Заветные поляны - Михаил Фёдорович Базанков
«Что такое, что со мной?» — подумала она, закрыла глаза, и показалось: вокруг деревни голубое море цветущего льна. Закружилась, передвигая с места на место стулья. И когда поняла, что устала, задержалась возле большого желтоватого зеркала. И не узнала себя, хотя видела тот же вздернутый, покрытый веснушками нос, те же большие глаза под прямыми бровями. Ах, так это же новая прическа — освобожденные волосы, переливающиеся и соломенной желтизной и льняной серебристостью — сделала мамину дочку неузнаваемой.
Мать появилась у порога. Села на скамейку возле дверей. Сняла выгоревшую, изношенную шаль, разложила ее на коленях, разгладила шершавыми руками. Заметив на полу следы от сапог, на цыпочках вышла в сени. Возвратилась босиком, осторожно ступая по влажным еще половицам. Разделась, подошла к дочери, не скрывая слез, обняла ее.
— Ты чего, мам? — тревожно спросила Вера.
— Устала я очень, дочка… По полям бродила, земля-то еще тяжелая, а у меня силы уже не те. Пожалуй, прилягу. А ты зови ребят завтракать.
— Венька, Петька, Шурик! — закричала Вера из окна, — домой пора!
Мальчишки отряхнули облепленные прошлогодними листьями штаны и нехотя направились домой.
— Ты их не брани, дочка. Дети ведь. А сладостей не видят.
— А я не браню. Только березу жаль…
— Ничего не будет. Порубы смолой зальем.
— Разве можно?
— Каждую весну так делала… Нынче уж ты, дочка. Ослабла я, и везде не углядеть… На поле столько дела. Мужики с войны придут, мне за хозяйство отчет держать. С кого спрашивать, как не с председателя.
— Не поймут разве. Знают, как жили тут.
— Понять-то поймут, а все равно… Надо землю в порядок приводить.
Вера, обхватив тряпкой глиняную плошку, вынесла из-за перегородки.
— Дочка, не знаешь, зачем вечор Алексей Налетов приходил? — спросила Надежда Петровна.
Дочь словно не слышала вопроса, осторожно поставила плошку, опять глянула в окно:
— Мам, они не слушают.
— Еще покличь.
— Ре-бя-та! Домой! Жи-во! Картошка стынет. Мне на работу пора.
— Сейчас, Верунь! — отозвались мальчишки, и через минуту-другую на крыльце послышался торопливый топот.
Ребята быстро уселись за стол, расхватали ложки, сдвинулись к середине, поближе кеде, и враз утихли.
Она резала хлеб кривым сточенным ножом. В черном мякише поблескивали овсяная полова, льняные семечки да редкие ржаные крупинки. Тонкие ломтики никак не получались — в хлебе почти не было муки. Ребята ладошками подхватывали падающие на стол крошки.
— Ешьте, да не торопитесь. Всем одинаково отрежу.
Разделила хлеб, скрестила руки на груди, как это делала мать, и задумалась, глядя на алюминиевую ложку, которую после известия о гибели отца, Туманова Николая Петровича, всегда клала на углу стола…
Братья съели картошку и снова затихли, поджидая чего-нибудь еще. Вера вылила в блюдо кринку молока, накрошила хлеба:
— Ешьте… Со стола сами уберете и посуду помоете.
Выбежала из дому, повязала цветную косыночку, которую еще вечером из сундука тайком от матери достала. Посмотрела на высокое солнце.
— Вера! — крикнула мать. — Плуг! Плуг, который осенью Гаврила на Дачке оставил, не забудьте привезти. В логу за Дарьиной гривой, три бороны на утине найдете.
Возле кузницы весело гудел трактор. Вера закричала: «Ура! Работает! Трактор работает! Молодец, Алеша! Мо-ло-дец!»
Она еще кричала и самой себе вроде бы непонятное. Бежала прямиком по лужам — взлетали из-под ног фонтаны брызг. А трактор медленно полз навстречу… Отражая солнце, ярко светились фары.
