Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
— Тогда и я позвоню, — сказал Сева. — Мне, кажется, в командировку надо бы поехать…
По давно не чиненному шоссе с остатками асфальта они пошли куда-то мимо заколоченных дач, а то и мимо вполне жилых домиков — поселок этот был не совсем дачный, но и не совсем рабочий, а так себе — помесь… Открыли калитку и по дорожке пошли к самой обычной даче, пожалуй, даже похожей на Севину. Какой-то человек окапывал яблоню.
— Здравствуйте, — сказал Сева. — У вас телефон сегодня работает?
— Работает, — ответил человек, продолжая копать.
— А нам по пятнадцать разменяют?
— Разменяют, заходите.
Они поднялись на террасу, и здесь Потапов увидел стеклянную вывеску, удостоверяющую, что это не прибежавшая сюда Севкина дача, а отделение связи номер такой-то. Внутри действительно оказалась почта — как в Москве, как везде. И пахло почтой. Только все было в уменьшенном размере. Они наменяли себе пятнашек. Автомат висел тут же, на стене, без всякой кабинки.
— Ну звони, — сказал Сева быстро и вышел.
У него было три звонка. Маме, в контору и теще. Он сунул в живот автомату пятнадцать копеек… Гудок недопел и одного раза, а Ленуля уже сняла трубку: «Добрый день»… Ленуля кроме всех прочих своих достоинств обладала и еще одним — она была мастером общаться по телефону. Четверть, а может быть, и треть своей жизни она проводила в телефонных разговорах. У нее имелся свой телефонный стиль, как бы свой почерк. Кроме того, она умела видеть сквозь провода и непроницаемые телефонные аппараты. Потапов убеждался в этом не раз! И сейчас ему немного даже страшновато стало, что Ленуля сумеет разглядеть его в нелепом дачном маскараде.
— Добрый день! — повторила она, подбавив на всякий случай еще немного обаяния, потому что вдруг звонил какой-нибудь приятный мужчина и не по делу.
— Это я, Ленуль. Привет.
О боже, как трудно ей было разговаривать! И тут нечего обижаться, тут надо только понять! Потапов доводился ей и другом и начальником. И в то же время Порохов, новый их Генеральный, мог вот прямо сейчас снять трубку — понравится ли ему этот разговор?.. Лена сделала паузу, во время которой Потапов успел понять все ее страхи. И, наверное, Лена поняла, что он все понял.
— В самых кратких чертах, — сказал Потапов.
— Хорошо… Пока ничего не ясно. Разбираться уже поехали. Сергей Николаича отправляют в санаторий, вернее, в какую-то загородную больницу. Через неделю. Просил тебя…
— Нет, Лен. Скажи, у меня грипп, боюсь заразить… Не готов я… — Лена ничего на это ему не ответила, и тогда Потапов сказал: — Уже слух обо мне прошел по всей Руси великой?
— Да… Тебе можно позвонить?
— Я за городом. Я сам позвоню. Все?
— Угу.
— Ну тогда пока. Целую.
И сразу, пока остался запал от Лениного разговора, — теще! И только просил судьбу, чтобы не подошел тесть!
С тестем у них, что называется, издревле сложились особые отношения некоей мужской солидарности. Тесть был человек военный (отставка тут роли не играла), то есть в свободное время любил сугубо мужскую компанию, любил глухую накуренность полночного преферанса, немудрящую закуску, которая вполне уютно чувствует себя на расстеленной газете, любил разговор о давно прошедших фронтовых делах… Он был танкистом, ходил с черной повязкой на глазу, его ранило на Курской дуге. Сорок лет он таскал в себе осколки от немецкого снаряда.
Тесть любил уводить Потапова на балкон, а в «холодное время года» (тестево выражение) на кухню и там беседовать не торопясь, пока женщины (Элка и теща) перемалывали свое… У них как-то не очень складывалось с разветвленными разговорами. Больше просто покуривали, а то, глядишь, вынималась и потайная бутылочка. Где-то в середине их общения тесть всегда — но очень коротко, чтоб не ставить Потапова в неловкое положение, — касался его работы. Ну, в общем, полное взаимопонимание.
Но теперь все получалось настолько вверх ногами, настолько не укладывалось в рамки их отношений… В сущности, правильней всего было бы пока не встречаться. А поскольку никакого улучшения между Потаповым и Элкой не предвиделось, «пока» значило «никогда».
Вот с тещей ничего непредвиденного случиться не могло. Теща, как и все тещи мира (ну, или, скажем, как их огромное большинство), была необъективна, видела в Потапове лишь партнера по не очень удачному Эллочкиному браку со всеми вытекающими отсюда вздохами и тайными думами. Конечно, Танюля во многом сблизила их. Но сейчас уже сие не имело почти никакого значения.
Потапов знал это. И заранее все себе рассказал. Но хоть убейся — обидно было слышать холодную ее интонацию. Думалось: елки-палки, да что ж такое, а? Кажется, в первый раз за длинные одиннадцать лет он был абсолютно не виноват перед нею. Но оказывается, по тещиным представлениям все-таки виноват! С упорством всякой любящей мамы она просто держала сторону дочери.
Что ж делать! Скрепя сердце Потапов просто отцедил информацию: у Элки это серьезно, Танюля по-прежнему у тещи…
Тут он впервые сообразил, что, черт бы все побрал, но ведь я теперь алиментоплательщик — надо же на Танечку денег послать. Он спросил тещин индекс, и это, кстати, вовсе не показалось ей странным. Наверное, мысль о деньгах она давно уже держала в ближних ящиках своей памяти… А что тут, впрочем, особенного? Живут на одну пенсию.
— А ты разве к нам не заедешь? — спросила теща. В смысле: что, мол, тогда не нужен никакой индекс.
Нет, подумал Потапов, не заеду. И ответил так же, как Ленуле: я к этому пока не готов.
Затем он сидел минут десять, совершенно забыв о Севке и о почтовой девушке (кстати, довольно симпатичной), которая с определенным любопытством смотрела на обросшего, подозрительно одетого, но красивого мужика.
Не было сил у него на третий разговор, хоть вы кол на голове тешите! И он бы ни за что не стал звонить, но так и увидел мамино лицо: «Значит, на меня-то у тебя сил и не хватает?»
Он стал набирать номер, а сам быстро высчитывал, что маме известно, а что нет. Явно она звонила в контору — узнала про отпуск. Далее: звонила им домой — никто не подходит… Теще? Пожалуй, теще она не звонила — не те отношения. Стало быть, она ничего еще не знает. И не буду говорить, решил Потапов. Я к этому пока не готов!
— Мамочка, здравствуй! Пропащий сын… Да тут рыбалка, телефон за десять километров… Пришлось переплывать залив… Жутко холодная, ма! А чего не совершишь
