Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы
— Сыграй еще раз гамму ре-минор! — просит Герцель, который не меньше сына любит музыку.— Эта гамма очень мелодична, и мне, слушая ее, так легко работать...
1940
НА ВАРШАВУ!
Висла для поляков то же самое, что для украинцев Днепр, что для русских Волга. Владеть Вислой — значит, владеть Польшей; потерять ее — значит, потерять Польшу.
Польская танковая часть имени «Героев Вестерплятте» бьется сейчас на берегу Вислы. Перед ней отборные немецкие части и, между прочим, танковая дивизия «Герман Геринг».
Солдаты Геринга знают, что такое Вестерплятте. В сентябре 1939 года они восемь дней штурмовали этот кусочек Гданьского (Данцигского) порта, и только адский огонь орудий линкора «Шлезвиг-Гольштейн» отдал в руки Гитлера этот небольшой кусок польской территории.
Теперь польские солдаты возвратились на Вислу. Они плечом к плечу с Красной Армией бьются за ключ к ней и ко всей Польше — за Варшаву.
Отсюда они пойдут дальше, на северо-запад, туда, где немецкая рука еще несколько столетий тому назад повесила тяжелый замок на устье польской Вислы. Туда, где вечным сном покоятся герои Вестерплятте, на Гданьск, это старое польское окно в мир морей и океанов.
Против наших танков гитлеровцы подтянули свои «фердинанды». Бои не затихают ни днем, ни ночью. Эскадрильи немецких бомбардировщиков (откуда только они не стянули их!) беспрерывно налетают на передний край; черные столбы земли и дыма взлетают вверх, напоминая своим видом привислянские тополя.
Польские солдаты стреляют спокойно и радуются, как дети, когда от их снарядов и пуль вспыхивают «фердинанды» и отправляются на тот свет фашисты.
Первая рота уничтожила три немецких танка и два «фердинанда», захватила два знамени, убила несколько десятков немцев. Немцы пытались вывести один из поврежденных танков. Под прикрытием огня советской пехоты польские танкисты подошли к танку и огнем из пушки уничтожили несколько десятков гитлеровцев.
Хорошо воюют танкисты. Танк хорунжего Вайзенберга под бил две самоходные пушки. Но вот в танк попал немецкий снаряд. Машина вспыхнула. Вайзенберг, хотя сам был ранен, выносит на руках полубесчувственных товарищей. Кровь заливает ему глаза. Последним усилием он спасает сержанта.
Командир советской гвардейской части, которая поддерживала действия польских частей, сказал:
— Я восхищен борьбой польских танкистов.
Днем и ночью стонет земля от бомб. Из ночной тьмы вынырнул «виллис». На нем раненый офицер. Его везет в госпиталь адъютант командира части имени «Героев Вестерплятте». Адъютант рассказывает о последних боях.
— Генерал сказал нам: «Мы не можем отдать и не отдадим ни одной пяди этой земли. Клянусь честью офицера». И эту клятву мы выполним на деле...
Это не первый боевой подвиг части. В июле она форсировала Буг. И в первом освобожденном польском селе население вручило генералу, кроме цветов и хлеба-соли, знамя. Бело-красное шелковое знамя с орлом, тайком вышитое польскими женщинами в хате, где за стеной жил начальник гестапо.
Захваченные поляками в плен гитлеровцы глубоко разочарованы. Им обещали, что, когда они разобьют советско-польские войска на берегу Вислы, закончится война и все они вернутся домой. Правда, надо быть дураком, чтобы этому поверить, однако гитлеровцы верили и... лезли. С выкриками «хох», «форвертс» и «хайль Гитлер» пошли они, пьяные, под советские и польские пули и падали, чтобы больше не подняться.
Генерал шутит:
— Целую неделю лежит такой эсэсовский труп, и ничего — не гниет, только спиртным воняет...
Вот что говорит о работе польских танкистов офицер Шугаев:
— В тесном взаимодействии с советскими подразделениями пехоты танкисты Н-ской танковой части войска Польского отбили свыше десяти контратак немцев, нанося им большие потери в людях и технике. В этих боях окрепла боевая дружба солдат иофицеров Красной Армии с офицерами и солдатами войска Польского. В нашем общем деле — разгроме гитлеровских оккупантов — танкисты войска Польского проявили умение и стойкость в выполнении боевых заданий...
