Л. Пантелеев - Том 4. Наша Маша. Литературные портреты
28.10.60.
Семь градусов мороза.
Настоящее зимнее утро.
Пасмурно, падает снежок.
Машка отправилась с бабушкой на прогулку.
Папа на днях уезжает в Комарово и уже грустит.
29.10.60.
Обещал Машке показать «кино», но был в Союзе писателей на собрании, вернулся усталый. Весь вечер Машка ходила и канючила:
– Папочка, кино! Ты же обещал. Покажи кино!
Долго торговались, сколько фильмов показать и какие. Папа рассчитывал показать два. Машка отгибала четыре пальца и говорила:
– Три!..
30.10.60.
Принесла красивую игрушечную собаку – подарок Екатерины Ивановны Шварц. Спрашиваю:
– Как зовут вашу собаку?
– Ее зовут Жулька. Вот у нее наперсток. Красивый?
– Что-о! Какой наперсток? Ошейник это!
Спохватилась:
– Да, да. Ошейник, а не наперсток! Правильно.
1.11.60.
Вечером ходили на прогулку. Дошли до петровского домика. Машке очень понравилось, когда я сказал, что в домике еще домик – как маленькая матрешка в большой матрешке.
На обратном пути показал ей каланчу, рассказал про пожарных. Через пять минут встретили пожарную красную машину, возвращавшуюся домой.
А позже, уже дома, Маша рассказывала мне что-то, импровизировала – и говорит:
– Они бегут, шумят, каланчат…
По-видимому, этим глаголом она хотела обозначить тот какофонический шум, который производят пожарные машины, когда летят на пожар.
2.11.60.
После обеда бегает по всем комнатам:
– Спасибо, бабушка! Папочка, спасибо! Спасибо, тетя Минзамал!..
Вчера прибегает на кухню, тети Минзамал там нет, она в ванной.
У закрытой двери:
– Тетя Минзамал, спасибо! Ты что там делаешь, тетя Минзамал?
– Барахло стираю.
– Что-о? Тебя кто научил так говорить? Что еще за «барахло»?!
3.11.60.
Уезжаю в Комарово. До свиданья, доченька! Ау!
Пишет мама
4 ГОДА 3 МЕСЯЦА
10.11.60.
Уже неделя, как уехал наш папа.
Маша через день получает от него письма. В письмах, между прочим, папа посылает ей упражнения по русскому языку. Каждый день мы занимаемся с нею минут по двадцать-тридцать.
Сегодня во время занятий вошла бабушка:
– Не достаточно ли вам заниматься?
– Нет, милая бабушка, не достаточно. Мы занимаемся всего пятнадцать минут.
Не успела сказать это, входит Минзамал:
– Ну, хватит вам мучить маленького ребенка.
Мама немножко рассердилась, но потом поняла, чем была огорчена бабушка. Мама не педагог, ей не хватает терпения и выдержки. Она не заметила, как во время урока назвала Машу тупицей. Каюсь, виновата, больше никогда этого не случится.
11.11.60.
Занимаемся с ней каждый день по полчаса. Но она и сама при каждом удобном случае «читает» или складывает слова. Впрочем, я напрасно взяла в кавычки слово читает. Она свободно читает вторую папину книгу, под названием «Девочки». Там, в этой крохотной книжечке, папа нарисовал разных девочек и каждой дал имя. Маша читает и подряд и вразбивку. Конечно, тут играет роль зрительная память. Видит рисунок и говорит: «Вера, Оля, Наташа». Но я попробовала – написала на отдельном листочке: «Наташа, Маня, Оля». Не сразу, но прочла. Папа это хорошо придумал, заниматься ей интересно. Не только не приходится принуждать – сама просит:
«Давай, мама, сложим слова!»
12.11.60.
Очень ей нравится книжка «Приключения Пифа». Всегда слушает с удовольствием, смеется. Читала ей еще «Человека рассеянного». После этого целый вечер ни к селу ни к городу, к месту и не к месту говорила «вот уже вторые сутки»:
«Вот уже вторые сутки я не сплю». «Вот уже вторые сутки я сижу на горшке».
13.11.60.
Забыла записать: от нас ушла тетя Минзамал. Никто, кроме Маши, ее не жалеет, не оплакивает. А ведь Минзамал не очень хорошо, сухо, даже недоброжелательно относилась к Машке. А Маша – чистая душа – не замечала этого и привязалась к этой сердитой, сварливой, временами грубой женщине. Папа уверяет, что Минзамал человек не только очень хороший, но даже героический. Ведь она работала у нас, чтобы помочь детям (Аллочке и Вене), у которых когда-то служила в няньках. Все до копеечки туда относила. А там на нее и сейчас смотрят как на няньку и даже в выходные дни, когда она приходит к ним отдохнуть, заставляют работать. И все это она безропотно переносит – только бы позволили ей общаться с ее ненаглядным Венечкой.
