Ефим Пермитин - Три поколения
Бойка яростно залаял. Нефед понял, что соболь близко, что собака идет по «зрячему».
Чуть слышный долетел голос Бойки и до Зотика.
— Ишь, куда убежали! — Мальчик еще усерднее налег в гору.
«Только бы не стерял след Бойка, только бы не стерял», — думал Нефед, стараясь все время «спрямлять» путь.
Обломленные соболем веточки и иглы хвои на снегу направляли бег охотника. Нефед обронил шапку и сбросил тяжелую заплечницу.
Описав в воздухе дугу, соболь вновь спрыгнул вниз, пробрался чащурой, выскочил на лисью стежку и пошел по ней, ступая след в след.
Мелькают кустарники, кедры, снег, так безжалостно раскрывающий петли аскыра… С лисьего следа он перемахнул на след хорька и вновь вскочил на самую вершину кедра. И снова пошел вéрхом, но уже тише…
На толстом кедровом стволе меж сучьев притаился, и огненно-рыжий пес, вывалив красный язык, пролетел мимо.
В тот же миг соболь скользнул на свой след и ударился по нему назад: то низом, то по вершине леса. Но все медленнее и все короче были его прыжки… И вновь услышал за спиной громкий и близкий лай.
Молнией взлетел соболь на высокий, густой кедр, прижался к стволу. А внизу прыгал и лаял Бойка.
— Посадил! Не напугать бы! — Обходя далеко против ветра, дымясь, как загнанная лошадь, крадется Нефед — без шапки, без зипуна. Подходит, чуть слышно передвигая лыжи, скрываясь за деревьями. Уже близко. Уже видно Бойку. Еще шаг, еще полшага… Только бы не спугнуть!
Нефед припал к стволу. Глаз схватил темный клубочек, горчащие ушки…
Точно пастуший кнут, щелкнул в зимнем воздухе выстрел, и, задевая сучки пушистыми боками, упал с высокого кедра красивейший и умнейший зверек тайги.
— Благослови, господи, — сказал Нефед. И, встряхивая за задние лапки обмякшего соболя, убежденно добавил: — Это не тот[18].
Оттерев снегом с головы зверя сгустки крови, охотник почувствовал, что он в одной рубахе и что она коробом застыла на спине. В азарте преследования Нефед не помнил, когда он сбросил зипун.
— Упарил же ты меня, дружок! Феклисте бы его, такого, на суку показать. — При мысли о жене на волосатом лице Нефеда появилась улыбка.
Зотик, подобрав Нефедову шапку, наткнулся на заплечницу: «Экая тягость!»
Навьючившись, он потянулся в гору, останавливаясь через каждые пять-шесть шагов. Шел с трудом, сгибаясь под ношей.
— А ведь не донесу. Вот те бог, не донесу!
Зотик повалился на снег и в изнеможении закрыл глаза.
Открыл их, лишь когда вернувшийся Нефед тронул его лыжей.
— Упарился, стрель те в бок! Соболевщик тоже! — по-прежнему суровым голосом сказал дядя.
Зотик огрызнулся:
— Упаришься, тяжело в гору-то!
Стараясь скрыть хромоту, мальчик вновь пошел за Нефедом.
Соболя Нефед спрятал за пазуху, но Зотик догадывался об удаче.
* * *К промысловой избушке дошли ночью, и как ни крепился Зотик, а, не дождавшись ужина, уснул.
Проснулся поздно. В избушке было натоплено, как в бане. На столике лежали сухари, стоял уже остывший чайник и берестяной туесок с медом. Зотик попробовал встать, но не смог. Сел на нары и долго растирал опухшее колено. Над головой, на перекладине, подвешенная за хрящик носа, мехом внутрь, висела шкурка соболя.
— Добегался, вот и сохни!
Зотик не удержался и, с трудом приподнявшись, снял шкурку.
— Аскыр был, — разглядывая узенькую прорезь на брюшке, сказал он. — Хороша зверушка!
К обеду Зотик вылез из избушки и огляделся: кругом стояли леса, в самое небо упирались горы.
Внизу, в крутом обрыве, сверкал ручей, над ручьем — серебряные от инея пихты. Дальше — черная стена тайги.
— Ух, да и хорошо же здесь!
На охоту Зотик не пошел:
— Напромышляюсь еще, не натрудить бы ногу.
К вечеру стал поджидать Нефеда, подтопил каменку.
Стемнело, а Зотик все не заходил в избушку, все ждал, поглядывая по сторонам, и ему казалось, вот сейчас из-за пихт выскочит Бойка, а за ним Нефед.
Чайник выкипел. Зотик набил его снегом (к ручью ночью пойти побоялся) и опять поставил на нагоревшие угли:
— В эдакую даль забрел. Как-то пойдет ночью? Продрогнув, мальчик зашел в избушку, подкинул дров, но поминутно выскакивал за дверь. Ему чудился скрип Нефедовых лыж и повизгивание Бойки.
— А хорошо бы сейчас прийти им, опять чайник уплыл.
