Михаил Колесников - Право выбора
— Ну, гений!
— Гений не гений, а поумнее тебя.
Научно-техническая революция… Эти слова не сходят у нас с языка. Мы ведь осознаем, что находимся в самых недрах этой революции, она для нас не отвлеченное понятие.
Меня увлекает стихия подобных разговоров. Тут и об освоении космоса, и об атомной энергии, и о кибернетических машинах. Особенно волнуют сообщения о сварочных работах в космосе. Это уже имеет отношение к нам. Значит, не такая уж наша профессия приземленная! И мы гадаем, какой из трех способов сварки в космосе окажется самым перспективным.
Наговорились. Ребята расходятся. Я тоже иду в общежитие.
7
Зачем человеку первое место?
Хотим мы того или не хотим, но соревнование существует во всем: и в работе и в любви. Оно всегда было, соревнование, в самые незапамятные времена.
Мы решили во что бы то ни стало обогнать бригаду Харламова, выйти на первое место. Все воодушевлены. Теперь смена кажется нам короткой, живем одним помыслом: обогнать, обогнать…
Главная идея нашего соревнования проста: работать без контрольных образцов, то есть добиться такого положения, чтобы нам доверили вести сварку сразу, без предварительного испытания в лаборатории контрольных стыков. Это будет признанием нашего мастерства. Это будет высшее достижение, о котором только может мечтать сварщик на нашей сверхответственной стройке. Итак, главное — качество! Не у всех наших ребят дело спорится.
— Эх, Сигалов, Сигалов, — укоризненно качаю я головой. — Куда глядят ваши глаза! Тут и без дефектоскопа видно: брак! Вырубить все до чистого металла и снова заварить!
Сигалов стоит понурив голову.
— Так я ж старался…
Вот у кого веснушчатое лицо. Сейчас оно горит, как весенний тюльпан. Стыдно. Не хочется быть последним.
— Если бы не старался — был бы другой разговор. Вот что, Сигалов: вы очень рассеянны. Еще одна такая промашка — переведу на дренажные трубы; там можете по сто раз вырубать.
— Несчастье у меня: мать тяжело заболела. Получил вчера письмо.
— Вот оно что. Может, домой нужно съездить?
— Спасибо.
Брак, допущенный Сигаловым, невелик, и отчитывал-то я его для острастки, не заметил, что парень чем-то расстроен. А нужно было заметить.
Сегодня я занят удалением дефектов в сварных швах. Дефекты — дело рук моих подчиненных. Пускаю воздух и, коснувшись трубы электродом резака, возбуждаю дугу. Резак тяжелый, в нем не меньше килограмма. У него усиленная токопроводящая губка, и это позволяет долго работать при токе до пятисот ампер; моя рука прикрыта щитком.
— Плоскость реза должна быть строго перпендикулярна поверхности металла, иначе на одной из нижних кромок образуются трудноотделимые наплывы, — говорю я Пищулину.
Ну и работник! Бывают же такие недотепы!
— Вы объясняете очень понятно, а у меня все равно не получается. Может, мне уйти на дренажный узел? Чтобы не тянуть бригаду назад?
И не поймешь, всерьез он это или испытывает меня. Пищулин — «человек без эмоций», выражение лица всегда одинаковое: ругают ли его, хвалят ли, он смотрит на вас по-детски наивными глазами, как бы удивляется, что к его неуклюжей особе проявлено внимание. Он широк в плечах, грузноват для своих двадцати трех лет, малоподвижен. Мне он почему-то нравится.
— Нет, Пищулин, отпустить на дренаж не могу. В вас все задатки первоклассного сварщика. У кого еще из ребят такая выдержка, физическая выносливость?.. То-то же! Сегодня после смены будем тренироваться. Согласны?
— Само собой. Аж пуп трещит от натуги…
Мы продвигаемся вперед, и груды металла и железобетона словно бы одушевляются.
Сперва это были бесконечные серые коридоры и обширные залы, безликие, как бы слепые. И только потом, когда сюда пришли мы, все это стало оформляться в радиоактивный контур высокого давления, а он, в свою очередь, раздробился на парогенераторное отделение, на коридор коммуникаций, на боксы с защитными стенами, на насосный узел.
Работа полна захватывающего интереса. Если б еще занять первое место!
Я много думаю о роли бригадира, заинтересованно приглядываюсь к каждому из наших руководителей. У каждого свои особенности, свой «профиль», свой стиль руководства.
Иногда мне кажется, что работа с людьми не просто работа, а искусство, нечто близкое к искусству. Как сказал один бригадир, здесь нет норм, на проценты ее не прикинешь. Со всех сторон слышишь, что работать надо творчески. Но люди, призывающие работать творчески, подчас сами не могут объяснить: а как это творчески?
