Семен Пахарев - Николай Иванович Кочин
Здесь, в провинции, он стал застрельщиком «самых левых» педагогических принципов, у которых нашлись свои трубадуры. И вот Петеркину неожиданно повезло: вдруг стал своим человеком в кружке Людмилы Львовны, божком ее окружения.
От Людмилы Львовны, столбовой дворянки, которая человеческую природу разгадывает с лету, по нюху, не укрылось фальшивое плебейство Петеркина, натасканность «эрудиции» и доморощенная заносчивость. Но его апломб мог ей пригодиться.
Приблизив к себе Петеркина, она сразу стала приверженкой его педагогических принципов — «метода проектов» и «отмирания школы». Людмила Львовна усвоила запальчивое верхоглядство этих модных педагогических идей, которые крикливо и бесцеремонно рекламировали себя тогда со страниц необъятного количества брошюр и всякого рода «научных» сборников и журналов. Она отлично знала мнение Пахарева об этих изданиях и атаку на него повела именно с этих позиций. Каждый день она вдалбливала мужу, что один только в городе Пахарев противится переходу школы на «передовой и самый научный метод», который внедряли в жизнь «лучшие школы страны»… Что Пахарев и работе уоно ставит палки в колеса, и на деятельность Ариона Борисыча бросает зловещую тень.
— Я, душенька, и сам не знаю, признаться, что это за штучки-дрючки, эти «методы проектов», о которых мне все уши прожужжали. Пробовал читать, хоть убей, ничего не понимаю. Уж больно мудрено.
— Эх ты, дуралей, в таком случае слушай… метод этот из самой передовой страны мира — из Америки. А американцы в практической жизни — доки. Они в теории прагматисты. Слышал?
— Уволь, мамочка. Это для меня тарабарщина. Знаю только, что по-гречески «прагма» — дело, действие, а дальше — ни бельмеса.
— У нас — марксизм, у них — прагматизм. Буржуазная философия. Истинно то, что практически полезно. И бога они допускают, ибо это полезно… А то, что есть ли он или нет, никого не интересует. Так и у Ленина объяснено. Стыдно тебе, папочка… не знать Ленина…
— Да ведь читать-то некогда, все заседание на заседание наскакивает… А к философии у меня, мамочка, никогда душа не лежала… Я и в классической гимназии к этим Эмпедоклам да Аристотелям питал форменное отвращение. Эти греки столько намутили всякой ералаши, черт ногу сломит. Эти софисты, пифагорейцы, перипатетики, ну их к лешей матери… Ты мне объясняй конкретно об американской школе, которую сейчас у нас перенимают… То-се, их метод…
— Слушай, папочка, внимательно. Их метод обучения дает наибольшую степень соприкосновения учащихся с жизнью. Способствует также проявлению максимальной активности в детях, строго ориентирует учащихся на самостоятельное приобретение знаний. В Америке это дает неслыханный эффект. Пора и нам европеизироваться, а не болтать: Запад сгнил, Запад протух…
— Ну, ну! — недовольно возразил муж, не очень ею убежденный. — Конечно, протух. Мы идем особым путем — своим… Это отметил еще Тютчев.
— Как хочешь. Но этот метод, который сейчас у нас насаждается, он американский… Спроси хоть самого Елкина. Да ты почитал бы Блонского, Шульгина… Наконец, самого Дьюи…
— Вот тут и пойми, кто у кого учится. Мы ли у них, они ли у нас.
— Установок не знаешь, милый мой. Мы берем все самое передовое у буржуев, а мусор — выбрасываем… Между прочим, чтобы избежать этого американского духа, «метод проектов» можешь называть «методом целевых заданий». Это звучит по-русски, самобытно и уже вошло в учебный быт, а подоплека остается, так сказать, американская. Так не забудь — «метод целевых задании». А ну, повтори!
Он повторил с напряжением и коверканием словесных оборотов.
