Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара
— Вас как, — спросил молчавший до сих пор Албогачиев, — до самой деревни или…
— Нет. Выйдем на развилке. Там пешком недалеко.
Албогачиев кивнул.
— Так мы что, — спросил, как бы очнувшись, Редозубов, — в Малую Кунду, товарищ капитан?
— Да.
— А я как раз должен был ехать туда сегодня утром. Костик сказал даже на оперативку утром не приходить… Да по тревоге ночью вызвали.
— А зачем должен был ехать?
— Условник бежал с «химии». Телеграмма пришла. Так вот он вроде бы оттуда, из этой деревни…
— Как фамилия? — спросил замполит.
— Кулигин… то ли Калугин… сейчас посмотрю… — Редозубов полез в карман за блокнотом.
— Может, Калабин?
— Да! Точно. Калабин Геннадий Александрович. Вы его знаете?
— Дело вел. Следователем еще был. А когда он бежал?
— Да уж с полмесяца… или больше… Это повторный запрос.
— И вы только теперь хватились?
— Не знаю… кажется, проверяли… Но теперь снова…
Проводников усмехнулся:
— Четко работаете, уголовный розыск. Беглец за вами не числится, так и трава не расти… Ладно, посмотрим…
УАЗ подходил к 27-му километру. Метрах в пятидесяти за километровым столбом вправо, к мастерскому участку, сворачивала однополосная ветка.
— Приехали, — сказал Албогачиев и убрал ногу с акселератора. — Может, хоть до стана вас подкинуть?
— Нет, выйдем здесь, — ответил замполит. — Тормози. — УАЗ встал на развилке. Замполит попрощался с водителем, взял с заднего сиденья свой портфель и вышел из машины.
— Пока, — сказал Редозубов. Алябе хмуро кивнул.
УАЗ свободно развернулся на магистрали. Они проводили его взглядом и направились по колее в сторону Малой Кунды, шагая каждый по следу кразовского колеса.
8
Замполит считал себя в некотором роде крестным отцом Редозубова, причем «крестины» состоялись при весьма своеобразных обстоятельствах. Обычно Проводников первый беседовал с принимаемыми на службу и затем выходил со своими соображениями к начальнику. В тот раз он только что вернулся с проводимого областным УВД десятидневного семинара и был тут же вызван к Волохину по поводу, как оказалось, приема на службу молодого человека на должность инспектора ГАИ.
Помимо кандидата на эту должность, в кабинете начальника сидел старший госавтоинспектор Нуждин, полный, чрезвычайно добродушный с виду капитан, известный среди местных водителей своей строгостью и справедливостью.
— Ну что ж, Григорий Михайлович, — сказал Волохин, — я согласен. Давайте представим нового сотрудника комиссару и…
— Да тут и представлять нечего, — с улыбкой заметил Нуждин. — Все как на ладони. Редозубов Валерий Николаевич. Образование среднее специальное — автомобильный техникум, как раз то, что нам нужно. Водитель первого класса. Служил на границе. Сержант. Отличник погранвойск. Ныне — ударник коммунистического труда. Заместитель командира спецдружины ГАИ. Знаю его отлично. Скажу так: готовый автоинспектор, остается только присвоить звание, а к самостоятельной работе может приступить хоть завтра. Думаю, все ясно!..
Замполит бегло просмотрел стандартную характеристику, направление райкома комсомола и задал показавшийся ему самому формальным, но обычный в таких случаях вопрос:
— Скажите, а что вас побудило пойти на службу в милицию?
Нуждин шумно вздохнул и откровенно-снисходительно усмехнулся: вечно эти замполиты пытаются выяснить то, что всем остальным и так давно ясно… да ясно и самим замполитам. Ну, спросил — сейчас услышишь: «Желаю принять участие… понимаю важность… чувствую необходимость… сознаю ответственность…».
Ответ, однако, прозвучал иначе:
— Лично меня ничего не побудило.
Волохин вскинул брови.
Нуждин торопливо вмешался:
— Валерий Романович, ну что тут…
— Минуту, — остановил его Проводников. — А как же вы в таком случае?..
— Меня направил райком комсомола.
— Это я понял, — кивнул Проводников. — Но сами-то вы желаете служить?
— Нет.
— Валерий! — вновь вмешался Нуждин. — Ведь мы с тобой договорились!..
— О чем договорились, Григорий Михайлович? — невозмутимо осведомился кандидат. — Вы сказали, что в ГАИ нужен инспектор и я подхожу по всем статьям. А Спирин сказал, что есть постановление и я, как комсомолец, обязан его выполнять. Вот и все… А о моих побуждениях, кажется, речи не было.
— Вот теперь ясно, — сказал Проводников. — У вас вопросов не будет, Владимир Афанасьевич? — Начальник райотдела покачал головой. — Подождите в коридоре, — обратился замполит к кандидату. Тот встал и, четко повернувшись через левое плечо, вышел, аккуратно притворив за собой дверь. — Вот теперь все ясно, — повторил замполит.
