Юрий Рытхэу - Полярный круг

На берег спустился дизелист Иван Грошев. Это он высадил тундровые кусты возле интерната и огородил проволокой. Он мечтал озеленить весь Еппын.

— Как живешь? — спросил Грошев. — Что папа пишет?

— Папа пишет уже из Москвы, — с гордостью сообщила Надя и вынула из кармана изрядно помятый конверт. — Вот.

— Завидую ему! — сказал Грошев. — По лесу небось бродит, цветами любуется.

Странно, но папа ничего не написал о лесах, о цветах. Хотя и понятно: какой может быть лес в городе, где столько домов, широкие улицы, взад-вперед бегают машины. Правда, Надя помнила, что у Кремлевской стены растут елочки. Она их видела и на картинке, и в кино. Наверное, папа напишет о лесе в следующий раз. Надо бы ему съездить в настоящий русский лес. В такой, как на картинке в депутатской комнате сельского Совета. Вот там лес! Медвежата играют на поваленном дереве, а кругом такая зелень, такая чащоба, что представишь себя на миг там, и становится жутковато.

Наконец вельбот коснулся берега.

А следом уже шел другой, видимо Кайвынто.

Вдоль галечного пляжа подвигался трактор, чтобы вытащить на берег добычу. Женская бригада раздельщиц точила пекули — женские ножи с широким лезвием.

Среди собравшихся Надя заметила Владимира Ивановича.

Показалась мама Зина с младшим сыном.

Она подошла к Наде и сердито спросила:

— Почему не приходишь? Совсем забыла родной дом! Я знаю, что в интернате теперь у вас никаких занятий нет. Нет бы прийти да помочь матери…

Надя промолчала. Она не считала себя лодырем, но бесконечно вытирать чашки японского чайного сервиза, из которого никогда не пили, протирать хрустальные рюмки, а порой и стирать детское белье — этого Надя не любила и всячески старалась избегать. Лучше вымыть спортивный зал в школе, перетереть парты во всех классах.

— Что же ты молчишь?.. Папа-то что пишет?

— Отдыхает, — коротко ответила Надя.

— Небось пьет там, — сказала мама Зина.

Надя ничего не ответила, отошла в сторону, сделав вид, что ее очень интересует, как будет причаливать вельбот Кайвынто.

Он шел легко, намного легче, чем вельбот Кайкая. Добыча была только по одну сторону борта — всего один морж.

Все, кто был на берегу, сразу заметили это, и Кайвынто, едва соскочив на берег, сразу же стал оправдываться.

— Только мы вышли на кромку льда, нас сразу же зажало… Никуда не двинуться! Прямо как «Челюскин» во льдах. Льдины мелкие, на них вельбот ни вытащить, ни перетянуть на чистую воду. Вот так полдня и отталкивались баграми да веслами. Вон глядите, — Кайвынто показал на вельбот, — даже всю краску ободрало! Еле вырвались!

Он поглядел на море, на белую полоску удаляющегося к мысу Беринга ледового поля, повернулся к людям и сокрушенно произнес:

— Ну что это за лето! Уже июль, а лед все кружит у Еппына! Того и гляди снег пойдет…

— В июне уже шел снег, — напомнил Грошев. — Что поделаешь — Чукотка!

Женщины принялись разделывать моржей.

— Одну печенку в интернат, — распоряжался Владимир Иванович, — вторую — в детский сад, а остальные — в совхозную столовую.

— Приходите сегодня ужинать! — позвала мама Зина Владимира Ивановича. — Увидите, что можно приготовить из моржатины.

— А что, — сказал Владимир Иванович, — приду!

Он повернулся к Наде:

— Ну как, ты тоже приглашаешь?

Надя не знала, что сказать, и уставилась глазами в землю.

— Ты сегодня не ужинай в интернате, — ласково сказала мама Зина, — поешь у нас.

Надя с интересом наблюдала, как мама Зина готовила ужин. Она очистила моржовые кишки, мелко нарезала моржовое сердце, пропустила его через мясорубку, покрошила в него чеснок и все это смешала с кусками свиного сала, купленного в магазине. Фаршем она набила моржовые кишки и положила их на некоторое время в тамбур.

Вечером, когда пришли Арон Каля и Владимир Иванович и все уселись за стол, уставленный красивой посудой и хрустальными рюмками, мама Зина положила начиненные фаршем кишки в кипящую воду.

Арон вытащил длинногорлую бутылку и спросил Владимира Ивановича:

— Что вы хотите — коньяк или сухое?

— Давайте сухого, — сказал Владимир Иванович.

Надя не разбиралась в винах, но знала, что папа терпеть не мог сухого вина. Он пил его лишь изредка, наутро после сильной выпивки.

