Тихая заводь - Владимир Федорович Попов
— Иначе осколки полетят, — понимающе добавил один из рабочих. — А скорость у них как бы не поболе, чем у пули, — и до поселка достанут.
— Лишь бы не в задницу кому-нибудь, — глубокомысленно изрек другой.
В том, что диск будет резать, Николай нисколько не сомневался, а вот с какой скоростью, как быстро будет изнашиваться и окажется ли этот способ эффективным — этого он определить не мог — в промышленности такой пилы для резки холодного металла не было. Не удержав тревожного вздоха, скомандовал:
— Поехали!
Рабочие подняли двенадцатиметровый рельс, положили его на раму, потом на упоры и стали медленно надвигать на диск.
Все, кто был рядом, замерли в тревожном ожидании.
Рельс коснулся своей подошвой диска, и мгновенно вверх взвился сноп искр. «От чего искры? От рельса или от диска? — силился понять Николай. — Может, диска и хватит всего на один рельс, а то и на один заход? Тогда всей затее грош цена». Пригляделся. Врезаясь в металл, диск по-прежнему оставался черным, поскольку на такой скорости мгновенно охлаждается воздухом.
Кто-то рядом зычно потянул носом.
— Подошву рельса хорошо режет, а вот головку как возьмет…
Однако, голосисто повизгивая, диск легко прошел головку, оставшуюся часть подошвы, и кусок рельса отделился.
Считанные секунды показались Николаю невероятно долгими — так томительно было ждать, чем кончится эта затея.
Электрик остановил мотор, все принялись осматривать диск. Износ был минимальный, даже замером установить его не удалось.
— Ну вот и вся недолга! — торжественно произнес бригадир рубщиков. О его стаже можно было судить не столько по возрасту, сколько по многочисленным шрамам на лице, оставленным отлетавшими осколками.
Сняв кепку, он низко поклонился Балатьеву, тряхнул его руку своей изработанной, в бугроватых мозолях рукой и, отойдя, добавил:
— За день так молотом намахаешься, что домой как мякина плетешься. А дома-то еще сено косить или в огороде ковыряться.
— Еще раз напоминаю: не допускайте перекосов, — предупредил рубщиков Балатьев. И отдельно электрику: — Переключите мотор в обратную сторону.
Электрик передернул плечами.
— А какая разница?
— Искры вниз будут лететь, под стойку, и осколки туда же в случае чего, а не в белый свет.
Весть о чуде быстро разошлась по цехам, достигла заводоуправления, и от любопытных не было отбоя. Рубщики сами толком не понимали, почему рельс режет тонюсенькая пила, но, когда их спрашивали об этом, отвечали с достоинством: «На то и пила, чтоб резать». Немыслимой штуковиной заинтересовались и служащие главной конторы, и начальник отдела кадров, и сотрудники бухгалтерии, и особенно ко всему равнодушный главбух, учуявший, что вот тут он уж воспользуется своим правом снизить расценки, потому что рубщики, по существу, превратились в резчиков, и производительность у них возрастает. Однако Балатьев быстро охладил его пыл.
— Нет! И чтоб впредь никаких разговоров на сей счет я не слышал!
Кто только не приходил в этот день на установку. Не побывал на ней лишь Кроханов. И не потому, что не хотел отдать должное Балатьеву. Удерживало другое соображение: не исключено, что на первых порах произойдет несчастный случай, и пусть за него отдувается Балатьев. Его выдумка — на нем и ответственность. Попробуй доказать потом, что директор был в курсе. Письменного распоряжения нет, а что по телефону разрешил, от этого ничего не стоит отпереться — свидетелей-то чертма. И строителям никаких указаний не давал. Передал через Балатьева — так и это еще доказать нужно. Чечулин Иустин против него не пойдет, он лучше других знает, чем такое может кончиться. Это Балатьеву зеленому невдомек. Но ничего. Придет время — поймет. На своей шкуре почувствует.
К концу смены на шихтовый двор забежала Светлана. Постояла среди зевак, послушала, что говорили про Балатьева, порадовалась за него и решила пойти в цех, чтобы рассказать Николаю, сколь восторженно приняли люди его нововведение.
Как на грех, в кабинете его не оказалось, не было и у печей, и в разливочном пролете, где пыхтели паровые крапы, снимая изложницы с раскаленных слитков. Подождав немного, Светлана направилась к проходным воротам. И вдруг ее окликнул сильный женский голос:
— Эй, гражданочка!
Оглянулась. К ней ходко шла какая-то работница, пышнотелая, пышногрудая, лукавоглазая, с закопченным лицом. Оно показалось Светлане знакомым. Где-то встречала эту женщину, как встречала многих в поселке, не зная, кто они.
Запыхавшись не то от быстрой ходьбы, не то от волнения, незнакомка победительно выпалила:
— Ты в нашу с Николай Сергейчем жизню не встревай! Спелись мы уже. Поняла? А клеиться будешь — волосы оборву! Хоть бы телом обросла, заморыш! — И зашлась от смеха, то убавляя, то прибавляя голос.
От этих грубых, язвительных слов, от взгляда, полного превосходства, от издевательского смешка у Светланы отнялся язык, а по телу пошла дрожь.
Красотка тем временем выламывалась перед ней. То руки упрет в крутые бедра, то ногу выставит, то голову закинет. Торжествующе поблескивая глазами, она ждала. Чего? Что Светлана набросится на нее и даст повод для потасовки? Возможно. А может, просто хотела покуражиться, насладиться своей затеей.
Постояв обессиленно, Светлана повернулась и неверными шагами, испытывая неодолимую тяжесть в ногах, словно какая-то сила тянула ее книзу, побрела прочь по направлению к проходной, ничего перед собой не видя, думая только об одном: как бы не упасть, а если упасть, то хоть не на виду у этой вертихвостки.
«Вот почему такое четкое „нет“, — твердила она про себя. — Дурочка, несмышленыш, размечталась: Коля такой, Коля сякой. А он самый заурядный бабник. Подобрал экземплярчик…»
Представила себе Николая в жарких объятиях этой женщины, вспомнила свои поцелуи и почувствовала тошноту. Кому поверила? Пошляку, для которого высокие слова — только маскировка. Инстинктивно вытерла тыльной стороной руки губы, словно стирая его поцелуи, постояла, отдышалась и, миновав проходную, решительно зашагала по улице.
Нежданно-негаданно перед ней как из-под земли вырос Николай.
— Куда и откуда, Светланка?
Худшего момента для встречи нельзя было и придумать.
— Отстаньте! — негодующе выкрикнула Светлана. Глаза ее смотрели настороженно и дико, как у испуганного лесного зверька.
— Ты что?.. Что с тобой?..
— Что со мной?.. Вы еще спрашиваете — что? Наглец! — Светлана резко повернулась и быстро, словно ее стеганули, прошла мимо, оставив Николая в полной растерянности.
В приемной трезвонил телефон. Уверенная, что Николай не мог дойти до цеха так быстро, Светлана подняла трубку.
— Светочка, дорогая… — Голос Николая срывался. — Я не могу понять. Об…
Телефон зазвонил снова и звонил упорно, долго. Внутренний голос повелевал Светлане быть стойкой, непреклонной, не поддаваться лицемерным увещеваниям и
