Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)
— Понятно, товарищ Тарыверди, а как вы осуществляете помощь сельсовету?
Тарыверди тем временем немного оправился от испуга, вскинул глаза на Меджида, как бы говоря: "Видишь, пока я не подвел тебя!" Инструктор скривил губы и кивнул на Мадата:
— Вразумительно отвечай на вопрос человека!
— Значит, вы занимаетесь делами сельсовета, так? — допытывался Мадат. Меня интересует, товарищ Тарыверди, как вы конкретно помогаете сельсовету?
— Честное слово, товарищ, я делаю все, что в моих силах! — выпалил Тарыверди. — Из кожи лезу вон! Клянусь вам своей совестью, чтоб мне провалиться на этом месте, я из сил выбиваюсь!.. Я им во всем помогаю. Приходит мясо, приходит масло, приходит шерсть — я помогаю, сил не жалею!.. Заберусь бот на этот холм, смотри!.. — Он махнул рукой куда-то в сторону. Заберусь туда и кричу: "Эй, люди, на собрание!.." Собираю людей в одно место и объясняю им, говорю: кто сдаст заготовку вовремя — тот друг советской власти, а кто не сдаст — пусть пеняет на себя! Учу их: отдал заготовку — ступай себе домой!
Меджид недовольно покачал головой:
— Сколько раз я говорил тебе, Тарыверди, что это — дело уполномоченного Совета. Ты же — коммунист, должен вести разъяснительную работу среди людей. Ведь я тебя однажды учил, как надо выступать перед людьми. Забыл?!
— Когда это было, товарищ Меджид? Я делаю все, что вы мне говорите, а про это не помню. Когда это было? Нет, вы не учили меня… Когда это было?..
Мадат, подняв руку, прервал их спор, спросил:
— Что вы думаете по поводу колхоза, товарищ Тарыверди? Смотрите, повсюду создаются колхозы. Есть уже такие, которые существуют три-четыре года. Неохваченными остались только окраины, отдаленные уголки, такие, как ваш. Что, если и в вашей деревне, в Эзгилли, организовать колхоз?! Что вы думаете об этом?
— Я считаю, после того как колхозы будут созданы повсюду, он образуется и тут, у нас… Иначе для чего тогда я здесь живу?!
— Хорошо, а что вы лично, товарищ Тарыверди, делаете здесь для этого? Как стараетесь?
— Да так и стараемся. По правде говоря, дорогой товарищ Мадат, мы еще в прошлом году ходили и всем объясняли…
— Что вы объясняли? Что вы говорили людям? Расскажите, пожалуйста, поподробнее.
— Мы объясняли людям, что главное в жизни — это колхоз. Колхоз — это начало и конец всей нашей жизни. Однако есть люди, которые уперлись, сунули, как говорится, обе ноги в один чарык!
— Хорошо, товарищ Тарыверди, меня интересует, что говорят люди конкретно, когда вы начинаете агитировать их за колхоз? Что у них в душе?.. Это вам известно?..
— Чтобы все объяснить вам покороче, скажу так… Говорю им — они соглашаются, говорят: вступим весной, когда начнется пахота… Пахота наступает — прихожу к ним, спрашиваю: ну как? Отвечают: погоди немного, вступим в косовицу. А в косовицу говорят: вступим осенью, после жатвы. Так и откладывают — все на завтра да на завтра…
Мадат извлек из кармана свернутый вчетверо лист бумаги, развернул его, пробежал глазами.
— Вот здесь написано — читаю: "В прошлом году товарищ Тарыверди зарезал на мясо одного быка, а второго продал в этом году…" Что вы скажете на это, товарищ Тарыверди? Было такое?
Лицо Тарыверди сделалось пунцовым.
— Это наговор, клевета!.. — воскликнул он. — Завистники!.. Не верьте, дорогой товарищ!..
Мадат сунул бумагу под самый нос Тарыверди:
— Почему же они завидуют тебе?
Тарыверди с мольбой во взоре посмотрел на Меджида, как бы ища у него поддержки:
— Вот он знает, дорогой товарищ, я ушел из этой деревни в другую деревню и там вступил & партию, билет получил, вот люди и завидуют мне!..
У инструктора Меджида мгновенно испортилось настроение. Он начал нападать на Тарыверди:
— Это что за история с быками, товарищ член партии? Ты вправду зарезал? А я ничего не знаю.
— Вражеские наговоры!.. — божился Тарыверди. — Клянусь вам!.. Бык был стар, ни одного зуба во рту не осталось, все повыпадали… Он больше ни на что не годился, только на убой… Клянусь аллахом!..
Мадат спросил строго:
— А где второй бык?
Тарыверди обернулся к двери, кивнул на жену, которая разжигала самовар, сказал смущенно:
— Откровенно говоря, дорогой товарищ, извините меня, конечно… Новраста была совсем раздета… А ведь два раза в неделю нас зовут. в гости. Вот я взял и продал быка, чтобы прикрыть, как говорится, наш позор, чтобы люди не говорили: кандидат партии, а за женой смотрит плохо! Если бы люди не были завистливыми, они бы написали правду…
— Партийный билет должен находиться в чистых, достойных пуках! — горячо сказал Мадат. — Ясно?