Вдруг за дверью кто-то взвыл, и такая тоска была в этом вое, что Зотик побледнел и торопливо закрестился. Вой смолк. Взвизгивая, заскребся Бойка.
Зотик толкнул дверь. Заиндевевший пес повалился на пол и заскулил. Зотик без шапки выскочил на мороз и закричал:
— Нефед! Не-фед… дя-адька-а!
— …ет …ет …ка, — подхватило эхо.
Долго еще стоял Зотик, вглядываясь в темноту; у ног жалобно повизгивал выскочивший из избушки Бойка.
«Уж не на черного ли зверя[19] наткнулся, — с тревогой подумал Зотик, — оборони господь, с малопулькой он». Только перед утром, обняв Бойку, Зотик заснул. Проснулся на рассвете и вскочил.
Бойка тоненько скулил во сне и беспомощно дергал лапами.
Глава IV
На след второго соболя Нефед напоролся в вершине речки Шумишки, у россыпи.
Сколь неудобное место: камень и колодник наружи.
Бойка стронул соболя. Нефед побежал в обход, стараясь обойти зверя «сивером», по более глубокому снегу, но зверь ударился в гору. Подъем был тяжелый, буреломниками и россыпью. Соболь попал ходовой, сильный.
Дважды собака «садила» зверька на дерево, но оба раза, не допустив охотника, аскыр уносился, забирая все круче и круче.
Запарился Нефед. Устал и Бойка, все время на виду гонявший зверя. В третий раз он «посадил» соболя на страшной высоте: глянешь вниз — голова кружится. Далеко обошел Нефед, огибая кедровники с подветренной стороны. Как всегда, осторожно подобрался к зверю, но в самый последний момент, когда оставалось только вскинуть винтовку, соболь метнулся вниз, к россыпи, чуть не угодив в пасть собаке.
В голове Нефеда мелькнуло: «Перехвачу, а то уйдет в камни».
Он катнулся к краю пропасти и… просчитался!
Наутро Бойка и Зотик по следу нашли Нефеда.
На россыпи чернели сгустки крови, обрывки зипуна, валялись осколки пихтовых лыж…
По камням ползал маленький, беспомощный человечек. Заботливо собирал кровавые клоки в одну кучу и все шептал:
— Нефедушка! Ишь ты, какое дело-то, Нефедушка!..
Обломком Нефедовой винтовки Зотик стал разгребать снег, расчищая место между двумя валунами. Щебень и мелкие камни, выбирая, укладывал в стороне.
Бойка, до этого не отстававший от Зотика ни на шаг, теперь лежал рядом с Нефедом, положив острую морду на вытянутые лапы.
Наконец Зотик приготовил могилу.
«С первым же ветром закатит снегом, — подумал он. — Зверь не тронет».
Даже рукам Нефеда, огромным и окостеневшим, он придал нужное положение.
Торопливо, как на похоронах отца, которые Зотик хорошо помнил, он набросал высокий холмик из снега. И только когда кончено было все, почувствовал, что он один, что надвигается вечер, что горы начинают куриться и что ему страшно.
Глава V
Торопившемуся изо всех сил Зотику казалось, что не успей он вовремя добежать до избушки — и снежный ураган закрутит, затреплет его, как сухой лист.
— Не сбиться бы, — шептал он задыхаясь.
А горы словно переползали с места на место…
К избушке Зотик добрел мокрый и усталый.
Дрожащими пальцами разжег дрова.
— Эка, брат Боюшка, как напугались-то мы с тобой!
Повизгивая, Бойка вертелся у самых ног.
Зотик старался занять себя чем-нибудь, чтобы не думать о Нефеде, об урагане за стенами избушки: колол смолистые дрова, набивал ими каменку.
Вспомнив, что он и Бойка весь день не ели, Зотик уселся около туеска с медом, обмакнул в него хлеб, съел ломоть и дал кусок собаке.
— Вот и добежали, а ты уж, поди, думал… — обращаясь к Бойке, снова заговорил Зотик и замер: совсем рядом с избушкой с грохотом рухнула обломанная вершина старой пихты.
Зотик перестал есть и теснее прижался к Бойке. Снова вспомнился страшный мертвый Нефед.
— А холодно, поди, ему на россыпи, пока снегом не закатит…
Стараясь отогнать эти мысли, Зотик опять заговорил с собакой:
— Уйди-ка от каменки, опалишь шерсть-то.
И оттого ли, что в избушке становилось тепло, оттого ли, что устал за день да и перед этим провел тревожную ночь, голова Зотика клонилась все ниже и ниже, пока не уткнулась в рыжую мягкую шерсть Бойки.
…И снова Зотик проснулся очень рано.
— Высвистело за ночь тепло-то, — сказал Зотик, нашаривая спички, чтобы зажечь огонь.
Бойке обрадовался, как другу. Выгнув спину и вытянув сначала одну, потом другую лапу, пес зевнул.
— Неужто не выспался? А я, брат, уж давно не сплю…
