Константин Волков - С тобой моя тревога
— Скоро вернусь, Лида.
— Голодный, наверное, Сережа?
— Изжога замучила. От ресторанной пищи, наверное. — Дорофеев взял у шофера тяжелый чемодан, донес его до двери. Лидия Федоровна отперла дверь, он чмокнул ее в щеку. — Вернусь, будем собирать вещи. Рада, поди?.. А чему, спрашивается? Вся история человечества утверждает, что женщина более оседла, чем мужчина, а ты — рада… Ну, да ладно. Хорошо, хоть ты довольна… — Дорофеев спустился с крыльца и крупными шагами направился к машине.
— А чай твой любимый я привез, Камал. — Дорофеев положил сверток на колени Каюмову. — Держи! На Кировской не было, нашел в Столешниковом.
— Спасибо, Сергей Петрович.
— Ну, рассказывайте, Сергей Петрович. — Каюмов положил связку ключей — от сейфа, ящиков стола, от кабинета — перед Дорофеевым, расположившимся в кресле, и сел тоже в кресло напротив него.
Дорофеев придвинул связку к Каюмову.
— Что рассказывать?.. В Москве утвердили. Ездил смотреть строительную площадку. Городок небольшой. На окраине деревянные тротуары сохранились кое-где. Ты видел тротуары из досок?
— Дувалы из досок видел, а тротуары — нет.
— Занозы из них торчат. Босиком, мальчишкой был, ногу себе сбрушил такой занозой…
Дорофеев умолк, задумался.
— О чем я? Да, железнодорожную ветку тянуть надо в первую очередь. И шоссе. Жить придется до лета в городе… А там вроде жилья и не строят. Да и кому строить?! Ремонтный завод сельхозтехники, молочный завод — вся промышленность… Еще комбинат добрых услуг… Зато рабочих рук — не занимать!.. Да, послушай, Камал Каюмович, что скажу. Как директор — директору. Хочу пару человек с собой увезти с завода. Уступишь?
— Вы серьезно, Сергей Петрович?.. Кого вы хотите переманить?
— Ну вот, сразу и ощетинился! Мне ведь новое огромное дело начинать. На голом месте. Посочувствуй.
— Моя воля, так я бы и вас не отпустил, — Каюмов рассмеялся. — Знаю, что трудно вам будет. Так кого?
— Бучму… Заместителем по снабжению.
— Та-а-ак… Второй кто?
— Отдаешь Бучму?
— Допустим. Хотя жалко.
— И Медведовского… Может быть…
— Медведовского! — не поверил Каюмов. — Да он…
— Что он?! Изленился? Кроссворды решает? Это я виноват. Он чуть сдал, а я его груз на себя, он растерялся, а я осерчал и совсем отстранил от забот.
— Может, лучше пусть у нас до пенсии дотянет?
— Не надо. Понижать его не следует. Это его подрежет. А новое назначение взбодрит. Я его так загружу, что забудет про шарады и кроссворды, да и болеть некогда будет.
— Кем же вы его?
— Главным! Вот так! Отдашь?
— Больше никого! — уточнил Каюмов.
— Я бы больше забрал. Всех бы увез, да бодливой корове бог рогов не дал.
— Да, — грустно произнес Каюмов. — Теперь я вижу, что вы уже мыслями не здесь. Вы уже не наш директор. Когда провожать-то вас? Где вы остановитесь?
— Сам не знаю. Лидию Федоровну к дочери отправлю, пока с жильем устроюсь… Да, забыл совсем. Об этих двоих рассказали вы мне. А третья как?.. Лихова? Вернулась с учебы?
— Работает… Одну машину отрегулировала.
— Двое из троих… Много это или мало? Какая там норма рецидива положена по уголовной статистике? Наверное, кем-то учитывается, а? Ну, я зайду к Медведовскому…
— У себя Медведовский?
— В кабинете.
Дорофеев положил на стол перед Ниной коробку конфет.
— Это вам, Ниночка. Из Москвы.
Нина зарделась:
— Ну зачем вы тратились?!. Вам письмо, Сергей Петрович.
— Если служебное — Каюмову.
— Личное. — Она вынула из стола конверт. — От Одинцовой. Мать, наверное, нашего…
Дорофеев поглядел конверт на свет, надорвал один конец. Письмо было длинное — на четырех листах ученической тетради. Дорофеев улыбнулся, покачал сокрушенно головой.
Он дочитал письмо, заботливо сложил листки и вздохнул:
— Трудная штука жизнь, Нина… Мать Одинцова приехать хочет сюда. На каникулы… Когда в школах зимние каникулы?
— Сразу после Нового года, Сергей Петрович… Дней десять, помнится.
— Вы помните… А я уже нет…
Дорофеев открыл дверь в кабинет к главному.
— Здравствуйте, Анатолий Леонтьевич. — Дорофеев протянул руку для приветствия. — Только из Москвы. Уезжаю. Переводят меня. Уже утвердили…
Медведовский тяжело опустился в кресло, переплел пальцы и похрустел ими.