— Правильно! — согласился Тарыверди. — Но ведь жизнь есть жизнь, а в этих горах чего только не случается…
— Нет, коммунист — везде коммунист. Ты на горы не сваливай. Горы ни при чем!.. Ясно?..
Тарыверди, красный как свекла, снял папаху, утер рукавом потный лоб, пробормотал:
— Извините меня, дорогой товарищ Мадат, на этот раз… Я больше не ошибусь… Клянусь вам!..
"Вот так история!.. — думал сконфуженный Меджид. — Теперь в райкоме скажут: "Где, товарищ инструктор, была ваша большевистская бдительность?" Что я отвечу?.. Темный, безграмотный тип, двух слов связать не может, а вот взял да проел двух быков, и никто ничего не знал… И ему, этому чурбану, еще досталась в жены эта голубоглазая красотка!.. Вот повезло болвану!.. Но я то, я — то хорош!.. Как я пропустил такого в партию?! И ведь теперь спросят с меня!.."
Мадат внимательно посмотрел на Меджида, словно читал его тайные мысли, усмехнулся:
— Такие-то дела, товарищ инструктор райкома!.. В горах вы в одиночку справились с пятью бандитами, а здесь, в деревне, член партии Тарыверди съедает живьем двух быков, и вы ничего не знаете!..
— Вы правы, товарищ Мадат. Этот Тарыверди опозорил меня. — Меджид потупил глаза. — Конечно, я виноват перед вами… Но ведь и Тарыверди тоже…
Он не договорил, осекся.
Хозяин дома сокрушенно покачал головой:
— Нет, товарищ Меджид, вы тут ни при чем! Я один во всем виноват. Оступился…
Мадат поднял глаза на Тарыверди, спросил:
— Где вас принимали в партию? И кто?
— Честное слово, дорогой товарищ, я не чужой человек в партии, — торопливо заговорил Тарыверди. — Меня хорошо знает партийная ячейка соседнего села. В один из дней вызвали, дали вот эту книжечку. Ах, как я был рад! У меня будто выросли крылья! Мне казалось, еще немного — и я смогу улететь туда, в небо, к звездам!
— Ну, а как же случилось, товарищ Тарыверди, что вы потом упали на дно мрачного ущелья? Инструктор Меджид покачал головой:
— Отлично сказано! Он настоящий балласт!
— Никакой я вам не балласт, товарищ инструктор райкома, — обиженно сказал Тарыверди. — Я — батрак. А за партию я готов на смерть! Умру на посту!..
— "На смерть, на смерть"!.. — передразнил его Меджид. — А почему ты тогда быков своих загубил?!
— Ошибка получилась, товарищ Меджид, — покаялся Тарыверди. — Но ведь говорят: раб не без вины, хозяин не без милости.
Мадат насупился:
— Ты, я вижу, мастер красиво говорить. Раб!.. Хозяин!.. Не знаю, что и сказать про твое сознание… Отсталый ты человек, Тарыверди. Разве у нас есть еще хозяева, рабы?! Скажи мне, откуда у тебя были быки?
— Взял ссуду в банке и купил двух быков.
— Выходит, советская власть идет навстречу, дает тебе — а ты проглатываешь?!
Инструктор Меджид решительно взмахнул рукой:
— Товарищ завотделом, я считаю, этого Тарыверди надо выгнать из рядов партии к чертовой матери!
— Это же позор! — простонал Тарыверди. — Ведь у меня есть враги и есть друзья… Уж лучше смерть, чем такой позор!.. Лучше заройте меня живьем в могилу!
— Не обращайте внимания на его слова, товарищ Мадат, — вставил Меджид. Этот Тарыверди истинный двурушник!
Тарыверди казалось, что наступил конец света. "Что делать?! Что делать?!" — думал он в отчаянии. Новраста была занята по хозяйству. Она и не подозревала, о чем говорят мужчины. Тарыверди не спускал глаз с жены, думая найти сочувствие хотя бы в ней,
Меджид повторил:
— Гнать надо таких из партии!
— Нет, не согласен с вами, товарищ Меджид, — возразил Мадат. — Гнать — это крайняя мера. Долг инструктора — воспитывать людей! Я сам из батраков, когда-то тоже был вот таким же темным, несознательным…
Меджид замахал руками:
— С кем вы равняете себя, товарищ Мадат! Можно ли сравнивать вашу голову с его головой?!
Мадат усмехнулся:
— А почему бы и нет? Из Тарыверди может получиться неплохой коммунист. Мы подучим его, подготовим, отправим на курсы. Как ты на это смотришь, Тарыверди?
Хозяин дома развел руки, замотал головой:
— Мне нельзя… Кто дома-то останется?
— Ничего!.. — усмехнулся Мадат. — Что случится с твоим домом? Не развалится небось!
