Анатолий Клещенко - Камень преткновения
— Слушаю и повинуюсь, — сказал Сергей Сергеевич, начиная обуваться. — А уху где варить будем?
— Из чего? — делая вид, будто очень внимательно рассматривает старое гнездо на талине, спросила Эля.
— Подождите… — начал было Сергей Сергеевич, а Генка сказал:
— На уху хариусов и здесь натаскать плевое дело. Это всегда можно.
Эля соизволила посмотреть в его сторону — насмешливо, кусая губы, но все-таки!..
Сергей Сергеевич надел свой рюкзак.
— Я думаю, с трапезой повременим, а?
Пойма, казавшаяся с хребта светлым, веселым лугом, встала вокруг них, как встает лес. Только травы, похожие на сказочные деревья, и небо над головой, если задрать голову. Куда идти, как выпутываться? Даже шум воды, на который можно было бы ориентироваться, почти не проникал за зеленые стены. Но Генка чем-то руководствовался, потому что спустя полчаса они снова вышли к реке.
Теперь на обоих берегах сопки подступали довольно близко. Река круто поворачивала направо и, казалось, даже становилась боком на вираже.
— Опять брод, — сказал Генка. — Иначе Кривое плесо обходить надо, километров семь берегом.
— Значит, будем переходить вброд, — легко смирился Сергей Сергеевич. — Но когда же начнутся обещанные вами заломы?
— А вот за Кривым плесом. Напрямую два километра всего.
— Да-а, — подойдя к воде и балансируя на полузатопленной валежине, протянул Сергей Сергеевич. — И много еще вот таких бродов впереди, Гена?
— Хватит. Можно, конечно, и берегом, через чапыгу драться. Сами не захотите!
Поправив за спиной ружье, Генка шагнул к Эле и вопросительно взглянул на нее. Девушка чуть-чуть отвернула голову, и только.
— Тут помельче, но побыстрее, — несмело сказал Генка.
На этот раз Эля не пыталась ни вырваться, ни одеревенеть. Как будто не заметила даже, что ее оторвали от земли. Зато Генка заметил, что она как-то более ловко помещается в руках.
— Держите на большой камень! — крикнул он Сергею Сергеевичу, входя в воду. Сделав несколько шагов и обернувшись, чтобы посмотреть, следует ли указаниям Сергей Сергеевич, он на секунду потерял устойчивость. И, как и на первом броде, Эля прижалась, придвинулась к нему каждой клеточкой тела, хотя и не изменила положения. Но когда он, справившись, снова пошел вперед, уже не отстранилась больше. Генка поднял глаза к ее лицу — девушка смотрела мимо его глаз, в небо.
— Спасибо, — сказала она мертвым голосом, когда оказалась на берегу, но взглянула не на Генку, а почему-то на Сергея Сергеевича. Взгляд этот показался Генке каким-то странным, испуганным. Да и самому Генке вдруг стало как-то не по себе, он дернул плечами, поправляя за спиной фанерную хариусницу.
— Пошли, близко теперь…
Наконец впереди опять зашумела река. Выйдя на просторную галечную косу, Генка показал глубокое у́лово под противоположным берегом, покрытое хлопьями пены, и сказал:
— Во, пробуйте. Я себе удилище вырежу.
Когда он вернулся, на ходу обстругивая прогонистую сухую сосенку, как будто нарочно созданную, чтобы стать удилищем, Сергей Сергеевич привязывал блесну. Эля, усевшись у самой воды, рассеянно играла отшлифованными до блеска камешками.
— Понимаете, не рассчитал, — пожаловался Сергей Сергеевич. — Перелет получился. Где-то вон на том кедре оставил «байкал». Оторвал. Первый блин, как говорят, комом!
Генку немножко удивило, что Эля не смеялась, не вышучивала неудачника.
— Бывает, — сказал он, соскабливая сухую кору с вершинки удилища.
Сергей Сергеевич взмахнул спиннингом, новая блесна шлепнулась в воду чуть выше слива. Потом Сергей Сергеевич начал подматывать лесу, негромко помянул черта, дважды тряхнул спиннингом и сказал:
— Опять зацепил! М-м!..
И тогда ниже и правее того места, где натянутая леса уходила в воду, из пены поднялся на мгновение малиновый рыбий хвост и сразу же сыпанула пулеметной очередью катушка.
— Таймень! — крикнул Генка. Эля резво вскочила на ноги, а Сергей Сергеевич, перегнувшись назад и вбок, треща тормозом, стал крутить катушку. Нижняя губа у него выпятилась.
— Уй-дет, черт!.. Эх!..
Пулеметная трель катушки. Новый всплеск рыбы. Еще один.
— Уй-дет же!..
Теперь леса резала воду ниже слива, за порогом улова. Согнувшись еще больше, уперев в живот рукоять спиннинга, Сергей Сергеевич с видимым трудом подматывал леску. В его вытаращенных глазах стоял ужас.
