Николай Воронов - Макушка лета
Но установка готова, может великолепно действовать, хотя и называется опытной, и кадровых перемен не избежать.
«Искателевцы» обратились к главному инженеру Мезенцеву. Он медлил с ответом, потом посоветовал «заморозить» литейную машину на неопределенное время. Позже он вызвал к себе Лалевича и посоветовал ее разобрать. Лалевич не внял совету. Мезенцев выразил гневливое удивление.
Он вынудил Лалевича доложить о происходящем директору «Двигателя» Тузлукареву.
Тузлукареву было все известно, но он делал вид, что находится в неведении. Завод вытягивал план. Двигатели, производимые им, судя по данным отраслевой статистики, выходили из строя не чаще, чем двигатели других заводов. К тому, что при этом гибли люди, он не оставался безразличен, но и не одобрял душевных мук тех своих подчиненных, которые страдали комплексом вины. Машинная цивилизация — убыстрение движения, а убыстрение движения увеличивает вероятность катастроф и трагических случайностей.
Тузлукарев считал, что улучшать качество «лотосов», да и других отливок, можно и при теперешней технологии. Как и главный инженер, он представлял себе, что установка «Лотос», узаконь он ее, взорвет изнутри удобный уклад заводской жизни и потребует огромных перемен. Года три придется вкалывать буквально без передышки, чтобы технологические новшества приобрели привычную стабильность.
Хочу заметить, что дальше мне тесно оставаться в пределах Натальиных рассказов, поэтому я обогащу их подробностями, которые отложились в моей памяти, благодаря общению с людьми, причастными к несуразной и странной (может, не такой уж несуразной и странной?) истории установки «Лотос». Да, я все меньше удивляюсь таким историям, а также подобным хозяйственным и руководящим ситуациям: горько, но они приживаются у нас и все чаще заставляют думать о катастрофах.
ТРЕТЬЕ СЦЕНАРНОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ
СЛОМ
Сверкает и жужжит листва тополей.
Заводское старинное здание — кирпичная кладка цвета черноватой вишни.
Коридор. На стенах копоть и пыль.
Глазок в стальной двери.
Касьянов заглядывает в глазок.
За стальным столом, перед пустыми рядами стальных скамеек, сидит Лалевич.
Касьянов входит в помещение, садится на ближнюю к столу скамейку. Так и не подняв головы, Лалевич говорит ему (в тоне полная отрешенность):
— Я сложил с себя обязанности начальника цеха.
— И все ж я к вам, товарищ Лалевич.
— Зачем?
— Мне предложили ваше место.
Лалевич поднимает удивленные глаза.
— Когда-нибудь вы задумывались, — спрашивает он, — как маленький кусочек планеты становится метеоритом?
— Вы к чему?
— Я уже ни к чему. Имя-отчество?
— Марат Денисович.
— Фамилия?
— Касьянов. Член партии. Имел взыскание. Служил в Советской Армии. Бывал за границей. Женат. Не судился.
— Здоровье?
— Масло коровье.
— Серьезно.
— Было.
— Самостоятельность?
— Слишком самостоятельный.
— Образование?
— Высшее и разное. Кандидат технических наук.
— Цех принимать не советую.
— Почему вы отказались от должности?
— Поднялся из формовщиков и возвращаюсь в формовщики.
— Уходите на рабочее место?! Не потянете.
— Не потяну, значит, протяну.
— У вас, по моим сведениям, передовой цех?
— Искусство делать план. Не обещаю, Марат Денисович, что вы тоже сумеете делать план.
К тому же вишневому зданию идут трое рабочих. Коренником на полкорпуса впереди двух других шагает бригадир слесарей Кондрат. Погожий день и особое задание, полученное от самого главного инженера Мезенцева, настроили его на торжественный лад.
— Сотворим пустыню Кара-Кум! — кричит он, притискивая к бокам своих пристяжных спутников.
Маленький, по-монгольски скуластый, говорит:
— Эх, завалиться бы сейчас в тень, придавить минуток шестьсот.
Третий — юноша с длинными, до плеч, волосами — спрашивает коренника:
— Кондрат, он как сказал: разобрать литейную установку или сломать?
— Сотворим пустыню Кара-Кум.
— Я слыхал, будто бы эта установка уникальная.
— Бей, круши, не давай опомниться.
Разливщики Булейко и Самохин несут ковш с дюралюминием. Булейко заметил, что Кондрат присоединяет шланг пневматического молотка, к воздухопроводу. Самохин сердится, что Булейко сбавил поступь.
Когда они заливают дюралюминий в форму, Кондрат пытается отыскать паз в кладке, чтобы начать ее разрушение. Кладка добротная: некуда приткнуть носок зубила, и тогда Кондрат притыкает зубило к шву между кирпичами.
