Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
И вдруг прямо-таки ужас одолел его, мистический ужас перед всем тем громадным комплексом забот, которые теперь обрушивались на него: магазин «Галантерея», прачечные, химчистки, мытье посуды, завтраки и ужины. Он еще не представлял, как это трудно на самом деле, он только обозначил комплекс задач.
И тут она вошла, бывшая супруга, молча остановилась в дверях. Потапов обернулся, все еще держа в руках стопку белья… О чем же они переглянулись сейчас?
О том, о чем словами так никогда и не скажут друг другу до конца жизни, которой и тому и другому осталось еще немало…
А зря мы все это затеяли, зря!
Но не было уже пути назад.
Тотальный сбор вещей — дело долгое. И муторное. И нервное. Все тебе кажется, что укладываешься ты не так, что места не хватит. Да еще едва ли не за каждую вещь ты цепляешься душой, вспоминаешь всю ее жизнь в этих стенах… Вот, скажем, жалкий графинчик. Олег специально стащил его в каком-то провинциальном ресторане и принес им: «Я человек холостой, бездомный. Так пусть это будет моя личная коновязь у вашего семейного очага…» Помнится, они тогда очень душевно выпили из этого самого графинчика!
Не возьму я тебя, подумал Потапов, к богу в рай… Словно вина Олега распространялась и на этот графин.
Так у Потапова по ходу сборов скопилось, кстати, довольно много «лишних» вещей. Он их складывал в большой картонный ящик (ящики он все же принес — пригодилось изобретение!).
Элка ушла и не появлялась уже часа два. В одиночестве Потапов чувствовал себя много лучше, ходил по квартире. И даже заметил раз, что напевает что-то… А потом опять замирал над какой-нибудь мыльницей, которая случайно осталась жива с той далекой поры, когда они впервые поехали вместе на юг. За Элкой это, кстати, водилось — покупать удивительно неломкие вещи. Хоть Потапов в свое время и взял ее белоручкой, однако в душе-то она всегда была прирожденная хозяйка.
Наконец, примерно в половине второго, когда Потапову показалось, что он собрал все, пришла Элка. На этот раз без своего стража. Молча постояла в дверях большой комнаты, посмотрела, как Потапов увязывает свои коробки. Между прочим, для нее вообще было очень характерно останавливаться именно в дверях… Об этом подумал сейчас Потапов впервые за двенадцать лет их знакомства. Экая значительная поза, усмехнулся он. Наверное, слизала у какой-нибудь киногероини.
— Ты что так смотришь? — спросила Элка. — А, Сан Саныч?
Не хотелось Потапову рассказывать, чего он смотрит и что думает об этой вот ее позе, интонации.
— Видишь коробку? — сказал он. — Тут вещи, которые я с собой не возьму. Погляди там… или я их просто выкину.
Элка кивнула, подошла к коробке, присела перед нею на корточки. Она не похудела и не пополнела с тех пор. Потапов отвернулся, стал снова увязывать свое барахло. Слышал, как Элка перебирает вещи.
— А графин-то этот чем провинился? — она держала в руках Олегов графин. Ну да: она же ничего не знала!
— Нужен тебе — забери.
— Все, что мне нужно, я уже забрала. Кстати, извини, что я это сделала первая.
Потапов усмехнулся:
— Извиняю.
Несколько минут прошли молча. Наконец Потапову уже решительно нечего было увязывать. Он поднялся. Элка снова стояла в дверях!
— Не пойму, — сказала она, — чего ты все время усмехаешься!
— Да ничего, просто так. Кончил дело, гуляю смело.
— Нам еще надо поговорить…
— Ни о чем нам больше не надо говорить!
— …поговорить о мебели.
Наверное, взгляд его показался Элке, довольно-таки обалделым. Она улыбнулась:
— А-а… ты чего?
— Нормально, нормально. Ничего!
А ведь, честно говоря, он совсем забыл про это. Забирать мебель было для него так же дико, как забирать… стены или забирать здешний воздух.
Медленно Потапов обвел взглядом комнату… В правилах современного хорошего тона записано, что муж должен воскликнуть: «Да ничего мне не надо!»
— Я возьму стол, четыре стула, полки с книгами и диван.
— А ты не мог бы… взять кровать вместо дивана?
— Нет, не мог бы!
— Но… пойми, мне это…
Он сдержался и ничего не ответил.
— А я бы тебе могла отдать кухню. Там у тебя помещение кухни не очень большое, но все уставится… Только холодильник я думала поделить…
— Поделить?
— Тот, кто его возьмет, половину отдаст деньгами… Или, если хочешь, книгами. Нам надо еще книги… И перестань, пожалуйста, бледнеть. Просто я об этом подумала, а ты не думал. Как и всю жизнь! Понимаешь? Как и всю жизнь!.. И о размене я подумала. А ты, естественно, пребывал в гордом самолюбии.
— Иди ты к чертовой матери! — раздельно сказал Потапов. — Благодетельница моя. Бери что хочешь и катись.
Что-то ему необходимо было срочно сделать, подвигаться. Он схватил коробку с вещами, осужденными на выкидку. Ногой вышиб дверь… Чтоб вам всем пусто было!.. На лестничной площадке он остановился — перехватить треклятую картонку поудобнее. Внизу за окном он увидел мусорный закуток, отгороженный бетонной стенкой. Оба огромных бака были почти полны. И Потапов вдруг представил себе, как выкинутые им вещи будут лежать там вместе со всякой дрянью, в кислом и рвотном запахе помойки. Что-то в его предполагаемом поступке было от предательства… Он взял ящик, подошел к двери в квартиру, но не открыл ее, поставил ящик на пол и быстро пошел вниз по лестнице.
Элка ждала его, сидя на неподеленном диване и глядя на полки с книгами… Все разделит самым тщательным образом, думала она, только кричит много. Оскорбленный рыцарь, скажите! Тут она заметила, что занимается сейчас тем, чем частенько занималась за долгие годы замужества, — ссорится с ним в мыслях, а когда Потапов придет, она уже спокойна, логична — ему и крыть нечем. Да он был, в сущности, довольно сговорчивый мужик… Она достала сигарету, но почувствовала, что не хочет курить. Сунула ее обратно. Вспомнила слова Стаса: «Я просто не понимаю людей! Четыре рубля за пачку. Как они смеют драть такие деньги! Двадцать копеек сигарета!» — «Ну так не бери, — сказала Элка. — Мы вообще с тобой почти не курим». — «Да не могу я, — ответил Стас, — чтобы Вадим Захаров курил «Мальборо», Инга Соколова «Данхил»,