— Не… могу… — судорожно двигая кадыком, прохрипел он. — Уйдет!
— Мотайте, мотайте! — крикнул Генка, срывая с плеча двустволку. — К мелкому подводите, к мели!..
— Уй-дет! — затряс головой Сергей Сергеевич.
Таймень показал спину и снова исчез в глубине улова, сгибая удилище.
— Подводите же! Что вы?
Кажется, катушка стала вращаться быстрее, в глазах Сергея Сергеевича ужас сменился выражением напряженности. Эля, переплетя пальцы и прижав руки к груди, как певица на эстраде, самозабвенно смотрела в черноту улова.
— Уйдет, говорю вам, уйдет! — уже без истерики, пытаясь обмануть судьбу, повторял Сергей Сергеевич.
Теперь таймень показал не спину, а белое брюхо и почти не потребовал лесы. Еще несколько оборотов катушки, еще… По светлому галечному дну, похожая на давно затонувшую колодину, почти без сопротивления, к берегу подвигалась хорошо различимая рыба.
— Уйдет! — на всякий случай еще раз вспомнил свое заклятье Сергей Сергеевич и, не переставая действовать катушкой, начал пятиться от воды. Когда обессилевший таймень оказался на мелком месте, Генка выпалил в голову ему жаканом. Огромная рыба согнулась в дугу, выпрямилась и, подталкиваемая течением, стала переворачиваться кверху брюхом. Быстрая вода вымывала из-под нее маленькие камешки и гнала перед собой. Легкие красноватые струйки обгоняли камешки, а затем пропадали.
— Ну, какова рыбка? — спросил Сергей Сергеевич, вытирая выступивший от волнения пот, когда тайменя вытащили на берег.
— Килограммов четырнадцать будет, — не поскупился Генка.
— Ну, бросьте! Тяжелые у вас килограммы!
— Может, и побольше маленько…
— Маленько! Во всяком случае, согласны теперь, что можно обходиться без самоловов?
— Можно, — согласился Генка. — Только таскать ее отсюда, рыбу…
— Э, не так страшно! — Сергей Сергеевич пренебрежительно махнул рукой, а потом торжествующе повернулся к Эле: — Кстати, может быть, мы все-таки уху сварим?
— Здесь, к сожалению, нет лавров, Сергей Сергеевич!
— Тут, наверное, растет черемша, Эля!
— Да я не о лавровом листе беспокоюсь — о венке победителю…
— То-о-то же! — Сергей Сергеевич гордо вскинул на плечо спиннинг. — С первого заброса, можно сказать… Так вы разжигайте костер, Геннадий, а я еще покидаю. Он зашагал вдоль берега, зажав спиннинг под мышкой, на ходу закуривая сигарету. Эля с какой-то необычной улыбкой вдруг повернулась к Генке:
— Ну?
Тот заулыбался откровенно, радостно.
— Мир?
Несколько мгновений на Элиных губах еще бродила странная, не родная ждущему чего-то взгляду улыбка. Потом девушка тряхнула головой и, громко, но как-то искусственно рассмеявшись, спросила:
— Кому приказали разводить костер?
— Мне, — сказал Генка.
— Во всяком случае, согласны теперь, — копируя Сергея Сергеевича, начала Эля, а закончила совсем не в тон: — Что… что… не следует делать глупостей?.. И… в чем мы будем варить уху?
— Котелок в рюкзаке у Сергея Сергеевича. Ладно, воде закипеть недолго. Идем хариусов надергаем пока, чтобы не трогать тайменя.
Примерно через час все сидели вокруг чумазого котелка, и Сергей Сергеевич, проливая из ложки уху, говорил Генке:
— Всего-навсего полчаса каких-то, если не меньше, и пожалуйста: таймень, четыре ленка, ваши хариусы. И все это почти не сходя с места и не считая того тайменя или ленка, который у меня сорвался… Да тут же черт знает сколько наловить можно! За полчаса — добрых полтора пуда рыбы, а? И ведь совершенно законно! А сколько спортивного удовлетворения в такой ловле!
— Это вам еще не крупный попал, — сказал Генка. — В Ухоронге на два пуда таймень не редкость.
Сергей Сергеевич посмотрел на него загоревшимися глазами, воткнув ложку черенком в песок.
— Черт знает что! На два пуда! Да ведь у вас тут все равно что молочные реки и кисельные берега. И вообще скатерти-самобранки! — Он показал на котелок с ухой и сложенных на лопушине вареных хариусов. — Понимаете вы это или нет? Впрочем, вы же считаете себя хозяином. Что ж, правильно считаете! Но вы понимаете, Гена, каким должен быть хозяин этой земли, чтобы она не оскудевала? Эх!.. А ведь у нас так бывает: прошел человек, а за ним — кедры, спиленные ради десятка шишек, пожарища, потому что лень потушить костер; обезрыбевшие реки, потому что у человека была взрывчатка и не было совести. А ведь хозяин! Его это все, ему принадлежит, а вот…
