Крещенские морозы [сборник 1980, худож. M. Е. Новиков] - Владимир Дмитриевич Ляленков
— Минут двадцать назад Илья Николаич был здесь. Куда-то ушел. Или уехал. Машины его нет.
Недовольный, Митрофанов вернулся в трест. И главный энергетик устроил так, что вечером Митрофанов оказался у него гостем.
Они были вдвоем; последнее время Филковского редко навещали гости. Пословица говорит, муж и жена — одна сатана. Гостям казалось: то, что городит Ольга Петровна за столом, исходит от ее мужа. И каждый про себя стал подумывать, что Филковские сплетники. Чуткий Филковский чувствовал, что его сторонятся, злился и с женой неделями не разговаривал. Порой у него мелькала мысль — развестись к чертовой матери! Но представлял, как кто-то другой будет зарываться лицом в ее шелковистые волосы, обнимать ее гибкое прекрасное тело, и кровь ударяла ему в голову, голова кружилась. В глазах мутнело. «Нет!» — выкрикивал он в своем кабинете, ударяя по столу кулаком. И, если в такую минуту кто заглядывал в кабинет, Филковский не мог сообразить, о чем говорят ему: «Я занят!» — кричал он, хватая телефонную трубку. Машинально вызывал какой-нибудь участок. Спрашивал — как дела? Слушал и постепенно возвращался к действительности.
Ольга Петровна была искренне рада важному гостю. Лицо у Митрофанова широкое, все в крупных морщинах, а маленькие глазки смотрели из-под косматых бровей деловито-угрюмо. Ольга Петровна решила в этот вечер быть строгой дамой. Она надела черное шелковое платье до пят. Руки, плечи обнажены. Волосы собрала в пук на затылке.
— А это белые грибы в маринаде, — говорила она, только слегка улыбаясь, ставя хрустальную вазочку. — Тамбовские грибы. Родители Филковского прислали на днях. Они на Тамбовщине живут. Вы знаете, что тамбовские белые грибы считаются самыми лучшими в стране? — импровизировала она. Подобная мысль ей никогда в голову не приходила — что тамбовские грибы самые лучшие в стране. Об этом она никогда и ни от кого не слыхала. И Ольга Петровна не выдержала роль, повеселела и улыбнулась ярче. — Вот вы сейчас сразу их отведайте, Иван Иванович. Прежде всего. И скажите свое слово. Да! — и она положила в блюдечко грибов, поставила перед Митрофановым.
Мужчины выпили, закусывали, и Митрофанов хвалил грибы. Деловитая угрюмость исчезла из глаз, и морщин на лице стало меньше. Гость поглядывал на руки хозяйки, на ее яркий передничек. Она зачем-то направилась на кухню и, едва вышла из комнаты, слышала, как гость проговорил тихо:
— Ну и ну, Василий Алексеич, — у тебя и жена! Неужто здесь такую встретил?
— Мы в одном институте учились, — ответил Филковский, разом простивший жене все прошлые ее проступки.
Он договорился с ней еще днем, что она подаст на стол и займется чем-нибудь у себя. А в столовую и заходить не будет. Но получилось так, что разговор за столом как-то не клеился. Рассказали по анекдоту, Филковский поведал, как рабочие его сегодня срочно тянули воздушку от промплощадки через железную дорогу. Очень спешили, потому что вот-вот должен был пройти архангельский поезд. И успели до него закрепить провода на столбах. И вдруг разговор застопорился: обоим было неловко. Потом Митрофанов сказал, что хотел бы сейчас повидать начальника отдела кадров Гуляшина. Это был выход из создавшегося неловкого положения. Гуляшин, пожилой, полный старик, жил через квартал от Филковских. Жену Филковский не хотел оставлять наедине с Митрофановым.
— Оленька, — сказал он, — я пойду за Гуляшиным, а ты, голубушка, съезди, пожалуйста, в магазин на площадь: там венгерское вино есть. Возьми пару бутылочек. А Иван Иванович пока телевизор посмотрит.
— Хорошо, — сказала Ольга Петровна. — Не скучайте, я быстренько, — улыбнулась она Митрофанову.
На остановке она долго ждала автобуса и вспомнила, что соседи их запаслись этим вином вчера к празднику. Она возьмет у них, а завтра отдаст. Так и сделала.
Гуляшин мылся в ванне. Нужно было ждать, когда он выберется из ванной, вытрется. Наконец старик вышел, сказал, что обсохнет немножко и минут через двадцать непременно придет. Филковский поспешил домой. В прихожей он замер, прислонившись к двери. Из столовой доносился голос Ольги Петровны. Она восклицала, смеялась. И с возмущением говорила:
— …А Фуритдинов, Иван Иванович, у нас здесь раз сто бывал. И кто бы мог подумать? Такой приличный, спокойный. Никогда не напивался. Вот здесь он всегда садился. Ну, от бухгалтера Маркинцева можно было ожидать. Он пил, бабник был такой, как и Пастухов. Представляете, однажды приходит к нам с какой-то молоденькой девицей. Хорошенькая. Филковского дома не было. Я думаю, да кого же это он привел, понимаете? А девица хихикает, и я поняла, кто она, и возмутилась. — Тут Ольга Петровна опять ударилась в импровизацию. Потому что тогда она не возмущалась, ей было любопытно. И гости около часа у нее сидели. — Я их выпроводила вон, понимаете? Ну а Пастухов, что ж… Ха-ха! Он, знаете, однажды вот тут присел на полу и заснул. До утра спал…
Филковский стоял в прихожей у двери. Колени и руки у него дрожали. Только сегодня в тресте он говорил Митрофанову, что давно подозревал Пастухова и Фуритдинова в чем-то нехорошем. И поэтому с ними никогда не общался. А теперь вылезло наружу, что он водил компанию с жуликами, принимал их у себя. И с Пастуховым был в дружбе… Все рухнуло. Он это понимал. В горле у него пересохло. Ему хотелось с воплем броситься в столовую, обрушиться с кулаками на жену, на эту предательницу. Но он и шага не мог сделать, боясь, что на самом деле не выдержит и ударит жену. А она говорила и говорила.
— Знаете, Иван Иванович, мой Филковский тогда очень испугался. Еще бы: вдруг бы Пастухов попросил пригласить его в суд, подтвердить, что никогда не видел, чтоб эти жулики давали ему деньги. Понимаете? И Васенька тогда в командировку уехал.
Боже, она уличает его в трусости, в том, что он боялся заступиться за человека, сказать правду боялся, чтоб только оказаться в стороне самому!
— Оленька, — простонал он слабым голосом, — ты принесла вина?
— Принесла, Вася, — откликнулась Ольга Петровна. — Пришел Гуляшин? Я тут рассказываю, как дело было.
У Митрофанова глазки сделались еще меньше, в них сквозила суровая угрюмость. Густые брови опустились. Он посидел молча минут десять, сказал, что сам навестит начальника отдела кадров, и ушел.
Филковский поспешно запер за ним дверь, и тут-то случилось страшное для Ольги Петровны. Она вдруг увидела перед собой перекошенное злобой лицо какого-то чужого человека.
— Мразь! — рычал он. — Дура! — Со всего размаха пощечина обожгла ее
