Есть на Урале завод - Владислав Ромуальдович Гравишкис
На другой день после поездки, рассказав Николаю Матвеевичу о поручении министра и заручившись поддержкой секретаря партбюро, Алеша решил пойти на склад оборудования. Ему не терпелось увидеть кокильную машину.
Проходя шихтовым двором, в просвете широко распахнутых вторых ворот он увидел Сашу и Клаву. Они стояли у самого входа в шихтовый двор. Алеша внутренне вздрогнул и прислонился к сложенному неподалеку штабелю огнеупорного кирпича.
Саша, помахивая руками, что-то возбужденно рассказывал Клаве. Он снял шапку и похлопывал ею по колену. Сквозной ветер шевелил его волосы, сбивал их набок.
Клава стояла молча, пригнувшись, смотрела себе под ноги и носком валенка постукивала по чугунному обрубку. Потом она с чем-то согласилась, они направились в цех и прошли недалеко от Алеши, по другую сторону кирпичных штабелей. До Алеши донеслись сашкины слова:
— Ты думаешь, так, просто рассказывать про свое чувство? Не смею я, вот в чем дело…
«А теперь посмел?» — подумал Алеша, провожая их взглядом.
Через широкий проем в стене Алеше было хорошо видно, как они вошли в стержневой пролет. Они остановились у входа, опять о чем-то переговорили и подошли к Рае Рысевой, внимательно наблюдавшей за работой стерженщиц.
Рая улыбнулась, широко и размашисто встряхнула им руки. Саша что-то сказал, и Клава ушла. Саша остался вдвоем с Раей. Он говорил с контролером, а сам все смотрел и смотрел вслед ушедшей Клаве. И чем дальше уходила Клава, тем расстроенней и беспомощней становилось его лицо. «Ну, еще бы не влюблен! Минуты без нее прожить не может. Только Клава отошла, как уже на нем лица не стало… — подумал Алеша. — Ну, и пусть!»
Он отвернулся от проема и решительно зашагал на склад, оборудования, стараясь думать только о кокильной машине…
«Какая она? На снимке, в учебнике литейного дела, она походила на карусель. 3660 миллиметров в диаметре… «Экая громадина», — думал Алеша.
Два часа он бродил среди огромных ящиков с резервными станками, среди прикрытых толевыми настилами каких-то непонятных агрегатов, пока добрался до литейной машины. Это, действительно была громадина — больше трех метров в диаметре, тщательно обитая досками, с кокилями и толкателями, — угловатая, глыбистая, неподвижная, настоящий металлический холм. Алеша любовно погладил крутые бока машины, кое-где покрытые коричневыми пятнами ржавчины. Ну, ничего, это поправимо! «Мы наведем порядок, заставим тебя работать, голубушка!»
Он уже видел кокильную машину в цехе, в действии. Медленно ползут по окружности стола двенадцать кокилей. Один подходит к ковшу с чугуном. Солнечно светится тонкая струйка металла, вползая в литник. Залитый кокиль сделал полкруга, и поршень цилиндра толкнул наружную половину формы. Из кокиля вывалилась огненно-красная отливка. Скользнула в желоб и, вся светясь, со звоном покатилась вниз. Подъехал другой кокиль. Опять толчок, опять звон — и еще одна отливка катится вниз, на отжиг. Пустые кокили ползут дальше, их заправляют, коптят и опять подставляют под ковш, и снова струйка чугуна впивается в литник. Никаких опок, никакой земли, никакой пыли — дешево, быстро, аккуратно, хорошо!
Он снял шапку, вытер рукавицей лоб, шею. Что теперь делать? Думать нечего, надо бежать к Николаю Матвеевичу. Теперь дел хватит: надо затащить ее в цех, осмотреть, перебрать, установить, опробовать. Министр сказал: «Подумайте насчет сплава для отливки кокилей. Институты думают, но и вы подумайте!» Правильно! И об этом надо подумать, добиться стойких кокилей…
Нахлобучив шапку, Алеша побежал в партбюро. Бежал прямо пустырем, проваливаясь в снег, не разбирая дороги, точно каждая секунда была бесконечно дорога. Несколько раз, подергав ручку двери, Алеша с досадой убедился, что в партбюро никого нет, что дверь закрыта на ключ. Он выбежал в цех, тревожно спрашивая встречных, не видали ли где-нибудь Николая Матвеевича.
— В плавильный пошел. Что случилось, Алеша?
Алеша отмахивался и бежал дальше. Увидев киоск с газированной водой, он вдруг почувствовал, что очень хочет пить, что все пересохло во рту. Он попросил налить себе кружку и нетерпеливо переминался: все казалось, что девушка в киоске слишком уж копается, а ему надо бежать…
— Куда вы торопитесь, Алеша? — ласково улыбаясь, спросила девушка и протянула ему кружку шипящей воды.
Алеша выхватил кружку, выпил воду большими глотками и убежал.
— Прислали! — крикнул он Николаю Матвеевичу, задыхаясь. — Нашел я ее.
Николай Матвеевич смотрел на него спокойно, любовно и, казалось, даже не слышал, что говорил Алеша.
— Да нашел же я ее, Николай Матвеевич! — нетерпеливо повторил Алеша, которому не нравилось, что на лице секретаря партбюро не появилось никаких признаков оживления.
— Слышу, слышу, Алеша! — отозвался Николай Матвеевич и так же спокойно сказал стоявшему рядом Семену Кузьмичу: — Ну, вот видишь, Семен! С такими молодцами можно горы ворочать, а ты боишься и гадаешь, брать тебе или не брать плавильный пролет на себя. Смелее, смелее брать надо, Семен! Все будет хорошо!
Легкое чувство обиды, вызванное равнодушием Николая Матвеевича, быстро угасло. Алеша сам понял: дело большое, надо действовать спокойно и обдуманно.
Было о чем подумать: переход на кокильное литье — задача не из простых… Сама по себе установка и освоение машины сулили много трудностей и неожиданностей — ни знатоков этого дела, ни опыта работы в цехе не было. Кроме того, надо было подумать о связанной с переходом на кокильное литье перестройке всей работы цеха. Что делать с конвейером мелких отливок? Его надо переключить на крупное литье или снимать совсем.
Николай Матвеевич размышлял: «Снимать конвейер! Если, кроме мелких отливок, удастся освоить и крупное литье, тогда станут лишними и остальные два конвейера… Совсем опустеет цех: три-четыре литейных машины, ряд стержневых станков, вагранки и электропечи, — вот и вся оснастка!» Это казалось почти невероятным — убрать все три формовочных линии, все три конвейера, земледелку, выбросить опоки!
Они пошли в партбюро, чтобы посовещаться в спокойной обстановке, и Алеша остолбенел: на стуле под картой он увидел отрез шелка, который был куплен в Москве для Клавы. «Как он попал сюда? Зачем лежит здесь?»
Алеша мучительно покраснел, словно ткань уличала его в каком-то нехорошем, постыдном поступке. Он не мог отвести от нее глаз.
— Что так смотришь? — спросил Николай Матвеевич. Он внимательно наблюдал за юношей. — Или узнал?
Алеша молчал.
— Хорош подарок, правда? — продолжал Николай Матвеевич. — Никак не могу хозяина найти. Потерял кто-то во время вечера во Дворце и не ищет. Ты не знаешь, кто бы мог потерять?
— Не знаю… — хрипло ответил Алеша и потянулся к графину.
Выпив воды, он уже старался не смотреть на шелк. Да и некогда было: началось обсуждение вопроса о том, с чего начинать освоение
