Илья Маркин - На берегах Дуная
Маршал попрощался, и Алтаев услышал в телефоне другой голос. Это говорил член Военного совета фронта генерал-полковник Желтов. Он расспрашивал о настроениях людей, о потерях, о боеприпасах и горючем, о госпиталях и банях и, заканчивая разговор, сказал, что за боями гвардейской армии внимательно следит Центральный Комитет партии, что полчаса назад звонили оттуда, интересовались положением гвардейцев и просили передать, что партия надеется на гвардейцев и сделает все, чтобы помочь им с наименьшими потерями разгромить врага. Меньше суток продолжалось наступление противника, а в движение пришли резервы и свободные силы дивизий, корпусов, армии, фронта и даже Верховного Главнокомандования. С юга и с востока к лесистой полосе гор западнее Будапешта спешили танки, артиллерия, минометы, пехота, инженерные части. Сейчас где-то далеко от района боев в десятках авиационных штабов прокладываются на картах маршруты полетов, подсчитываются километры, тонны бомб, уточняются последние данные обстановки.
Противник будет остановлен. В этом Алтаев был твердо уверен. Но когда, где и какой ценой?
Он снова склонился над картой. Черные и красные стрелки тянулись по дорогам. Вот дивизия Василенко головным батальоном почти подошла к противнику, а главные силы еще пробираются сквозь горы и никак не могут вырваться на хорошую дорогу. Вот артиллерийские полки — одни ближе, другие дальше. Вот танкисты и самоходчики нацелились на север и на запад.
Алтаев знал, что все они торопятся, но как все это медленно движется! Если бы можно было сразу рвануть все и одновременно обрушить на врага.
Командарм вспомнил чьи-то слова: «Терпенье полководца — половина победы». Это верно, все это верно, но ведь части вступят в бой разновременно. А это самое страшное. Противник использует свое превосходство и бьет их поодиночке; так, сколько ни бросай сил и средств, все может погибнуть понапрасну. Как ускорить движение? Как хотя бы на основных направлениях уравнять силы с противником?
Противник бьет сосредоточенными силами. Все у него собрано в кулак и нацелено в одном направлении. Такую силу остановить сразу трудно, очень трудно. Она катится вперед, сметая все на своем пути.
Алтаев внимательно следил за каждым шагом противника и видел: чем дальше он продвигался, тем все более и более замедлялось его движение. Это замедление пока еще мало заметно. Достигла наступающая группировка противника одного рубежа и остановилась. На ее пути встали подошедшие резервы гвардейцев. Завязался огневой бой. Гитлеровцы несут потери и лезут напролом. Один рубеж преодолен, и впереди на очередном рубеже наступающего врага поджидают новые резервы и отошедшие части. Снова разгорается бой, и опять гитлеровцы несут потери. Их ударная группировка слабеет и наступает уже не так уверенно. А на помощь дерущимся гвардейцам подходят все новые и новые войска.
В ходе боев изменяется соотношение сил. Путь врага отмечен десятками разбитых танков и сотнями трупов.
Алтаев всем существом чувствовал, что скоро, совсем скоро должен наступить перелом, когда силы уравняются и враг будет остановлен. Но он отчетливо понимал, что этот перелом сам по себе, стихийно, не наступит. Его нужно подготовить, организовать. Перелом должны создать вводимые в бой резервы. А чтобы избежать излишних потерь и нанести наибольший урон врагу, резервы нужно ввести в бой организованно и там, где решается судьба сражения.
— Командующего артиллерией, — заговорил Алтаев по телефону. — Товарищ Цыбенко, отправляйтесь в Бичке, встречайте части и лично организуйте противотанковую оборону. Подготовить позиции, встретить фашистов организованным огнем. Берите с собой всех офицеров штаба.
Выезжайте немедленно… Что?.. Армейский инженер… Он у вас? Дайте ему трубку… Товарищ Маликов, как дела?.. Что?.. Мин нет?.. Да вы что, армейский инженер или войсковой сапер? Мне вас учить, где мины брать! В центральных и левофланговых корпусах мины есть?.. Так вот… Забрать у них, все свободные мины забрать и на главное направление перебросить. Судьба армии решается на правом фланге. На правом, поймите же в конце концов. А почему не используете трофейную взрывчатку? Сделали восемьдесят фугасов… Ох, как много! Да что вы крохоборничаете? У вас же тысячи тонн трофейной взрывчатки. Возьмите у начальника тыла автобат и немедленно, сейчас же поручите ответственному офицеру изготовление фугасов и доставку их на правый фланг. Все дороги к Бичке до утра заминировать. Через каждые пятнадцать метров — фугас. И чем мощнее, тем лучше. Где ставить, договоритесь с Цыбенко и Добруковым… Выполняйте.
