Евгений Дубровин - Курортное приключение
– Директором ты никогда не станешь.
– Ты помешаешь?
– Да.
– И жену отобьешь?
– Жена мне твоя не нужна.
Холин промолчал.
– Знаю… нашел… Чужую невесту, – Лукашов кивнул в сторону Натурального доцента. – И не стыдно?
– А тебе не стыдно?
– Мне – нет. Я бессовестный. И в этом моя сила, Холин. Знаешь, почему ты проиграл, Холин? Потому что ты все близко принимаешь к сердцу. Вот ты потому и проиграл. А я выиграл, ибо мне на все наплевать. Я равнодушный, Холин. Равнодушные долго живут и чаще выигрывают. А принимаешь ты, Холин, все близко к сердцу, потому что ты ЧЕЛОВЕК С ЧЕРНОЙ ДЫРОЙ. Ты обгорел до самого сердца, Холин, ничто твое сердце не защищает. Оно бьется на ветру, поливается дождем, засыпается снегом и обжигается солнцем. Вот ты и сгорел, Холин.
– Я еще не сгорел…
– Сгорел… сгорел… – Лукашов кивнул Натуральному доценту.
ТОТ МОЛЧА ВЫНУЛ ИЗ КАРМАНА РОГАТКУ.
– Ага! Я понял! Мне все снится! – радостно закричал Холин. – Это я во сне!
– А ты докажи, – спокойно сказал Лукашов и вытащил из-за пояса длинный широкий нож, почти тесак.
– Одну минутку… Одну минуточку… Дайте подумать… Ага… вот… Натуральный доцент лохматый… Я видел на стекле… И раньше видел… в больнице… Он не может быть лысым… Значит, мне все снится…
– Почему же это не может? – усмехнулся Натуральный доцент. – Я облучился на производстве и ношу парик, – доцент достал из кармана лохматую шапку. – Ну что теперь скажешь?
– Этого не может быть!
– Этого не может быть, потому что этого не может быть, – опять усмехнулся Натуральный доцент и потянулся рогаткой к горлу Холина.
– Подожди… – прохрипел Холин. – Еще…
– Ну? Мы ждем… – Лукашов взял висящее на спинке кровати полотенце и намотал на правую руку.
– Зачем… полотенце?
– А чтобы не забрызгаться… Вспомнил?
– Полотенце… его не было, – прошептал Холин.
– Врешь, было. У тебя на голове лежало, а потом она перевесила на спинку. Верно?
– Верно… Но я не видел, чтобы она на спинку…
– Надо было видеть. Больше ничего не вспомнил?
– Подожди…
– Все, Холин. На этот раз ты дал промашку. Не запомнил детали. Давай, доцент, – Лукашов мотнул головой.
Натуральный доцент подошел крадущимися шагами и вдруг рывком прижал рогатку к горлу Холина.
– Вот тебе и все, БАЛАМУТ.
– Я… не… баламут… – удалось выдавить Николаю Егоровичу.
– Баламут, – сказал Лукашов. – Это ты точно слово нашел, доцент… Взбаламутил нас всех.
Лукашов размахнулся обмотанной полотенцем рукой и всадил нож Холину в сердце.
…Когда Жора вошел в комнату, Холин был уже десять минут как мертв.