Несколько цифр.
На протяжении нескольких дней польские танкисты уничтожили семь «тигров», одну «пантеру», четырнадцать «фердинандов», семнадцать танков «Т-4», один танк «Т-3», девять бронетранспортеров, две самоходные пушки типа «юнгштурм», семнадцать пушек, девять минометов, сорок четыре пулемета, шестнадцать противотанковых винтовок, пятнадцать огнеметов, семь автомашин. Кроме того, полки уничтожили свыше тысячи восьмисот гитлеровских солдат и офицеров.
Уже много дней продолжаются жестокие бои. Подпоручик Владислав Светана ждет со своим танком в засаде.
— Огонь!— командует подпоручик.
Снаряд попадает в бронь «пантеры», не причинив ей особого вреда.
— Бронебойным!— приказывает Светана.
Выстрел — и из живота распоротой «пантеры» выпрыгивают немцы. Польский танк шлет им вслед пулеметные очереди. Немцы падают.
Из лесу выползают «тигры». Через минуту один из них горит, второй, подбитый, застывает на месте, третий улепетывает изо всех сил назад, в лес. Светана крошит своей машиной вражеский танк, вытаскивает из «пантеры» раненого офицера, берет в плен еще двух немцев и передает их в руки пехотинцев. Советский подполковник обнимает его, сердечно пожимает ему руку. На другой день подпоручик погиб. Солдаты похоронили его там, где воевал он за Варшаву — на берегу Вислы. Сельские девушки осыпали его могилу цветами, а на кресте написали:
Сьпий, жолнежу, в цемним гробе,
Hexсен Польска пшисьни тобе[13].
Гремят пушки над Вислой все громче — все ближе Варшава. Идет кровавый бой. Пал на поле боя подпоручик Светана, смертью храбрых погиб его друг хорунжий Лежух, многих других скосила смерть. Но победа, рожденная в неугасимом, как жизнь, пламени Сталинграда, дойдет до Варшавы, пойдет дальше, как месть, как расплата.
1944
В ОБЩЕЙ БОРЬБЕ
В последние дни июля, когда я после трех лет отсутствия снова оказался во Львове, я был удивлен: памятник Мицкевичу уцелел. Конечно, я не считал и не мог считать это доказательством культурности гитлеровцев. Нет, эти «джентльмены» с мертвой головой на фуражках не проявляли ни малейшего уважения к польской культуре. Я никогда не забуду фотоснимков, показывающих символическую казнь Мицкевича на Краковском рынке — удаление его памятника при помощи петли. Кто из нас вычеркнул из памяти бронзовую голову Шопена в Варшавском парке, которую немцы погрузили на железнодорожную платформу и вывезли как металлический лом на один из своих литейных заводов... Почему же именно во Львове, где гитлеровцы сумели в течение трех лет замучить полмиллиона людей, уцелел тот, кого фашистские звери ненавидели всеми фибрами своих мерзостных душ?
Мелкая, но обдуманная уступка. Этой уступкой, которая им, кстати, ничего не стоила, гитлеровцы хотели обмануть некоторых наивных поляков, чтобы тем самым можно было легко использовать их в своих целях, а потом, использовав, выбросить, как изжеванную резинку.
Речь шла о том, чтобы сделать из этих поляков щит, о который должны были разбиться все попытки возмущенного притеснениями украинского населения оказывать сопротивление оккупантам.
Речь шла о том, чтобы для обеих национальностей создать видимость гитлеровской «объективности» в их долголетнем споре и таким образом втравить их во взаимную резню. Памятник Мицкевичу на Марийской площади должен был символизировать фиговый листок, который прикрывал бы бесстыдство политики гитлеровских душегубов.
Казалось, что гитлеровцы до некоторой степени достигли своей цели. Об этом говорили факты. Факты тяжелые, потрясающие, о которых нельзя говорить без чувства ужаса. Еще не было в истории западноукраинских земель чего-либо подобного.
Началось с истязания украинского населения под Грубешовым, а закончилось поголовным истреблением целых польских сел на Волыни и в Галиции.
Может показаться, что немецкая политика, политика мастеров в натравливании одного славянского народа на другой, дала определенные результаты. К счастью, дело выглядело совсем иначе.