Алтаев встал и вытер разгоряченное лицо. Правая бровь его нервно дергалась.
— Крохобор! Взводным масштабом думает, — бормотал он, негодуя на армейского инженера. — Привыкли наступать-то. Там все проще. А ты вот тут, тут сумей выпутаться, когда силища прет на тебя и не знаешь, где ударит.
В кабинет вошел генерал-майор Тяжев.
— Здравствуйте, — понемногу успокаиваясь, встретил его Алтаев. Вид плотного, широкоплечего генерала с простым умным лицом всегда как-то успокаивающе действовал на него. Ничем особенным не отличался в армии генерал Тяжев, но Алтаев уважал его за честность и прямоту. Что бы ни случилось у Тяжева, он всегда говорил напрямую, не боясь гнева начальства.
— Боеприпасов нет, товарищ командующий, — вполголоса проговорил Тяжев; морщинистая щека его вздрагивала. — У самоходок осталось по восемь снарядов. Танки расходуют последнюю половину боекомплекта.
Алтаев отвернулся от Тяжева и опустился на стул. От близких взрывов дрожали стекла. Видимо, била тяжелая артиллерия противника.
— Разрешите у резервного мехкорпуса взять? — тихо спросил Тяжев.
Минуты четыре раздумывал Алтаев. Взять снаряды у мехкорпуса — значит остаться без резерва. Танки без снарядов — это беспомощные стальные коробки.
— А сколько у него боеприпасов? — шарил он руками, отыскивая записную книжку.
— Полтора боекомплекта.
— Полтора?.. Ноль семь возьмите, а ноль восемь оставьте. Хватит пока?
— Да. Часов на пять боя хватит.
— Только не трогайте бригаду Маршева и тяжелый танковый полк. Я их держу наготове. И прикажите Маршеву переместиться сюда, ко мне, в Фелчут.
Тяжев с полуслова понял замысел командарма. Эга бригада была тем кулаком, которым командующий собирался ударить в случае прорыва противника к Бичке.
«Неужели он не надеется остановить противника в горах?» — подумал генерал, близоруко всматриваясь в карту Алтаева. Жирные красные и синие линии пересекали зеленые пятна горных лесов в пятнадцати километрах северо-западнее Бичке. Там идет бой, а командарм готовит к обороне этот небольшой венгерский городок в тридцати километрах западнее Будапешта.
— Все будет решено на подступах к Бичке, — словно угадав мысли Тяжева, заговорил Алтаев. — В горах противника мы не остановим. Он успел вырваться на дороги, и теперь его не удержать.
— Перевал Агостиан пока держится.
— Да, пока, пока держится, — вздохнул всей грудью Алтаев, — но значенье свое он уже потерял. Немцы обошли горы с севера и по долине устремились на основную магистраль. А ее прикрывает всего-навсего маленький отряд. Неравны, слишком неравны силы. А наши главные силы еще далеко на подходе, только ночью и к утру вступят в бой. Ну, Гаврила Михайлович, поторопитесь с боеприпасами, поторопитесь.
Тяжев, не прощаясь, поспешно вышел.
«Как же там у Шелестова? Неужели переправа не действует?» — встревоженно раздумывал Алтаев. — «Боеприпасы… Сейчас все зависит от боеприпасов. Если не удастся перебросить…»
Перед его глазами вырисовывалась страшная картина. Стоят танки, пушки, самоходки. И все молчит. Противник поливает их раскаленной сталью, а они молчат. Гибнут люди, горят танки, в груды металла превращаются пушки. Все катится назад, все бежит под лавой огня противника.
Алтаев взглянул на голубые извивы Дуная. Мирной, тихой рекой плескался он, с двух сторон окаймляя армию — с правого фланга и с тыла. В ушах звенели мелодичные вальсы Штрауса и старинный русский вальс «Дунайские волны». Когда-то Дунай казался ему поэтической сказкой, овеянной романтикой и шопотом влюбленных. А сейчас встал он на пути бурливой преградой, отрезав горы боеприпасов, без которых задыхается в бессилии гвардейская армия.
Прихрамывая, в кабинет вошел генерал Воронков и доложил, что установлена связь с Чижовым.
— Да? — оживился Алтаев. — Где он? Что с дивизией?
— Он собрал разрозненные подразделения и бьет по тылам противника. Вся артиллерия раздавлена. У Чижова осталось только стрелковое вооружение и люди. Захватил более ста пленных. Принадлежат танковым дивизиям «Мертвая голова», «Викинг», двести семьдесят первой пехотной, третьей, шестой и двадцать третьей танковым дивизиям.