Спрашиваю у Угрюмова:
— Вот ты главный инженер. Главный! Объясни: каким должен быть руководитель, что такое стиль руководителя?
Он склоняет голову набок, смотрит на меня с любопытством, пропускает бороду сквозь кулак.
— Запиши и передай потомкам, — говорит он. — Стиль руководителя — это отражение личных качеств человека, поставленного во главе коллектива, плюс опыт самого коллектива и реальные условия, в которых приходится руководить. Сколько руководителей, столько и стилей. Искусство руководить приобретается на опыте, а не но рецептам. Могу дать ряд полезных советов.
— Сделай милость…
— Нужно развивать в себе культуру мышления: убедить подчиненного можно только знанием. Свое настроение нужно уметь контролировать. Вспыльчивость, раздражительность — всего лишь дурные привычки, от них нужно освобождаться. Что еще? Умей распределять обязанности. Разумно сберегай энергию для достижения главной цели. Научись внимательно слушать, не спеши с заключением — прежде чем сделать вывод, строго установи различие между мнением и фактом. Мнений всегда много, и они субъективны, фактов мало, и они объективны. Обращай внимание не на слова говорящего, а на его намерения. Даже из самой резкой критики извлекай рациональное. Изучай характеры подчиненных. Они должны знать, что свобода действий предполагает личную ответственность. Еще?
— Хватит. Сам-то ты как всем: этим овладел? Применяешь теорию на практике?
— Бывает по-разному. Но пытаюсь.
Я прослушал целую лекцию, но так и не постиг секрета руководства. Все слишком зыбко, неопределенно. Есть ли у меня как у бригадира свой стиль?.. Сможем ли мы завоевать первое место на стройке? Что для этого нужно?..
Борьба за «производственные стыки» идет с переменным успехом. Каждый человек сейчас дорог, а Демкин как раз сегодня умудрился взять бюллетень. Ребята говорят, что он здоровехонек — отдохнуть захотелось.
Встречаю его у «Изотопа».
— И тебе не стыдно? Ты гуляешь, а другие надрываются за тебя.
— А зачем? Потогонная система по методу Тейлора или кого там? У меня на глазу ячмень. Кто же допустит к ответственной сварке с больным глазом?
— Я допущу. Скурлатова допустит.
Он хмыкает, и водянистые его глаза становятся маслянистыми.
— Спелся, бригадир, с инженершей. Замечаю, как ты перед ней рассыпаешься. Да и она, видать, не против подцепить такого парня. Веселая вдова!.. Теперь рабочему человеку и податься не к кому — все заодно.
— А хочешь, Демкин, я тебя поколочу?
Он вскидывает голову:
— Рукоприкладство?
— Нет. Просто так. Не как начальник, а по Конституции, за сплетни. Что ж, по-твоему, начальник от подчиненных должен всякую пакость терпеть? Пора тебя проучить.
— Со мной, бригадир, лучше не связываться, я драться здоров.
— Бокс?
— Бокс — игра, а я по-уличному.
— А я ведь, Демкин, боксер. Хочешь, покажу?
— Ну.
— Пошли.
Демкин в спортивном зале впервые.
— Раздевайся и надевай перчатки! — категоричным тоном говорю я.
Он неохотно раздевается.
— У меня ж ячмень…
— У меня сердце разбито, и то не ною. Становись так. Правую руку сюда. Левой делай так. Тебе, как младшему, разрешается бить первым. Нападай!
Через час выходим из клуба. Демкин на меня не смотрит. Ему крепко досталось.
— Ну как, Демкин?
— Потрясно-лоботрясно. Нельзя так, без тренировки, мордовать человека.
— Ничего, оклемаешься. У тебя ведь бюллетень.
— Какой уж тут бюллетень! Буду ходить на тренировки.
— А сплетнями заниматься?
— Да что я, чокнутый? Я в чужую личную жизнь не вмешиваюсь. А ты, бригадир, бог: шибко дерешься! Если хочешь знать, иногда ужас как хочется подраться. Просто подраться. Кулаки чешутся. Вот и задираю всех. А все воспитанные, не поддаются на провокацию или милиции боятся, чтоб хулиганство не пришили? А ты меня сразу разгадал.
Я не обольщаюсь. Знаю: много еще придется повозиться с Демкиным. А вот проницательность его меня неприятно поразила: значит, даже со стороны заметно, что я неравнодушен к Скурлатовой?
Юля появляется в коридоре коммуникаций по нескольку раз за мою смену. У нее, конечно, деловой вид и вопросы сугубо деловые. Но мне-то кажется, что под внешним кроется желание повидаться со мной. В клубе она сама подошла ко мне. Мы рядом сидели в кино, я украдкой держал ее руку, и она даже не делала попыток освободить ее — будто так и надо.
