Иван Слободчиков - Большие Поляны
Когда выехали за село, Уфимцев не удержался, сообщил Краснову:
— Акимов рекомендует нам соединиться с Репьевкой.
— Ну что ж, рекомендация заслуживает того, чтобы к ней прислушаться, — оживился Краснов. — Я знаю ваши хозяйства — и репьевское и большеполянское. Карликовые хозяйства по нашим временам. Можно: ли в них хозяйствовать по-современному, когда на очереди вопросы интенсификации? Нет, конечно, разворот не тот! Чтобы экономически выгодно хозяйничать, получать дешевую продукцию, нужна механизация. Но механизмы экономичны в крупном хозяйстве, где они используются постоянно и круглогодично. Возьми откорм свиней. При механизации один свинарь может откормить полторы-две тысячи свиней — вот и дешевое мясо. А в твоих «Больших Полянах» можно поставить столько на откорм? Так что — соединяйтесь... Притом учти, сейчас без квалифицированных специалистов нельзя вести хозяйство, а разве карликовые хозяйства способны содержать их?
Четыре дня пробыл Краснов в колхозе. Он побывал во многих домах, разговаривал с Максимом, с Дашкой, со всеми, кто подписывал письмо Векшина. Говорил и с теми, кто не подписывал письма, а также со своими старыми знакомыми Василием Степановичем Микешиным и Иваном Петровичем Коноваловым.
На четвертый день к вечеру он пошел на квартиру тети Маши, к Ане. Пробыл там долго, целых два часа, и все эти два часа Уфимцев ходил из угла в угол по кабинету, отмахивался от посетителей, отсылая их то к Попову, то к Первушину.
Но вернувшийся Краснов ничего ему не сказал, лишь посмотрел на него долгим, изучающим взглядом и улыбнулся про себя чему-то.
В тот же вечер общее собрание коммунистов колхоза единогласно исключило Векшина из партии.
5
А через два дня Уфимцев со Стенниковой поехали в Репьевку.
Дорога бежала то перелесками, то заснеженными полями, пересекала овраги с застывшими ручьями. Вдоль дороги стояли телефонные столбы с белыми чашечками, столбы тревожно гудели.
— Говорят, столбы гудят к непогоде, — сказала Стенникова.
Уфимцев посмотрел на небо, небо было чистое, но какое-то серое, неумытое; в той стороне, где лежала степь, поднималась мгла, черная, как ночь. Он не ответил Анне Ивановне, голова его была занята другим. Он не смотрел по сторонам — на полоски полей с мышкующими лисами, на березовые колки с бесчисленными заячьими следами, — глядел задумчиво на бегущую под ноги Карька дорогу, слушал топот лошади, скрип промерзших заверток у саней.
Они ехали в Репьевку договариваться о слиянии. Перед этим Уфимцев собирал актив колхоза, актив поддержал его, но он понимал, что это полдела, главное — добиться согласия в Репьевке. Он не стал просить приезда представителя райкома, как водится в таких случаях, ему не терпелось самому съездить, прощупать, как отнесутся в Репьевке к предложению Акимова.
— А что, если Петряков не согласится на объединение? — спросила Анна Ивановна, словно подслушав его мысли.
Сегодня с утра морозно, на Анне Ивановне надет большой нагольный тулуп. Из поднятого вверх бараньего воротника тулупа торчал лишь нос да под натянутой низко на лоб шалью угадывались полузакрытые глаза. И голос слышался глухо, как из-под земли.
А Уфимцев не взял тулупа, был в одном полушубке, ехал, свесив ногу с кошевки, словно подготовился соскочить с нее в любую минуту.
— Не может не согласиться. Вы слышали, как наши колхозники поддержали эту идею? — ответил он Стенниковой.
Карько бежал ходкой рысью, от него наносило потом, конюшней, чем-то устоявшимся, домашним.
— Если объединимся, председателем кого? — опросила не без любопытства Анна Ивановна.
— Меня, — без тени смущения ответил Уфимцев. — Я никому эту должность не отдам... У меня с объединением столько связано планов, что... Не отдам! Так и в райкоме скажу...
Анна Ивановна ничего больше не спросила, усмехнулась про себя самоуверенности Уфимцева. А подумав, пришла к мысли, что он не бахвалится, действительно, может потащить на своих широких плечах объединенный колхоз, как никто другой.
Они въехали в Репьевку, и, как всегда, их первыми встретили собаки. Уфимцев подумал, что нигде он не встречал столько собак, как в Репьевке, славившейся охотниками на лис.
6
Петряков встретил Уфимцева и Стенникову в своем «меблированном» кабинете. Он сидел за широким письменным столом и, встав им навстречу и поздоровавшись, пригласил присесть на диван. Но Уфимцев от дивана отказался — он уже испытал его однажды, посидев на голых и острых пружинах, вынес стул; Стенникова утонула в каком-то допотопном кресле.
— Слушаю вас, — сказал Петряков, вновь возвращаясь за свой стол, как бы отгораживаясь им от приехавших.