Сначала она подумала: «Алеша сумел наладить и освещение!» И порадовалась: «Теперь можно будет работать по ночам!» Подбежала — удивилась: «колесник» стоит на месте. Алеши возле трактора нет.
На сиденье лежала пилотка, возле колеса приставлена дубовая клюшка, покрытая резьбой. Такой узор Алеша видел в Чехословакии, в госпитале, на старом кресле, украшенном хитроумными завитками. Вера взяла клюшку, разглядела, словно видела впервые, хотя каждый завиток был вырезан при ней…
— Колдуешь? — спросил Алеша. Она даже не по голосу, а по прикосновению узнала его.
— А ты где был? Думала, нарочно спрятался, и не искала.
— Вот догадливая.
Он заглушил мотор, стал чего-то откручивать маленьким ключом. Она, глядя на сильную спину, обтянутую гимнастеркой, не решалась опустить глаза, чтобы не увидеть страшного деревянного протеза-обрубка, заменившего ему левую ногу. Он, вероятно, понял и повернулся к ней правым боком, неловко избоченился, облокотился на трактор. И, чтобы отвлечь ее, предложил:
— Вера, подержи вот этот провод.
Крутнул освобожденный диск магнето — она вскрикнула, отдернула руку, испуганная легким ударом тока. Могла бы обидеться, но решила, что Алеша тут не виноват, просто магнето неисправно, и рассмеялась. «А ну еще крутни!» — озорно сказала она и снова взялась за провод. Алеша крутнул диск еще несколько раз, но разряда не последовало.
— Вот доигрались, теперь и трактор не завести. Искра в землю ушла, поищем бывало. — Он наклонился, шарил руками возле колес. Вера тоже, напряженно всматриваясь, склонилась:
— Какая она?
— Как иголочка золотая. Да вот же, у тебя в волосах блестит. Подожди, не шевелись! — Он осторожно прикоснулся к ее волосам.
Алеша удивленно смотрел на нее. Он был так близко! И Вера размечталась вдруг о том, как она станет его женой, если он, наконец, осмелится сделать ей предложение. Вот вчера вечером приходил, но ее дома не было. Поговорил с матерью о мальчишеских шалостях братьев, о детской беспечности. И только… А какой наглаженный, прихорошенный явился!
…Над ними звенел, переливался жаворонок. А чуть дальше, над черемухами, зовуще пел другой. Когда зарокотал мотор, Вера все равно слышала пение жаворонков.
Они ехали на медлительном тракторе и, чувствуя близость друг друга, слушали песню о весне…
— Попробуй! — Алеша уступил место. — Не бойся.
Вера уселась за руль. Трактор послушно, но все-таки неуверенно тронулся.
— Так, так. Хорошо ведешь, получается, — Алеша подбадривал. И она благополучно проехала через овраг. На выходе выжала сцепление, включила пониженную передачу. Трактор словно бы сам, разглядывая размытую ручьями дорогу, выбирал, где удобнее пройти. И вдруг мотор потерял обороты, заглох. Вера решила, что трактор покатится назад, в овраг, испуганно глянула на Алешу. А тот сидел спокойно, будто ничего и не случилось:
— Давай дальше.
— Что делать? — спросила Вера. — Что теперь будет?
— Что будет? Трактористкой станешь, вот и все. Без всяких яких, и курсов никаких не потребуется, — сказал он, прыгнув на землю. Она — за ним. — Буду учить, как меня, бывало, дядя Гаврило учил. Начнем! Руки у тебя крепкие, можно руль навсегда доверить? Ну-ка обними! Шея моя выдержит или нет?
Вера, забыв, что он на одной ноге, взмахнула руками, подпрыгнула и ухватилась за шею. И упали… Он, обороняясь, по-мальчишески замахал руками. Она придавила его за плечи к земле… И увидела в многоцветных глазах
