Таксопарк - Илья Петрович Штемлер
— Молодец «архангел» Константин, — усмехнулся Тарутин. — А как быть с выручкой? — Хотя он отлично понимал, как выкрутится начальник пятой колонны Константин Николаевич Вохта, отставной майор бронетанковых войск.
— Выручка? Чепуха. Сухой асфальт. Многие план перевыполняют, покроют разницу… А с чего, вы думаете, я взъелась на Вохту за эти пять часов переработки? Парень не только парк — руль свой найти не может. Восемнадцать часов на линии. Чтобы денег больше привезти в колонну. Вот и бьются…
Нерешительно и хрипло прозвучал телефон.
Кораблева подняла трубку. Рукав легкой кофточки сполз, обнажая сильную загорелую кисть.
— Да. У меня, — произнесла она. — Хорошо, передам, — повесила трубку. — Вас. Приехали из ГАИ.
Тарутин поднялся. Он вспомнил — назначено совещание на одиннадцать. Неужели уже одиннадцать?
— Да. Десять минут двенадцатого, — Кораблева подошла к Тарутину. Она была намного ниже его и казалась хрупкой рядом с высоким, чуть сутуловатым директором.
— Я всегда считала себя неплохим физиономистом. Я думаю, что вам тут не место, вы слишком мягкий человек… Почему вы согласились стать директором таксопарка?
Тарутин ладонью тронул ее плечо.
— Об этом, Жанна Марковна, — произнес он, едва подчеркивая официальность обращения, — при следующей встрече. — И направился к выходу, придерживая Кораблеву под руку. — Кстати, вы ничего не узнали о той драке?
И Кораблева точно поняла его настрой.
— Существенного ничего, — ответила она деловым тоном. — Драка произошла ночью. На заднем дворе парка, возле «тигрятника»… Парня отправили в Первую областную больницу. Чернышев. Валерий. Из пятой колонны.
— Пришлите мне его личное дело.
Кораблева кивнула.
— И не надо сообщать об этом в колонну.
4Длинные окна-щели опоясывали все помещение ремонтной зоны у самой крыши. Они были выложены цветным стеклом. И в яркий солнечный день на бетонном полу укладывались красные, зеленые и желтые пятна, точно в детском калейдоскопе. В течение дня пятна перемещались с пола на белый растрескавшийся кафель стен, задерживаясь на вздыбленных мощным подъемником автомашинах. И казалось: машины, словно котята, сладко жмурят свои фары-глаза.
Поодаль от подъемников разместились три ремонтные ямы.
В одной из них под грустным автомобилем топтался слесарь Федя — бритоголовый коротыш в комбинезоне, облепленном множеством карманов, из которых торчали ключи, отвертки. Федя не доверял инструментальному ящику: не успеешь и моргнуть, как дефицитный инструмент исчезнет. Найди потом такой, из особой стали, сейчас их и не выпускают…
Лысая круглая Федина голова скользила над кромкой ямы, словно кукла над ширмой, и Федя беззлобно «шпаклевал» хриплым голосом и мойщицу Глафиру, которой лень было лишний раз плеснуть из шланга по днищу машины, и какого-то незнакомца, что шастает по ремзоне, подолгу задерживаясь у секций, и, присев на корточки, наблюдает, как Федя крепит коробку (сейчас незнакомец отошел, видно, надоело), и самого «мастера», который ездить не умеет, только технику гробит…
Олег Сергачев никакого внимания на «шпаклевку» не обращал — он сейчас был занят арифметикой: мойщице Глафире надо кинуть копеек тридцать, за балансировку двух колес — полтинник, механика ОТК не обидеть… Да, еще девчонке-смазчице чуть было не забыл. Забудешь, испортишь репутацию, потом не расхлебаешься… Кого же еще он должен умаслить? На складе? Черт с ней, не даст. Ведь просил отпустить сцепление, неловко с этим идти к директору. Нет, заартачилась: «Не могу, последние три штуки». А бывало, подмажешь, какой там приказ! Любую деталь отпускала без звука. Наверно, пугнули ее крепко…
«Не дам, и все», — подумал Сергачев с тоской. Он понимал: все равно дать кладовщице надо было. Не последний день он в парке… Впрочем, теперь уж как-то и неловко. Сразу надо было, когда из склада выходил, тоже пижон безмозглый. Муртазиха — баба злопамятная, не забудет…
Сергачев вздохнул.
Ну, от лысого этого карлика меньше чем трехой не отвертеться. Хоть и делает он в рабочее время и то, что ему по службе положено, за что зарплату свою получает, однако без трехи не обойтись. Во-первых, традиция! Во-вторых, неспроста же Федя перепустил на пост сергачевскую машину вместо другой, очередной. Ценить надо…
Федя кивнул на стоящего в стороне пожилого незнакомца.
— Слушай, кто это крутится тут? Что-то раньше я его в парке не примечал.
Внешность мужчины показалась Сергачеву знакомой. Бледное лицо, впалые щеки. Кажется, это он сидел в приемной директора…
— Давай, давай! — прикрикнул Сергачев. — Мне еще смену откатывать.
Федя и так работал споро и точно. Каждое движение рассчитано на максимальную отдачу. Достаточно ему коснуться инструментом гайки или болта, как деталь сама по себе садилась на место…
Его помощник, рослый парень, понимал своего маленького бригадира с полуслова и вел себя подчеркнуто уважительно. Главная его задача, как наставлял Федя, заключается в том, чтобы не мешать. Подал нужный инструмент, развернул агрегат, чтобы сподручней было монтировать, и все. И молчи! Говорить будет Федя…
— Что главное в нашей работе? — вслух размышлял он. — Мелочи! В любом деле мелочи важнее всего, а в автомобиле это, как говорится, квинтэссенция! — Федя поднял вверх большой палец, чтобы подчеркнуть важность своего сообщения. Или особое уважение к такому красивому слову. — Потому как людей возим. Ясно?
— Ясно. Квинтэссенция, — повторил помощник. — А что это?
Федя молчал, внезапно проявляя повышенный интерес к какой-то детали.
— Уксусную эссенцию знаешь? — вступил Сергачев. — Ту, что Федя уважает. А это то же самое, только квинт. Ясно?
— Ясно, — серьезно ответил парень.
— Между прочим, я и три звездочки уважаю. Так что беги в магазин, мастер, обед скоро.
— Пить на работе грех, — возразил Сергачев.
— За рулем — грех, — согласился Федя. — А после работы — мероприятие! Одобряем государственную монополию на торговлю спиртными напитками, вот так!
Он хотел
