Павел Гельбак - ...И вся жизнь

Опять о ней. К черту. Лучше напишу, какие конструктивные предложения мы внесем на собрании. Написали от имени всего отдела писем.

Ввести на страницах «Зари» постоянные рубрики: «Командировка по просьбе читателей», «В редакцию пришло письмо…», «Размышления над письмами», «Письма с комментариями», «Репортаж ведет читатель». Я еще настаивал, что при отделе писем надо создать «Институт общественного мнения», вести социологические исследования. Правда, я толком не мог объяснить, чем будет заниматься этот «институт», кто станет вести социологические исследования. Но все-таки что-то на сей счет в наших предложениях написано.

Наиболее воинственно настроен Виктор Светаев. Он считает устаревшими сами понятия рабкор и селькор. Активом в редакции могут считаться только люди пишущие, владеющие словом, хорошо грамотные — они теперь есть повсюду — в учреждениях, на фабриках, заводах, совхозах, колхозах. Прошло то время, когда в газеты слали сигналы малограмотные и т. д. А те, кто пишет в редакции жалобы и кляузы, отнюдь не могут считаться активом. Для них должен существовать отдел жалоб. При этом он ссылался на точку зрения, высказанную главным редактором, но, право, Криницкий говорил о другом, — о том, когда журналисты пишут статьи за тех, кто может это сделать превосходно сам.

Написал о редакторе, а вспомнил о ней. Неужели телевизор самопроизвольно опять переключился на местный канал? Сказал — не буду думать о ней и не буду. Точка.

13 мая

Встретил ее, хотел пройти мимо, даже отвернулся. Она же, как ни в чем не бывало, схватила меня за руку:

— Чего ты от меня бегаешь?

— Праздный вопрос. Даже дети знают, что третий лишний.

Печалова взяла меня под руку, мы пошли знакомой аллеей парка. Напрасно она избрала этот путь. К прошлому возврата нет. К прошлому? Она утверждает, что никакого прошлого не было. Обвиняет меня, что, уезжая в командировку, я о ней не вспоминал. Никогда и ничего серьезного между нами, мол, не было. Просто дружба. Что-то в этом роде.

Я не спорил. Глупо было спорить. Черт возьми, неужели ничего не было? Перелистываю страницы дневника. Цитаты о любви, отчеты о встречах. Именно отчеты. А чувства? Но почему я злюсь, не нахожу себе места?

Наплевать бы на все это! А мама донимает: «Толя, чего сидишь дома, пошел бы погулял. Что-то Женя давно у нас не была?»

Задохнуться можно от такой заботы. Все-таки Есенин мировой поэт. Его стихи за живое задевают.

А Женя-то!

14 мая

Есть на свете привязанность, верность. Чуть свет вернулся из бегов Сережка. Оказывается, ездил на свидание к матери. Эта непутевая женщина, которая исковеркала мальчишке жизнь, для него самый дорогой человек. Привез нам письмо от матери. Благодарит и снова клянется, что готова преодолеть все, лишь бы сынок был счастлив.

Такой поверишь! Стоит ли вообще верить женщинам? Вот в чем вопрос, Толя.

Когда-то я в дневнике сделал выписки из «Триумфальной арки» Ремарка, причем никак не думал, что они так подойдут к моему сегодняшнему настроению. Хватит детства! Пора кончать с дневником навсегда. В корзину его, в корзину! К чему воскрешать мертвых. Не хочу встречаться с привидениями.

Майские грозы

Редакция «Зари» напоминает растревоженный улей. Настал день собрания, к которому Криницкий готовился с момента возвращения в Принеманск. Свой доклад он начал с притчи о том, как в редакции убили тигра. Один удачливый охотник убил тигра. В этом крае тигров видели только в клетках заезжих зверинцев. Все удивлялись, строили предположения, как тигр оказался в столь необычных для него местах. Гордый охотник решил поделиться своей радостью с читателями областной газеты. Позвал он сына-грамотея, и стали вдвоем сочинять заметку. На подробности не скупились. Все описали: как охотник шел по лесу, о чем думал, как выскочил из засады тигр, как охотник выстрелил. Указали вес тигра и его длину от кончика хвоста до кончика носа, приложили к заметке составленное по сему случаю авторитетное заключение местных ученых и любительский снимок убитого тигра.