15.11.60.
Папа прислал Маше в коробке из-под мармелада 4 ракушки, 7 конфетин и маленькую бутылочку с понарошными витаминами для кукол. И – самое интересное – крохотную самодельную книжечку «Мальчики».
К моему удивлению, больше половины имен этих мальчиков Маша прочла самостоятельно и очень свободно. Мне кажется, она читает первую букву и догадывается, как зовут мальчика. Потому что, когда я отдельно написала слог НЯ и слог ВА, она молчала, а ВАНЯ прочла бегло. Сержусь, когда она не может прочесть что-нибудь, хотя сердиться не следует: ей четыре года, успеет еще, научится. И папа нам сколько раз говорил и писал: не надо форсировать. А сам все-таки форсирует: что ни день, приходят от него по почте все новые и новые уроки.
. . . . .
Играла с бабушкой в «Снегурочку». Играла с азартом, повторила всю сказку пять раз.
– Лепите меня! – кричала она. – Лепите меня из снега!..
17.11.60.
Я крепко спала, когда – в шестом часу утра – она перелезла через стенку своей кровати и ворвалась ко мне на тахту с таким шумом и криком, что я сразу проснулась и у меня даже сердце забилось.
– Мамочка, с добрым утром, ты знаешь, какой я сейчас сон видела!..
– Никаких снов, Маша! Что это такое? Еще рано. Сейчас же ложись и спи!
– Нет, я больше не хочу спать. Зажги свет, мама…
– Я тебе сказала, что еще рано! Ты мало спала, поспи еще немного.
– Я не хочу лежать в темноте.
– А ты не лежи, а спи.
– Не хочу больше спать…
А сама вовсю зевает. Лежит и хнычет.
– Хорошо, Маша. Больше ты ко мне по утрам не приходи. Я не люблю детей, которые так себя ведут.
– Как ведут?
– Ты сама знаешь – как. Хорошие девочки, когда просыпаются и видят, что дома кто-нибудь спит, ходят на цыпочках и говорят шепотом. Если они уже выспались, они встают и одеваются тихо. Они понимают, что мама за день устает и надо дать ей покой.
Наконец подействовало:
– Хорошо, мама, теперь я буду тихо лежать.
И вот тут началось.
Через полминуты слышу:
– Мамочка, спи, пожалуйста, закрой глазки.
Я закрыла глаза, думала, она успокоится и уснет. Лежит тихо, не разговаривает. Но поминутно привстает и заботливо укрывает меня одеялом. При этом шепотом говорит:
– Мамочка, ты спи, я покрываю тебя, чтобы ты не простудилась.
Еще через полминуты:
– Мамочка, спи, пожалуйста. Я теперь всегда буду лежать тихо…
И в самом деле – минута полной тишины. Потом опять слышу ее шепот:
– Мама, ты вчера устала, да? Ты лежи сегодня, хорошо? Я кормить тебя буду в кроватке.
Я лежу с закрытыми глазами.
– Мамочка, ты спишь? Может быть, ты сон какой-нибудь видишь? Может быть, меня во сне видишь? Или моих кукол? Или хулигана Андрюшу? Ай, мама, как мне скучно, когда ты спишь!
Стараясь не шуметь, тянется и берет со столика журнал.
– Ты, мамочка, спи, а я почитаю. Хорошо, что я читать умею.
Жду, что будет дальше.
– Гм. Что такое? Ничего не понимаю, что написано. Ни одной буквы не видно. Даже твердого знака не видно.
Кладет журнал на место. Некоторое время тихо. Потом вдруг лихорадочный шепот, как-будто фонтан забил:
– Саша, Маша, Андрюша, Митя, Павлик, Лена, Катя.
Это из тех игрушечных книжек, которые сделал и прислал папа.
Ничего не поделаешь, пришлось чуть свет подниматься и делать с Машкой гимнастику.
18.11.60.
Искали зимнее пальто. Выходим из универмага, мне Маша говорит:
– Мамочка, если пальто не купили, может быть, пирожков купишь?
Пишет папа
19.11.60.
Сегодня утром была с мамой в Зоологическом саду. Видела маленьких бегемотиков, кенгуру, зебру, обезьянок. Про обезьянок рассказывали мне и Маша и Элико…
Там в одной клетке сидели папа, мама и маленький детеныш. Служительница принесла яйца. Кинула одно яйцо, его схватил отец, очистил, раскрошил, но есть не стал. Кинули второе яйцо, и это тоже захватил эгоист отец. Тогда служительница железным шестом загнала самца в угол и протянула третье яйцо матери. Та взяла, очистила яйцо и стала кормить ребенка. Машка с умилением наблюдала эту сцену, а когда отец не дал обезьянышу поесть, удивилась и огорчилась:
