Анатолий Рыбин - Люди в погонах
Солдаты вытянулись, подняли головы.
— Ну вот, — одобрил полковник. — Теперь похожи на военных. Пуговицы когда чистили? Сегодня? Правильно, хорошо. А. подворотнички почему несвежие? Не успели? Увижу еще раз в таком состоянии, отправлю прямо на гауптвахту. Поняли? Ну вот, а теперь шагом марш на занятие!
Солдаты ушли. Жогин посмотрел вслед, покачал головой: «Вот народец!»
Проходя мимо клуба, он заметил на щите афишу. Издали прочел самое крупное слово «лекция». Приблизившись, разобрал другие:
«О действиях иностранных армий. Читает лекцию подполковник Мельников».
Жогин поморщился. «Не могли без афиши обойтись, — подумал он. — Григоренко все сочиняет. Надо еще посмотреть, что за лекция такая». И полковник направился в первый батальон. Встретив в штабном коридоре Мельникова, спросил:
— У вас лекция написана?
— Нет.
— А как же вы читать ее будете?
— Так, по плану.
Глаза Жогина округлились и наполнились злым блеском:
— Но я же обязан проверить, прежде чем пускать вас в такую аудиторию.
— Могу с планом ознакомить, — предложил Мельников.
Жогин махнул рукой:
— План не лекция.
Он хотел сказать что-то резкое, но воздержался и зашагал в глубь казармы. Мельников пошел следом.
Жогин сразу же направился в комнату рационализаторов. Обошел вокруг стола, на котором лежали разные стекла, коробки, похожие на самодельные фотоаппараты, и, повернувшись к комбату, спросил:
— Опять клубное имущество портите?
— Никак нет, — ответил Мельников.
— А это что? — Жогин ткнул пальцем в линзы, рядком лежавшие на столе.
Комбат улыбнулся.
— Тут мы, товарищ полковник, с фотозаводом связались. Зозуля работал там до призыва в армию. Вот оттуда и прислали нам эти детали.
— А почему не докладываете?
— Я считал...
— Что значит «я считал»? Вы слишком много позволяете себе, подполковник. Партизанщину разводите. Попрошайничаете. Такие вещи без согласия командира не делают.
Он повернулся и хлопнул дверью.
Казарму заполняли солдаты. Они возвращались с улицы шумные, раскрасневшиеся, окутанные морозным паром. Некоторые, пробегая мимо полковника, вдруг переходили на строевой шаг, резко повертывали головы. Другие же проскакивали мимо. Жогин остановил одного, потом двоих, еще двоих.
— Вы где находитесь?
Солдаты молчали, еле переводя дух от быстрого бега.
— А стоите как? — Он подозвал оказавшегося неподалеку сержанта и приказал: — Постройте их в шеренгу!
Сержант быстро выполнил приказание.
Минут пять по казарме разносился басовитый голос, и все вокруг стояли тихо, не шевелясь.
Отпустив солдат, Жогин двинулся мимо рядов коек и тумбочек. Редкую постель оставлял без внимания. А ходивший за ним рослый голенастый старшина Бояркин только и знал вытягивался да отвечал: «Виноват, товарищ полковник».
После обхода казармы Жогин еще раз побеседовал с комбатом о лекции, проверил план, поставил в нем несколько вопросительных знаков красным карандашом. Затем посмотрел на часы и заторопился к штабу.
4
Слушать лекцию Мельникова собрались все офицеры полка. Жогин пришел в клуб перед самым ее началом. Увидев хлопотавшего на сцене Григоренко, подумал: «Ишь старается, будто за профессором каким ухаживает. Даже карты развешивать помогает». Вдруг он вспомнил: недавно замполит вел разговор о поездке коллектива полковой художественной самодеятельности в колхоз «Маяк». Договорились, кажется, на сегодня.
Жогин подозвал Григоренко, спросил с видом заботливого хозяина:
— Вы об артистах не забыли?
— Нет, — сказал замполит. — Собираются, скоро поедут.
— А с кем?
— Лейтенант Сокольский возглавляет.
Жогина будто укололи иголкой. Лицо его мигом побагровело, но сказал он тихо, чтобы никто, кроме замполита, не слышал:
— Безобразие! Да разве можно доверять Сокольскому людей? Он себя-то подтянуть как следует не может.
— Тогда Нечаева пошлем, — предложил Григоренко.
— Никаких Нечаевых. Поедете сами.
— Но я лекцию хочу послушать. Все же первый раз человек выступает. Надо узнать его способности. К тому же сегодня у меня консультация с руководителями политзанятий.
— Ну вот. — Полковник нахмурил брови и с явной неохотой согласился: — Ладно, пусть едет Нечаев. Только вы... — Он в упор посмотрел на Григоренко. — Идите к людям и тщательно проинструктируйте их. Никаких вольностей чтобы не было.
Когда замполит скрылся за дверью, Жогин вытер платком лицо, обвел присутствующих строгим взглядом и объявил:
— Начнем, товарищи, лекцию. — Затем кивнул сидящему в первом ряду Мельникову: — Пожалуйста!
Легко взбежав на сцену, Мельников взял длинную указку и, водя ею по огромной карте-схеме учений войск западного блока, заговорил неторопливо:
— Перед вами, как видите, план недавних больших маневров под названием «Королевская битва». Об этом сообщалось в печати. Мною для лекции использованы в основном материалы военных журналов...
Слушая Мельникова, Жогин внимательно оглядывал аудиторию. В одном из последних рядов он вдруг заметил Григория, недовольно подумал: «И этот пришел. Будто знаменитость какая выступает. Смешно».
Мельников знакомил офицеров с обстановкой «Королевской битвы». Наступающие войска обозначались на карте синей краской, обороняющиеся — черной.
Между ними проходила широкая голубая полоска реки. Ее пересекали темные и пунктирные стрелы. Где прямые, где изогнутые, они походили на толстых змей, то уползающих друг or друга, то устремляющихся вперед, образуя огромные зловещие клещи. У основания стрел виднелись крупные овалы, испещренные кружочками, ромбами и другими тактическими знаками. Здесь же были наименования воинских соединений. Их насчитывалось более десятка.
— Главное командование и его союзники, — говорил Мельников, — провели эти учения с применением атомного оружия. Правда, атомные взрывы были не настоящие. Но суть дела, мне думается, не в этом. Прошу обратить внимание на одну характерную деталь: в качестве объекта атомного нападения здесь изображены русские войска. Так прямо и написано: «русские». Это явно провокационный маневр, грубый и беззастенчивый.
Говорил он редко, словно диктуя написанное, время от времени откидывая со лба непокорные завитки густых волос.
— Заметьте, товарищи, — продолжал Мельников, водя указкой по карте, — дивизии одних стран выдвинуты вперед для удара. Дивизии другой страны — сзади или на второстепенных направлениях...
«Значит, не верят хозяева своим союзникам, — подумал Жогин, невольно увлекшись рассказом комбата. — Заслон за спиной ставят, чтобы подогнать, когда выйдет заминка. Очень красиво получается».
Мельников, не отрываясь от карты, говорил о замыслах командования и действиях дивизий, отмечая как просчеты, так и сильные стороны. Говорил о ходе форсирования реки и дальнейшим развертывании наступательной операции.
— Я полагаю, товарищи...
Жогин поморщился, будто проглотил что-то горькое. Эти слова: «я полагаю», «мне думается» кололи его в самое сердце. Он писал в блокноте:
«Это безобразие — допускать непозволительные вольности. Надо строго держаться имеющихся документов. А если высказываете какое положение или делаете выводы, то извольте сказать, в каком журнале и кем это написано. Собственные сочинительства тут недопустимы. Это — армия».
Твердо решив отчитать Мельникова в конце лекции, Жогин сделал в блокноте еще одну пометку:
«Предупредить всех, кто будет когда-либо готовиться к подобным выступлениям, чтобы заранее писали все на бумаге».
Но получилось так, что высказаться Жогину не удалось. Незаметно для себя он снова увлекся фактами, которые приводил лектор, и даже забыл о своем блокноте. Вспомнил, когда уже подал офицерам команду расходиться. «Вот голова дурная», — упрекнул себя Жогин и, повертев блокнот, спрятал его в карман.
Тем временем в фойе клуба офицеры окружили Мельникова. Они поздравляли его с хорошей лекцией, задавали вопросы, просили выступать почаще.
Подошел Соболь. Весело подмигнув, отвел приятеля в сторону, сказал:
— Что, дружба, входишь в историю? Давай, давай! — И тихо, в самое ухо: — Удивляюсь, как только управляющий стерпел тебя сегодня. Видел я, какие он метал в тебя стрелы.
— Брось ты, Михаил, выдумывать. Мне уже надоело.
Соболь поднял руку.
— Все, все. Молчу. С тобой спорить опасно. Опять обидишься. Пойдем лучше сыграем в бильярд. Великолепное средство от нервов. Пойдем?
— Не хочу.
— Прошу на одну партию. Три шара вперед отдаю. Согласен?
Мельников отрицательно покачал головой.
— А кроме всего, — продолжал Соболь, хитро прищурившись, — у меня есть для тебя очень важная новость.
— Правда?
— Честное слово.
Ну ладно, — махнул рукой Мельников, — уговорил. Одну партию можно.
* * *Из клуба Жогин с сыном ехали домой в машине. Павел Афанасьевич разговаривал нехотя, хмурился. Никак не мог он простить себе допущенной оплошности. Ведь записал, приготовился и вдруг забыл. «Неужели старею? Ну нет, о старости рано думать».