Отдел писем получил заметку и передал в отдел информации. Заведующий отделом написал резолюцию: «Проверить и подготовить к печати» и передал письмо сидящему напротив него литературному сотруднику, который в отделе занимается спортом. Тот решил заметку немного оживить и написал страничку о том, что охотник был спортсменом, лыжником, что он хорошо физически тренирован и именно поэтому справиться с тигром для него оказалось сущим пустяком. Перепечатанную заметку снова прочитал заведующий отделом и удовлетворенно хмыкнул:

— Сумел подняться над фактом, приглушить сенсационный характер сообщения.

Немного подумав, заведующий вычеркнул все подробности поединка охотника с хищником, зато вставил абзац о летней оздоровительной кампании среди детей. Здоровье надо начинать закалять с детства, тогда и встреча с тигром нипочем. Из отдела информации заметка поступила в секретариат — вначале к стилисту, затем к литературному секретарю, потом к дежурному секретарю, а от него к ответственному. Каждый творчески поработал над заметкой. Один выбросил лыжный кросс, как не соответствующий майским дням, другой решительно вычеркнул рассуждения местных ученых, как недостаточно компетентные, но зато дописал целую страничку о стрелковом спорте, его значении для военной подготовки допризывной молодежи. Заместитель редактора решил, что нельзя печатать снимок убитого зверя. Не гуманно! Редактор, прочитав заметку, недоуменно пожал плечами, не поняв, причем здесь тигр. И, не поняв, вычеркнул красным карандашом все, что касалось хищника, и отправил заметку в набор.

На следующий день охотник, торжествуя, развернул газету. Под довольно большой заметкой, озаглавленной «Спорт смелых», стояла его фамилия. Он позвал жену, соседей:

— Глядите, напечатали!

Сын вслух прочитал заметку и удивленно спросил:

— А где же тигр?

Отец вздохнул:

— Тигра-то, сынок, видать, в редакции убили.

Собравшиеся в зале заседаний «Зари Немана» дружно засмеялись. Криницкий выждал, пока утихнет смех, и продолжал:

— Я не знаю, в какой именно редакции произошло столь дерзкое убийство. У нас в Западной области о тиграх ничего не слышно. Но и у нас случается, что иная заметка имеет больше подписей, сопровождающих ее в типографию, чем строк. Буду откровенным, я до сих пор не уловил разницы между стилистом и литературным секретарем. Не уверен, что их вмешательство в материал, подготовленный к печати журналистом, необходимо. Не кажется ли вам, товарищи, что у нас много правщиков и мало людей пишущих? Один с сошкой, семеро с ложкой.

— Но такие утверждены штаты, — перебил главного редактора Викентий Соколов, — представляю, как будут выглядеть некоторые материалы наших журналистов, если к ним не прикоснется рука стилиста. У нас есть журналисты, которые даже думают с орфографическими ошибками…

— А я не могу себе представить журналиста неграмотным, — решительно заявил Криницкий. — Журналист, не умеющий писать, — то же самое, что врач, не умеющий отличить простуду от чахотки, что судья, не знающий законов, пожарник, не умеющий обращаться со шлангом… Стыдно повторять прописную истину, что журналист должен уметь писать. А если бог обидел этими способностями человека, то делать ему в редакции нечего.

На этот раз решил вмешаться Герасим Кузьмич:

— Почитаю своим партийным долгом напомнить докладчику, — грозно сдвинул он брови к переносице, — что задача каждой газеты быть коллективным пропагандистом, подчеркиваю это, коллективным организатором. Значит, в редакции должно быть много людей не столько с бойким пером, сколько организаторов с крутой партийной закваской…

И разгорелся сыр-бор. Криницкому не сразу удалось снова овладеть вниманием присутствующих, а главного он еще не высказал. Его предложения были неожиданными. Он надумал обратиться в директивные организации с просьбой, чтобы редакционной коллегии «Зари Немана» разрешили в пределах существующего фонда зарплаты определять штаты и должностные оклады сотрудников. Это позволит редакции избавиться от доброго десятка совершенно не нужных ей людей. Настоящим журналистам можно будет установить более высокие оклады и потребовать от них более творческой работы. От этого газета только выиграет.

— Кто же будет определять творческую пригодность журналиста, кого оставить, а кого выгнать из редакции? — спросила Регина Маркевич.

— Редколлегия, — ответил Криницкий. — Должности литературных сотрудников, заведующих отделами, работников секретариата должны замещаться по творческому конкурсу, который следовало бы проводить хотя бы раз в три года…

— А что — поступила такая директива? — осторожно спросил Герасим Кузьмич. — Или это ваше личное творчество?