— Для сухого вина полагаются бокалы, — важно сказал Арон, и мама Зина достала из серванта нежно звенящие резные хрустальные бокалы.

Арон разлил вино, поднял бокал и сказал:

— За ваше здоровье!

Зина на минутку присела за стол и тоже выпила.

Надя сидела на кровати и держала на руках младшего братишку.

— Садись с нами, Надя, — вдруг позвал Владимир Иванович.

Надя даже испугалась и глянула на дядю Арона.

— Садись, садись, — снисходительно произнес дядя Арон.

— Пусть братик посидит на диване. Ничего ему не сделается, — сказала мама Зина.

— Скоро в районном центре пустят пивзавод, — сказал Владимир Иванович, — кроме пива лимонад будут делать.

— Вы думаете, повлияет продажа пива на потребление крепких напитков? — спросил Арон.

Владимир Иванович пожал плечами:

— Не знаю… а сказать точнее — сомневаюсь.

— А вот приезжали большие начальники из Магадана, так они говорили, что пивзавод строится с целью борьбы с алкоголизмом, — заметил Арон.

— Знаешь, Арон, на материке этих пивзаводов полным-полно. В каждом городе. А вот уменьшения потребления водки там что-то не замечается, — сердито сказал Владимир Иванович.

— Но ведь начальство зря говорить не станет, — возразил Арон. — Руководящему товарищу виднее, что и как.

— Может быть, и виднее, — шумно вздохнул Владимир Иванович, и в это время мама Зина поставила на стол тарелку с вареными моржовыми кишками, начиненными фаршем из сердца.

Владимир Иванович попробовал и даже причмокнул от удовольствия:

— Это так вкусно! Ну почему в нашей столовой нет такого блюда? Это же во много раз лучше сосисок и сарделек! Ну просто объедение! Наденька, у вас в интернате готовят такое блюдо?

Надя помотала головой.

— Это безобразие! — сердито сказал Владимир Иванович. — Как легко мы отказываемся от хорошего! Ведь это так просто и в то же время полезно.

Арон Каля преисполнился гордости за свою жену.

А мама Зина побежала на кухню и принесла большую тарелку с жареной моржовой печенью.

— Как странно мы живем! — сокрушался Владимир Иванович. — Иной раз придешь к кому-нибудь в гости, а на столе чего только нет: аргентинская тушенка, югославская ветчина в банках, печенье, болгарское варенье, сгущенное молоко, сахар, а своего национального блюда нет! Да как же это?

— Потому что в магазине еда дешевая, — вдруг сказал Арон Каля.

— Как — дешевая? — удивился Владимир Иванович.

— Да проще открыть банку консервов, чем приготовить из молодой нерпы хорошее блюдо с тундровыми травами, — ответил Арон. — Вот и идет человек в магазин. Хотя, может быть, нутром понимает, что куда полезнее было бы сварить нерпятину или приготовить вот такое блюдо.

Надя внимательно прислушивалась к разговору взрослых и с досадой думала, что сама-то она варила борщ попросту: брала банку готового украинского борща и выливала в кипящую воду.

— А какие котлеты можно делать из китового мяса! — сказала мама Зина. — С чесноком и луком!

— Нет, надо заняться питанием людей! — решительно сказал Владимир Иванович. — Нельзя так не по-хозяйски обращаться с ценными продуктами… Я тут разговаривал с Кайвынто, предложил ему сделать две байдары, так он знаете что мне ответил? Мол, разве нам больше не будут привозить вельботы? Так ведь байдара во много раз лучше вельбота! Если бы они сегодня пошли не на деревянном судне, а на кожаной байдаре, им легко можно было бы выйти из ледового поля. Конечно, тяжелый вельбот и тащить тяжело и неповоротлив он. А про парус совсем, забыли. Давай мотор и все. Иной раз заглохнет он и дрейфует вельбот, а тут дует попутный ветер.

К чаю мама Зина подала пышки, жаренные в нерпичьем жиру. Они были ярко-желтые, мягкие и необыкновенно вкусные.

— Тут мне звонили из «Возрождения», — откашлявшись, сказал Владимир Иванович. — Пропал у них делегат слета оленеводов-механизаторов Петр Тутын.

— Как — пропал? — испуганно спросил Арон. — Утонул?

— В Магадане пропал, — пояснил Владимир Иванович.

— Убили? — всплеснула руками мама Зина.

— Да нет, вроде живой, — ответил Владимир Иванович и искоса поглядел на Надю. — С неделю назад еще должен был возвратиться, а до сих пор не едет. Из гостиницы ушел… Наденька, — вдруг обратился к ней Владимир Иванович, — а не пора тебе в интернат? Там небось уже отбой был?