— Да, романтикой и не пахнет, — сказал, посмеиваясь, Волохин.
— Да при чем тут романтика, Владимир Афанасьевич! — едва ли не вскричал Нуждин и, с похвальной для своей комплекции живостью вскочив со стула, принялся расхаживать по кабинету: — Мало мы видали у нас романтиков! Ихней романтики хватает на неделю, максимум— на год, а потом романтика уходит, а больше ничего не остается! А этот, — указал на дверь, — трудяга! Он и без романтики потянет за четверых. Да, правильно! — продолжал он с горячностью, останавливаясь напротив замполита. — Он идет к нам не оттого, что ему некуда деваться! Такие люди везде на вес золота. Я его вот с таких пор, — показал он ладонью от пола, — знаю. С отцом его полвойны прошел. Что тот, что этот: честность, добросовестность, исполнительность, инициатива… Вот вы киваете, Валерий Романович, а сами небось думаете: «Городи, городи, старый хрыч, завелся с полоборота!» А для меня это не шуточки, товарищ замполит!
— Вы ошибаетесь, Григорий Михайлович, — сказал Проводников. — Я вас очень внимательно слушаю и вполне вам верю.
— Да, не шуточки, Валерий Романович… А вы знаете, с каким трудом мне удалось добиться, чтобы его отпустили из гаража? Там у них насчет него свои были планы. Никогда не хвалился, но на сей раз скажу: только благодаря моему авторитету, благодаря тому, что я для них сделал!.. Уж извините за нескромность, но я хочу, чтобы меня поняли… А Спирин?.. Прямо скажу: давно у нас не было такого комсомольского секретаря. Вот сразу разобрался, что к чему. Да мы с ним вдвоем столько сил положили!.. А теперь вы, Валерий Романович, на основании одного поверхностного знакомства делаете далеко идущие выводы! Да и скажу по совести, уж не взыщите: все эти вопросы насчет побуждений я бы оставил корреспондентам. Им что-то писать надо, вот они и выдумывают! А нам работать надо. Нам всякие побудительные мотивы разбирать недосуг. У меня все, товарищ капитан, — доложил он Волохину и сел, тяжело отдуваясь.
— Спасибо, — сказал, посмеиваясь, Волохин. — Ваша точка зрения руководству отдела ясна. Как думаешь, комиссар?
— Ясна, — подтвердил Проводников. — Действительно… парень, кажется, стоящий… Пограничник, отличник, ударник…
— Вот именно! — вставил Нуждин. — А то, что он ответил, так это ж понятно…
— А у нас, — продолжал Проводников, — некомплект в уголовном розыске… — Нуждин насторожился. — Короче, я решительно предлагаю зачислить его на должность инспектора ОУР. А в ГАИ, Григорий Михайлович, — повернулся он к изумленному автоинспектору, — мы с вами вместе подыщем человека…
Первое время Нуждин не находил что сказать.
— Да это же… что же… Владимир Афанасьевич, я категорически возражаю! И странно… со стороны замполита… не понимать важности службы ГАИ!.. Это же чистейший произвол! Владимир Афанасьевич, товарищ капитан, я вас прошу пресечь…
— Не знаю, не знаю… — посмеиваясь, отмахнулся Волохин. — Разбирайтесь сами с замполитом… И-и… хочешь дружеский совет, Григорий Михайлович? В другой раз, как человека найдешь, перед комиссаром так не расхваливай. А то у нас в розыске еще одного человека не хватает…
9
Лесовозная ветка, в отличие от магистрали, петляла, как река. Капитан и стажер в черных полушубках, в унтах, в заиндевевших шапках споро шагали по дороге, каждый по следу колеса. Теперь они были уже в пределах мастерского участка Новая Техника.
Короткий дневной путь зимнего солнца подходил к концу. Смеркалось, хотя не было еще и трех часов. К стану лесосечной бригады они подошли в густых сумерках, и оранжевые домики-вагончики показались темными глухими коробками.
Чуть выше стана из бора пробивался свет фар работающих на валке машин. По волокам ползли огоньки трелевщиков. У короткого штабеля глухо урчал челюстной погрузчик, с хрустом укладывая хлысты между кониками автопоезда.
Передохнув, капитан и стажер двинулись дальше.
К деревне они подошли уже при звездах. В пяти-шести избах светились сквозь замерзшие стекла керосиновые лампы, не оживляя, а лишь подчеркивая безлюдность полузаброшенного селения. Лучшие дома давно вывезли в поселок, да и там уже большинство из них пришло в негодность, а здесь… Почерневшие, покосившиеся избенки, казавшиеся особенно жалкими под яркими звездами: рухнувшие без хозяйского глаза дворовые постройки; даже собак слышно не было — то ли прибрали от мороза последние жители, то ли не осталось уж в деревне и собачьей души.
