Морское притяжение - Олег Борисович Глушкин
Весь день говорили об аммиаке. Тучи сгущаются над моим рефом Васей Кротовым. Я понимаю: он не виноват — наоборот, он сделал все, что мог, но технолог, не забывший скандал в рыбцехе в первый день, сейчас усердствует:
— Угробил мне, реф, людей! Когда они теперь очухаются!
Вася молчит, но я чувствую, как весь он внутренне напряжен и сдерживает себя с трудом.
Вечером он сказал мне:
— Все из-за этих гибких шлангов оттайки! От холода они становятся хрупкими, как скорлупа! Не зря в конторе предлагал установить другое соединение.
Хорошо, что было темно и он не увидел, как я покраснел.
На следующий день мы подошли близко к соседним судам, так близко, что можно было даже без бинокля различить лица матросов. Совсем рядом — «Орехово», такой же траулер, как и наш, даже бортовой номер близкий. Я как бы увидел наше судно издали. Я смотрел, как «Орехово» переваливается с носа на корму, зарываясь в волне, и как проваливается вниз. На своем судне не чувствуешь, что так сильно качает, только море то отступает, то надвигается. Как-то там у них идет промысел? На совете капитанов по радио говорили, что не ладится с тралом.
— Это уж как пойдет! — говорит Антон. — Первый месяц всегда все наперекосяк!
Вышел из строя сушильный барабан мукомолки. Не ладится с морозилками. Стармех прислал нам на помощь ремонтного механика Сеню, пухловатого, курчавого коротышку, мастера на все руки. Пока ждали, когда выйдет весь пар из сушилки, он сел на мешки с мукой и закурил, рядом с ним дремал наш мукомол Силыч. Огромный живот мукомола торчал из-за мешков. Силыч, говорят, раньше ходил штурманом на СРТ, потом работал бухгалтером, толку от него никакого, и Антон, в самом начале рейса осознав это, все делает в мукомолке сам, а Силыч привык к этому и принял как должное.
Сеня докурил сигарету, смачно сплюнул сквозь зубы и толкнул мукомола.
— Что сопишь? — сказал он. — Сейчас полезешь в сушилку греть кости!
Силыч сделал вид, что не слышит, поднялся, пошел к мельнице и стал чистить решета. Сеня понял его маневр.
— В кусты?
— Пожалуйста, могу не чистить, — сказал Силыч.
— Отстань от него, пусть хоть там копается, — сказал Антон.
Силыч присел рядом со мной и сказал:
— Бросьте вы, ребята, ну чего спешите, пусть остынет хорошенько.
Сеня теребил свой кривой нос и соображал, с чего начать работу. Волосы у него вились мелкими завитушками и спрятанные за пухлыми щеками глаза улыбались.
— Эх, научу я тебя сегодня работать, — сказал Сеня мукомолу. — А ну, бегом за домкратом!
— Зря вы на него так, — сказал я. — Ему здесь достается с мешками, вот тельфер надо было бы сюда.
— Обойдется без тельфера, — сказал Сеня, — живот поменьше станет.
Мукомол вернулся без домкрата, пришлось идти Антону. Сеня открыл сушилку и буквально силой загнал туда мукомола, из сушилки пахло так, что дышать было невозможно. Нам пришлось лазать туда по очереди. После обеда я опять спустился в мукомолку. Силыч дремал в углу на кипах джутовых мешков. Услышав, как я грохочу по трапу, он приоткрыл глаза.
— С непривычки тяжело, — сказал он, приподнимаясь.
— Зря мукомолом пошли, — сказал я.
— Больше некем, — ответил он, — пробовал на берегу осесть. Две дочки подросли. Жена мечется, запасы морские кончились, то нужно, это нужно, вот упросил через старых корешей, чтоб взяли. Следующий рейс наладчиком обещали устроить — проще будет.
Со стороны трюма бесшумно подошел Антон, сел на ступеньки, не выдержал:
— Вот черти лысые! Думают, наладчиком просто, как диплома нет или в чем не петрит — сразу наладчиком. А я, прежде чем наладчиком стать, десять лет в море без передыха. Рыбьим духом от меня так перло, что жена нос затыкала. А ты, Силыч, сразу в наладчики! Губа не дура!
Прибежал Сеня, запыхался, почти скатился по трапу, закричал:
— Я думал — опоздал! Думал, вы уже вкалываете, а вы все баланду травите.
Сеня у нас самый опытный, хотя старше нас на каких-нибудь пять лет. Мы с Антоном почти одногодки, но на вид ему можно дать лет тридцать пять.
Мы начали чинить транспортеры в чанах, и здесь наш Силыч совсем сдал.
Сеня работал играючи, варил с точностью до миллиметра и приговаривал: «Как у Проньки!»
В море надо многое уметь делать самому! Как наш ремонтный или как Антон. А я наставник и обязан все делать лучше, чем они.
Прошел всего месяц, но как далеко отодвинулась от меня контора, бумажная суета, согласования, заседания!
Здесь совещаются по радио и говорят предельно кратко.
Промсоветы проходят два раза в сутки: утренний совет в десять часов и вечерний — в семнадцать. Я стараюсь к этому времени быть в радиорубке. Сквозь гудение приборов, треск морзянки прорываются в эфир голоса капитанов соседних судов:
— Иду с тралом, косяки разрежены, через час начнем выбирать, как поняли? Прием.
— На приеме, слышу вас хорошо, к вам идет танкер «Орск», подготовьтесь. Прием.
— На приеме, давно ждем, выходим с ним на связь.
— Сто седьмой докладывает, дела складываются неплохо, за утро два трала по пятнадцать тонн.
— Сто седьмой, сообщите точнее ваши координаты, иду к вам. Прием.
Наш капитан сидит, поджав ноги, в руках трубка, ждет своей очереди. В эфире он немногословен.
— Нормально, — докладывает он, — тридцать пять тонн. На приеме.
Потом он передает микрофон мне.
— Товарищи старшие механики, у кого есть вопросы по технологическому оборудованию?
Эфир молчит, треск, шум, капитан зевает, наконец я слышу голос капитана-флагмана:
— Нормально, наставник, все нормально, совет заканчиваем! До вечера.
Наш радист нажимает рычаг, в рубке наступает тишина.
— Надо будет подойти к сто седьмому, — говорит Ковров.
Капитан молча смотрит на меня. Наверное, думает, что я напрасно торчу в радиорубке. Советы мои никому не нужны, на судах справляются сами.
Стармех говорит мне:
— Когда выходите в эфир, выступайте резче, не надо там всяких пожалуйста, товарищи, а то сразу видно — береговой человек.
На разгрузку мы вошли в бухту. Слева по борту виднелись голубой гористый берег и высокий маяк.
Мы подошли к плавбазе «Советская Родина». Стемнело, и плавбаза вся была освещена огнями. Около нее стояли под разгрузкой два БМРТ, несколько судов, ожидающих выгрузки, светились на горизонте. Мы бросили якорь. Было тихо, и команда отдыхала перед выгрузкой рыбы.
Утром начали швартовку. Ярко светило солнце, вода была светло-зеленой. Мы с Васей Кротовым стояли на шлюпочной палубе.
— Посмотрим,