— Большому кораблю — большое плавание.
— Оставлять завод жалко… Немыслимо как жалко!.. Но там размах! Объем работ почти втрое больше, чем нам с вами здесь пришлось перелопатить.
— Значит, уезжаете? Вы, с вашей работоспособностью, справитесь…
— Верите?
— Я… При чем здесь моя вера?! Уж если вас из Москвы заметили…
— В министерстве и вас помнят, — схитрил Дорофеев. Медведовский пожал в ответ плечами. — Помнят, как очень дельного инженера.
— Был конь, изъездился, Сергей Петрович.
— Дорогой Анатолий Леонтьевич! Бросьте прибедняться!
— Чего мне прибедняться? И перед кем? Вы же первый так считаете. И по-своему правы… — Бледные пальцы Медведовского непроизвольно разминали тугую сигарету.
— «По-своему, по-моему». А вот и не считаю! Вы слишком много курите. И не проветриваете кабинета. Это вдвойне вредно.
— И даже для посетителей, не так ли? — Хозяин кабинета раскурил сигарету. — И, как доказано наукой, рак легких у курильщиков наблюдается значительно чаще, чем у…
— Перестаньте, Анатолий Леонтьевич, — попросил Дорофеев. — Не надо!.. А то разговора у нас не получится… Откройте лучше окно. Не кабинет, а коптильня.
Медведовский подчеркнуто послушно распахнул окно и, зябко потирая руки, вернулся к столу:
— Так, о чем мы будем говорить?
— О том, что вам рано идти на пенсию, Анатолий Леонтьевич… О том, что вы еще можете поработать.
— Я… работаю, — вяло возразил Медведовский и покраснел.
Дорофеев на какую-то долю секунды почувствовал жалость к старому сослуживцу и, чтобы дать ему время побороть замешательство, отвернулся. И тут же рассердился на себя за эту жалость, произнес жестко:
— Здесь вам делать нечего! Вы это и сами понимаете. Отсюда и подготовка к переходу на гособеспечение. Надо уметь критически оценивать свое поведение. И исправлять ошибки. Скажите, вы всерьез решили остаток дней коптить небо? Не поверю!
— Чего вы от меня хотите? — сдерживая голос, спросил Медведовский. — Что вам надо?
— Я хочу пригласить вас на работу…
— Кем? Куда?
— На строительство, конечно… Главным инженером… Поедете?
— Вы шутите?
— Скажите, после того, как решится вопрос с пенсией, вы намереваетесь работать? Или думаете сидеть дома?
— Я об этом не думал…
— У вас было достаточно времени подумать… Я вполне серьезно думал об этом за вас и пришел к убеждению, что вам надо встряхнуться, и тогда у вас опять появится вкус и потребность к работе…
Помолчали.
— Когда мы построили этот завод, я полагал, что здесь и дождусь старости. Ведь я, как и вы, не молод и тешил себя такой мыслью, — признался Дорофеев.
— Это от тщеславия у вас…
— Может, и от него, не думал! Но вот сказали, что надо строить новый завод. Даже не знаю, с чем сравнить это состояние. К примеру, вырастил землепашец урожай, убирать бы самое время, а ему сказали: «Ты иди, сей на другом поле, здесь без тебя урожай соберут…» Каково, а?
— Мда-а, — неопределенно буркнул Медведовский.
— Не хочется уезжать… Но ведь засеять еще одно поле, ну, завод еще один поднять — интересно, а? Так вот, один завод мы с вами построили. Поедете — построим еще один! Лучше этого… Согласны? Какого черта?!
— Слишком неожиданно, право…
— Думайте! Я здесь задержусь несколько дней.
— Там и жить-то, наверное, негде. На постой к людям!..
— Плохо с жильем, — согласился Дорофеев. — Так подумайте. Времени на это достаточно. А с жильем там плохо. Да, если заинтересуетесь, — просмотрите план и документацию строительства, мне они пока не нужны.
Часом позже он сидел в столовой на диване и молча наблюдал, как жена обстоятельно заворачивала чашки, тарелки, вазы в тряпье и плотно укладывала в фанерные, из-под чая или спичек, громоздкие ящики.
— Откуда у тебя эти ящики? — Он знал точно, что ящиков в доме никаких не было.
— Купила в магазине… Телевизор и приемник, Сережа, ты сам упакуешь… Одного контейнера будет мало, пожалуй.
Сергей Петрович оглядел столовую. Хозяйственная Лидия Федоровна собрала в ней все, что смогла сама перенести, даже вешалку из прихожей. На подоконниках высились разнокалиберные банки, баллоны с соленьями и маринадами.
— Это… тоже повезешь? — он кивнул на подоконники.
— А как же! — Она даже всплеснула руками. — Неужто бросить. Ты только, пожалуйста, не мешай мне. Пойди пройдись лучше… Сходи в хозмаг, купи тонких веревок… нет, лучше шнур для белья. Без веревок эти ящики рассыплются.
