.
— А что?
Омра промолчал. Секретарь парторганизации встал с места.
— Да-а, мне теперь понятно.
Затем обратился к Медведеву:
— Он в последний раз хорошую шкурку сдал?
— Первосортную шкуру голубого песца.
— Ты, Омра, когда добыл его? — спросил Оковой, дымя папиросой.
— Давно.
— Как давно? В этот сезон?
— Нынче осенью добыл.
— Наверно, первая добыча?
Няруй еле заметно утвердительно кивнул головой.
— Э-э, вон что, оказывается! — удивился председатель колхоза.
— А что такое? — поинтересовался Афанасий Медведев.
— Так, так, — покачал головой секретарь, прохаживаясь между столами и глядя на Няруя. Потом повернулся к Медведеву: — У ненцев было суеверие, что первую добычу раньше окончания сезона сдать — удачи не будет. Это шаманская сказка.
— Не знаю, может, сказка, а может, правда, — ответил охотник.
— Да-а, выходит, еще плохо работаем, — задумчиво произнес Оковой и, встретив взгляд Омры, объяснил: — Я плохо работаю, товарищ Медведев плохо работает.
Омра Няруй выпрямился.
— Почему плохо работаете? Вы свое дело делаете, хорошо работаете.
— Нет, — возразил секретарь парторганизации. — Выходит, плохо работаем, недостаточно помогаем нашим людям освобождаться от разных суеверий, предрассудков.
— А сколько их было в ненецком народе! — произнес Аби Салиндер.
— Действительно, сколько было этих суеверий, — подтвердил Оковой. — Женщина шагнет через вещь — опоганила, сядэмам[31] жертву не принесешь — промысла не будет, человек заболел — злой дух вселился в него, надо шамана позвать… Эти предрассудки окутывали человека от рождения, как чадный дым костров в чуме, и помогали богачам легче обманывать народ.
Секретарь парторганизации сел рядом с Няруем, положил руку ему на колени.
— Теперь же кулаков да шаманов нет. Мы сами хозяева. Живем в колхозах, новую счастливую жизнь строим. Так? — и, взглянув охотнику в глаза, укоризненно сказал: — А ты, оказывается, веришь в разные выдумки.
Няруй опять поднял голову.
— Не я выдумал. Это наказ моего отца. Он, кажется, неплохим охотником был.
— Если верить всему, чему верили неграмотные, забитые наши отцы и деды, мы к коммунизму будем двигаться тюленьими шагами, — ответил секретарь.
Афанасий Медведев удивился:
— Из-за ерунды убивается. Я думал, он действительно заболел. Да знал бы я, что у Няруя есть несданная пушнина, давно бы проходу не дал.
— А почему ты, Омра, решился сдать шкурку первой добычи? — спросил председатель колхоза.
— Да-да, — присоединился Ямбо Оковой, — ведь ты, товарищ Няруй, квартальный план уже давно перевыполнил.
Няруй опять поднял голову.
— А что мне было делать? Я слово давал, к празднику три квартальных плана выполнить обещался. Если бы не сдал голубого песца, все бы сказали: Няруй слово свое не сдержал.
— Значит, ты хотел быть верным своему слову? — сказал секретарь. — Это хорошо, Омра. Ты этим помог Родине быстрее получить ценную пушнину. А она ей очень и очень нужна. Ты это знаешь, мы рассказывали вам об этом не раз. И выходит, социалистическое обязательство ты брал совсем не зря. Оно помогло тебе быть в одном ряду с передовыми охотниками. Ты понимаешь меня. Омра?
