Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин
— Моя хата с краю, товарищ начальник. Я тракторист, а не навальщик, — спокойно ответил краснолицый детина и широко зевнул.
— В таком случае я отдам распоряжение нормировщику, — спокойно заметил Павел, — чтобы он увеличил трактористам норму вывозки.
— А это почему?
— Потому, что в вашу норму входит как погрузка, так и разгрузка прицепа. Или не знали? — сощурив глаза насмешливо спросил Павел.
Он сделал несколько шагов и оглянулся. Тракторист в сердцах сплюнул, загасил цигарку. Соскочив с поленницы дров, он недовольно покосился в сторону навальщиков, потом взял вагу и подошел к ним.
— Взяли, ребята. Р-раз! Еще р-раз! Еще чуток!.. Добре.
— Видели орла, — Павел посмотрел на Верочку и кивнул в сторону тракториста.
— А у вас здорово получается! Это вы с каждым так беседуете?
Павел уловил в ее голосе иронию.
«Смеешься? — подумал он. — Что ж, в долгу оставаться не люблю!» — и ответил:
— С подчиненными получается. А вот с начальством… — Павел сделал паузу, по его губам скользнула ехидная улыбка, — никак договориться не могу.
— Вы имеете в виду моего отца? — вспыхнула Верочка.
— Вы догадливы, — довольный ее смущением, улыбнулся Павел.
Он замолчал, посмотрел долгим взглядом на работающих невдалеке лесорубов, и как бы схватив потерянную мысль, быстро повернулся к Верочке.
— Вы упрекнули меня в безобразной организации работ, — сказал он. — Молчу — в цель попали. Но скажите, что бы вы делали на моем месте, если бы на ваши протесты директор отвечал: «Когда станете хозяином, тогда будете указывать и делать по-своему. А сейчас мне кубики давайте!» А?
— Этого папа не мог сказать! — горячо возразила Верочка.
Павел болезненно поморщился, пожал плечами.
— Разуверять не буду, Вера Михайловна, — спокойно сказал он, — думаю, время лучше меня это сделает.
Девушка окинула его негодующим взором и отвернулась.
7
— Береги-ись!..
Спиленная сосна, треща сучьями, повалилась на землю, лес гулко отозвался эхом. Через минуту последовала вторая сосна, упала накрест третья…
Павел свернул на делянку Верхутина и, познакомив спутницу со звеньевым, удовлетворенно оглядел работающих лесорубов. Здесь правила техники безопасности соблюдались.
— Как дела, Гриша? — спросил Верхутина Павел.
— Лучше. Я с Уральцевым валю с корня, Веселов — разметчиком на разделке, двое — на обрубке и уборке сучьев.
— Получается?
Верхутин улыбнулся, кивнул на образовавшийся на пасеке завал из сваленных деревьев.
— До вечера разделывать им хватит, — показал на своих товарищей. — А мы с Николаем еще столько же свалим, и с утра всем сразу работа. И удобнее звеном, чем парами — никого не пришибешь!
— Значит, и без директора можно избавиться от безобразия? — кольнула Верочка.
Верхутин непонимающе переводил взгляд с Леснова на Заневскую, Павел добродушно усмехался.
— Можно, Вера Михайловна, можно. Только старое надо ломать.
— Кто же вам мешает?
Павел загадочно молчал.
— Так здесь нет ничего нового, — сказал Верхутин. — Всем известно, что в артели — и ели и пели, а в одиночку — вздыхаешь всю ночку!
Павел задумался, машинально достал блокнот, карандаш и, нарисовав какую-то схему, протянул Верхутину.
— Видишь?
— Да.
— Понимаешь?
— Нет.
— Это схема сквозного метода. Постой, постой, выслушай, — поспешил Павел, заметив, что Верхутин хочет что-то сказать. — Так вот. Ты заготовил звеном древесину, вечером сдал ее приемщику. Тот принял, а завтра навальщики станут грузить ее на прицепы, и трактористы отвезут на лесосклад. Так?
— А при сквозном методе как? — Верхутин взглядом показал на схему и, завернув цигарку, протянул кисет Павлу.
— При сквозном навальщиков не будет, и контролер-приемщик к тебе принимать не придет…
— Выходит, я ему должен сам везти? — усмехнулся Верхутин.
— Вот-вот, — обрадовался Павел и прикурил от поданной спички. — В сквозных звеньях не пять-восемь человек, а десять-пятнадцать. Сюда войдут и трактористы. Расстановка людей примерно такая же, но дрова, рудстойку[2] и прочее вы в поленницы не складываете. Значит…
— Экономятся время и сила? — понял Верхутин.
— Верно. А когда приезжает тракторист, сучкорубы быстро грузят прицеп тем, что заготовлено, и он сдает древесину приемщику на складе.
— Выходит, обязанности навальщиков станут выполнять сучкорубы и обмана уже не будет. Одну и ту же поленницу второй раз приемщику не сдадут…
«Как будто дело стоящее», — думал Верхутин, глядя на схему. Потом спросил:
— А вы, Павел Владимирович, директору говорили?
Павел сделал рукой пренебрежительный жест.
— Говорил… Правда, разговор был неофициальный. Сделайте, мол, схему, расчеты, что бы все видно было, что да как, тогда и поговорим. А то перестроишь, а ничего не выйдет, леспромхоз и так еле-еле в план укладывается…
Верхутин хмурился, и трудно было понять, кого он осуждает; Верочка покраснела, окинула Павла враждебным взглядом.
«Отец прав, — думала она, — разве можно принять какое бы то ни было предложение, не взвесив и не обдумав его!..»
Вдруг раздался встревоженный крик:
— Верху-утин!.. Нет ли у вас бинта или чистой тряпки?
— Что случилось? — встрепенулся Павел, быстро поднимаясь и идя навстречу подбегавшему лесорубу.
— Павел Владимирович… ногу… топором ногу у нас в звене один разрубил…
— Ногу? Как?
— А так… Обрубал сучки, а ногой уперся в ствол. Ударил по сучку, а сучок-то гнилой, и по ноге ниже колена…
— Сильно разрубил? — вмешалась в разговор Верочка.
— Си-ильно! Кровищи больно много.
«И у меня нет бинта, что делать?» — с отчаянием подумала девушка, ругая себя за оплошность.
— Вот что, парень, — сказал Павел, — беги в конторку, там аптечка… кажется есть