— Тебе бы, душенька, а не мне управлять просвещением, — сказал растроганный Арион Борисыч и хотел поцеловать жену, но она увильнула.
— Сперва заслужи! Плохо теоретически подковываешься. Прислушивайся к Петеркину, не пропадешь. Даже цари не брезговали советниками гораздо умнее себя, такими, как Ришелье, Сперанский, Дизраэли, Бисмарк, Столыпин…
— Намотаю на ус…
— Сперва вырасти усы-то… Простак ты… Шагай с передовой молодежью в ногу… «Молодежь — барометр эпохи», — говорит Петеркин… Да и не только он, а кое-кто и там… повыше.
Она показала в сторону северо-запада.
— Один поэт поэтично подал эту мысль: «Золотая моя молодежь, ты всегда даже стоя идешь, ты идешь все вперед и вперед, где тебя что-то новое ждет». Новое жди только от молодых советников — как Петеркин, например.
— Хорошо, хорошо, мамочка, я же не спорю.
— А то поспорь. Слепец, кого ты выдвигаешь?
— А что? А что?
— Да ты знаешь ли, кто Пегина, которая вдруг распустила хвост, как павлин?
— Ну-ну, дальше, детка. Не знаю.
— Какие у них отношения с Пахаревым?
— Неужели?! И это факт?
— В таком случае зачем он ее выписал и сразу сделал завучем? Ясно, ли?
— Вон как?! Стакнулись уж?
— Я сама слышала: на «ты»… «ты, Маруся», «ты, Сеня…» Идиллия! И это на глазах у советских школьников… Полная моральная распущенность. Мерзость, предел падения… Миазмы…
— Ая-й. Дам инструкторам задание: проследить, разоблачить, сделать оргвыводы… Вот он — наш крест. Только ослабишь внимание к объекту — и ожидай прорыв. Большое значение имеет, дуся, конкретное квалифицированное руководство. Я ему задам перцу, свинтусу.
Однажды после очередного совещания директоров школ Арион Борисыч оставил Пахарева у себя и угрюмо и прямолинейно изрек:
— Садись, сделай одолжение, хвостист.
Сидели молча несколько минут… Арион притворился, что углубился в бумагу, Пахарев заметил, что бумага лежала вверх ногами.
— Зло и бедствие, которое осталось нам от капитализма, — захрипел наконец Арион, — это разрыв школы с практической жизнью. А ты этого не замечаешь?
— Это азбука, Арион Борисыч.
— Азбука? Азбука — необходимый шаг к книге для народа… Не кичись и не возражай. Я говорю: ты, Ювенал, плетешься в хвосте и на меня бросаешь страшную тень.
— Каким же это образом, Арион Борисыч?
— Не образом, а строптивым своим поведением… Ядовито говоришь, улыбаешься… Думаешь в одиночку и про себя.
Пахарев насторожился. Что это значит? Уж нельзя и улыбаться?
— Уйма работы везде, — буркнул Арион Борисыч, глядя угрюмо в угол, — а ты того… загибаешь… Не в гуще событий. Вот ученики школы имени Ленина давно повернулись лицом к деревне. А что ты? На отшибе живешь? Отрубник столыпинской породы? Хочешь только своим умом жить? Дудки, не проживешь своим умом… Цари и те чужим умом жили… Умом Бисмарка, умом Столыпина… Дизраэли…
Ого! Из «салона» Людмилы Львовны пассаты. Неожиданный и крутой поворот. До сих пор Арион Борисыч остерегался рискованных новшеств, от которых разваливались школы, и вдруг… новые веяния. Пахарев, держи ухо востро!
— Дерзать надо, Пахарев, — бормотал Арион Борисыч, неподвижно сидя за столом и устремив глаза в сторону от собеседника. — Мы — новаторы… Героика наших будней требует повседневно… развивать политическую и трудовую активность. Подтягивать отстающих, нужно обеспечить высокие темпы… Добиться