Дыдыканье молотка. Из-под зубила вьется пыль. Булейко задерживает заливку. Его напарник рявкает:
— Брак, черт побери, получится!
Булейко давит ручки вниз, ставит ковш на пол, бежит к литейной установке.
Кондрат опять притыкает зубило к шву, яростно давит.
Булейко оттаскивает его в сторону. Кондрат ярится, прет на Булейко, наставив на него, как штык, зубило.
— Взбесился, чи шо? — кричит Булейко, отступая.
— Приказ главного инженера.
— Главный того... — Булейко крутит согнутым указательным пальцем у виска.
Кондрат предупреждает Булейку:
— Не мешай — продолблю.
— Самохин... — Булейко делает жест в сторону Кондрата. — Держи.
Булейко бежит к воздухопроводу. Кондрат было бросается за ним, но на нем повисает Самохин.
С клещеватым Самохиным на загорбке Кондрат подбегает к воздухопроводу, но поздно: Булейко успел отключить молоток от воздушной «нитки».
Лалевич с Касьяновым наблюдали и за тем, как орудовал Кондрат молотком, и за тем, как ему помешали разливщики.
— Ну-к зови начальство, — грозно обратился Кондрат к Булейко.
Самохин, все еще виснувший на нем, сказал тоном забавника:
— Начальство — тю-тю, у нас коллективное руководство.
Кондрат принялся скакать, стряхивая Самохина с себя. Хохочут плавильщики, разливщики, формовщики, наждачницы, стянувшиеся к литейной машине.
К ним подошли Лалевич и Касьянов.
— Начальник, — тяжело дыша, обратился к Лалевичу Кондрат, — я человек подневольный.
Лалевич вскинул плечи, как бы недоумевая и вместе с тем не протестуя.
Он молчал, и все молчали.
Кондрат отнял кувалду у своего монголоватого товарища.
Касьянов спросил Кондрата:
— Что, собственно, происходит?
— Главный велел ликвиднуть, как класс, ту сооружению, — показывает на литейную машину. — Ваши работяги наскакивают.
Б у л е й к о. Машина новая. Во! Творческая группа у нас при заводе имеется. Группа «Искатель». Инженеры, из рабочих имеются. Персонально я — разливщик Булейко. Вы не из горкома?
К а с ь я н о в. Нет.
Разливщик Копырный, пожилой, с темным от формовочной массы лицом, выступил из-за Кондрата.
— Грамотная машина. Самолет Туполева взять, «Боинг» тот же — с этими аппаратами она потягается. Огромная сложность. Одних наладчиков подготовить — год, не меньше, надо потратить. Молодежь требуется. Наш цех молодежь не жалует — тяжелый. А которые появляются — из бывших заключенных, уровень не тот. Не зря говорится: всякому овощу — свое время.
С а м о х и н. «Лотос» называется установка. Работает, м-му, красиво!
К а с ь я н о в. Можете продемонстрировать?
Лалевич покрутил туловищем, выражая неохоту: дескать, бесполезно.
Касьянов идет к литейной машине, рабочие — вслед за ним. Лалевич, постояв в одиночестве, тоже идет туда. Люди расступаются. Лалевич встает к пульту машины.
Красиво смыкание стальных блестящих лепестков в подобие лотоса! Едва лепестки замирают (ниже, внутри формы, опрокинутое их повторение), смутно слышится пневматический всос, затем, в миг расхождения лепестков, на ленту конвейера, крытую асбестом, выскальзывает серебристая деталь.
К пульту, лавируя между рабочими, пробирается инженер Нареченис. Он руководитель группы «Искатель».
Б у л е й к о (Нареченису, кивнув на Кондрата и его напарников). Разрушители... Альгис Юргисович, надо установить дежурство.
Н а р е ч е н и с. Пусть ломают. За крупное техническое преступление кого угодно засудят.
Л а л е в и ч (не верит в серьезность его слов). Одуванчик.
К о п ы р н ы й. Товарищ Нареченис, наставите литейных машин... Рабочим-то куда деваться? Формовщикам, обрубщикам, модельщикам, разливщикам? На другой завод? Другого нет. Я семь лет возле металла жарюсь. Еще три года — и стаж горячий выработаю. В пятьдесят cтал бы получать пенсию. Из-за вашей машины хоть в другой город переезжай.
Н а р е ч е н и с. У нас не капитализм. В плавильщики переведем, в сталевары. Места найдутся. Литейные машины потребуют дополнительный металл.
К о п ы р н ы й. Большинство, как я, в возрасте. Переучиваться поздно. Не всех по здоровью на новые работы возьмут. Есть силикозники, есть тэбэцэшники. Почва для ваших машин не подоспела.
Н а р е ч е н и с. Почву готовят администраторы. Семен Серафимович, реально то, о чем он говорит?