— Мы к тебе, Григорий Иванович, по важному делу, — сказал Уфимцев. — Оно касается будущего наших колхозов. И просим тебя отнестись к нашему приезду со всей серьезностью.
Что-то вроде удивления или настороженности мелькнуло в глазах Петрякова, он отвел глаза от Уфимцева, открыл столешницу, вынул папироску, закурил.
— Давай выкладывай, — сказал он.
Уфимцев начал издалека. Он говорил об особенностях их хозяйств, когда кругом леса, что у них одинаковые условия, требуют одних и тех же мер в руководстве, в направлении хозяйства. Потом говорил о необходимости механизации и невозможности этого в маленьких хозяйствах, — тут он пересказал слова Краснова, сказанные им при возвращении с партконференции, — и что только крупное хозяйство может быть рентабельным.
По мере того как Уфимцев говорил, лицо у Петрякова все больше и больше вытягивалось, глаза суживались, становились злыми, беспокойными. Он бросил недокуренную папироску в пепельницу и сказал, прервав Уфимцева:
— Понял, к чему клонишь, можешь, можешь недоговаривать. Это уже было, не согласился народ. Для чего второй раз поднимать?
— Какой народ? — переспросила Стенникова. — Никакого народа не было. Векшин к тебе съездил, договорились не соглашаться и вели эту линию, доказывали району. А с народом не советовались. Я же тут была, на моих глазах все происходило.
Петряков с трудом выдавил из себя улыбку:
— Ах, Анна Ивановна! Не знаю, как у вас происходило, а мы сделали все по правилам: и правление собирали, и с активом разговор вели... Не согласились товарищи.
— Интересно, почему не согласились? — спросил Уфимцев. — Что послужило причиной к отказу?
Петряков помялся, склонил голову набок, словно затруднялся с ответом.
— Видите ли, — начал он, — не простое это дело — соединение... Сейчас в нашем колхозе жизнь вроде устоялась, народ не жалуется: хлеб есть, на чай-сахар хватает. А теперь еще и ограничения в личном хозяйстве сняли, жить вовсе будет лучше. А соединишься — кто его знает, как оно получится. Начнется ломка, перестройка, механизация — сам говоришь, без механизации нельзя, — а на все надо деньги, а где их брать? Опять зубы на полку?
Уфимцев слушал Петрякова, а ему казалось — слушает Векшина. И у него пропала охота говорить с Петряковым. Он посмотрел на Анну Ивановну — в надежде узнать ее мнение. Та опустила шаль с головы на плечи, расслабилась в кресле и мяла в пальцах сигаретку, готовясь закурить, и не думала об отступлении.
— Ты скажи прямо, чего ты боишься? — спросила она, закуривая. — Лишних хлопот, чтобы потом людям лучше жилось, или... за свое место опасаешься, вдруг из мягкого кресла на табуретку пересадят?
Петряков передернулся, изменился в лице.
— Товарищ Стенникова, — угрожающе проговорил он, — па-апрашу! Па-апрашу! Вы здесь не дома....
— Извини, пожалуйста, — ответила Стенникова, — я не хотела тебя обидеть. Но ведь странно твое упорство, словно ты не хочешь для своих колхозников лучшей жизни, чем сейчас.
Но тут Уфимцев не удержался, глядя на побагровевшую физиономию Петрякова, сказал:
— Пойдемте, Анна Ивановна. Похоже, мы не в ту дверь стукнулись.
Он поднялся, подождал, пока Стенникова повязывалась шалью, пропустил ее вперед, и они ушли, не простившись с молча сидевшим.
Выйдя на улицу, они постояли, подышали морозным воздухом.
— Куда теперь? — спросила Стенникова.
— Пойдем к партийным людям, — ответил Уфимцев, разглядывая площадь. — Кто секретарем парторганизации?
— Шумаков.
— Сергей Васильевич? Председатель сельсовета? — обрадовался Уфимцев. — Вот и пойдем к нему.
Шумаков, к счастью, оказался на месте.
— А я собирался к вам, — говорил он, раздевая и усаживая своих нежданных посетителей. — Думал, пообедаю и двинусь. Хотел депутатскую группу собрать.
— Еще успеешь, соберешь, — сказал Уфимцев. — А сейчас такое к тебе дело — и как к Советской власти, и как к партийному руководителю.
И Уфимцев рассказал о предложении Акимова, о цели их приезда и о том, как встретил их Петряков.
Шумаков внимательно слушал его, а когда Уфимцев кончил, сказал:
— Правильно, что сюда пришли, с Петряковым говорить на эту тему — пустое дело. На словах он как на гуслях, а как до дела доходит — в кусты, любое предложение под сомнение берет... Послушали бы, что коммунисты говорили в его адрес на отчетном собрании. Приводили в пример ваш колхоз, советовали съездить, поучиться... Значит, так и сказал, что жизнь в колхозе устоялась? — переспросил он, засмеявшись. — Действительно, устоялась. Вернее, не устоялась, а застоялась. Колхозникам-то всего по килограмму выдали... Народ видит, кто и как живет, свое мнение в секрете не держит. Так что по части объединения, думаю, препятствий не будет.
