Скорость - Анатолий Гаврилович Рыбин
— А как же! — воскликнул Сахаров. — Состав-то более десяти тысяч тонн весит. Цифра, как говорят, космическая. Такой на всей дороге еще не знали. Осветить нужно во всех красках.
— Правильно, — поддержал Кирюхин. — Печать — сила, знаете… — Он многозначительно оборвал фразу и заговорщически подмигнул повеселевшими глазами. — Словом, я за то, чтобы страна знала своих орлов!
— И тех, кто растит им крылья, — добавил Сахаров и улыбнулся, довольный удачно подвернувшейся фразой.
В комнату заглянула хозяйка Евдокия Ниловна, пожилая, неторопливая. Ее полное лицо с морщинками возле глаз было добрым, улыбающимся. Она пригласила гостей к столу.
Кирюхин в знак благодарности приложил руку к груди и первым направился в большую комнату. В дверях он стукнулся головой о притолоку. Почесывая ушибленное место, вслух пожалел, что в таком хорошем доме и вдруг низкие потолки. На это хозяин ответил шутливо:
— Мелкий мы народ, Сергей Сергеевич.
— Эге, мелкий! Звезды прямо с неба хватаете. Только начальник депо не признает вас. Говоря откровенно, не нравится мне его поведение, Роман Филиппович. Подумайте: навязал Дорпроекту свои дополнительные предложения по реконструкции цехов. А там приняли, увеличили смету. Вот чудаки!
— Так ведь к ремонту тепловозов готовиться нужно, — сказал Дубков, стараясь смягчить разговор.
— Да, нужно! — тряхнул бородой Кирюхин. — Но подготовка должна быть расчетливой, без ущерба для движения. А ваш Алтунин будто пожар тушит. Развернулся и хоть трава не расти.
— Но ведь проект-то утверждали умные люди, — вставил Сахаров, понимая, что разговор о начальнике депо касается в какой-то степени и его как секретаря парткома.
Кирюхин махнул рукой.
— Что проект! Теперь дело не в проекте, а в его осуществлении.
— А мы это понимаем, — с достоинством сказал Сахаров, — потому и нажимаем на «Стройтрест» со всех позиций.
— Вот, вот, — сделал большие глаза Кирюхин. — Вывели из строя цех, а больные паровозы стоят на улице.
— Уже не стоят, — внес поправку Сахаров. И тут же со всей серьезностью спросил: — Но ведь с вами-то начальник депо говорил о закрытии цеха? Согласие было?
— Безобразник ваш начальник депо, — вскипел Кирюхин. — Я действительно сказал ему, что можно начать работы. Но разве была необходимость выводить из строя сразу весь цех? Это же невероятный риск! Сущая безответственность. Он разломал канавы, снял оборудование и поставил меня перед фактом. Я уже не мог приказать прекратить работы. Это же черт знает что такое. И вообще этот ваш Алтунин оригинал. Зачем-то перетащил цветы из своего кабинета в механический цех, А там скоро одни палки останутся.
— Цветы — мелочь, — сказал Сахаров.
— Правильно, мелочь, — согласился Кирюхин. — Но такая мелочь характеризует человека. На днях он принес мне рапорт Сазонова о ликвидации пятьсот четвертого разъезда. Знает, что вот-вот начнется реконструкция и несет рапорт. Смешно!
— Не знаю, как насчет ликвидации разъезда, — задумчиво сказал Роман Филиппович, — а вот стрелки я бы там заменил немедленно.
За столом хозяин попытался отвлечь гостей от служебных разговоров. Он достал из буфета бутылку с ромом и показал на этикетку, где были нарисованы пальмы и море.
— Обратите внимание, товарищи. Водичка заморская. Специально для матросов готовят. А я думаю и на суше попробовать не грешно. Как считаете?
— Вы мудрый человек, Роман Филиппович, — отозвался Кирюхин, довольно поглаживая бороду. — Водный транспорт и железнодорожный уже давно признаны братьями.
— Даже родными, — добавил Сахаров.
Все засмеялись. Только Лида была серьезной. Ее мучила мысль о письме. Она уже могла бы вручить его Пете, но почему-то не сделала этого своевременно, а как быть теперь?
Когда Роман Филиппович наполнил рюмки и предложил выпить, Кирюхин вдруг остановил его:
— Прошу извинить. Но прежде скажите, как все-таки обстоит дело с Егорлыкским плечом? Надеяться можно или нет?
Опустив рюмку, Дубков задумался. Речь шла о лучшей железнодорожной ветке, часть которой два месяца назад была неожиданно передана соседнему Широкинскому отделению. Кирюхин тогда поднимал шум, писал бумаги в центр с просьбой вернуть линию прежнему хозяину. Однако все усилия оказались безуспешными. Перед отъездом Дубкова на партийный съезд Кирюхин снабдил делегата большим письмом и наказал пробиться к самому министру. Роман Филиппович выполнил наказ, но ничего утешительного не привез. Потому и не спешил теперь докладывать о результатах, не хотел портить гостям настроения.
— Не вышло, значит? — догадался Кирюхин и, не дожидаясь ответа, грустно вздохнул: — Жаль. В такой ответственный момент и вдруг обрезали крылья. Большого полета лишили.
— Ничего, Сергей Сергеевич, приземляться все равно не будем, — сказал Сахаров. — Давайте выпьем за новые рекорды!
— Вот это мудро! — оживился Кирюхин. Он сказал, что за рекорды готов поднимать тосты хоть каждый день, и первым поднес к губам рюмку. Но когда выпил, снова посуровел и повернулся к Дубкову. Не терпелось ему узнать подробности разговора с министром.
— У него один довод, — неторопливо ответил Роман Филиппович. — Не с той высоты, говорит, смотрим.
— Не с министерской, значит, — иронически сузил глаза Кирюхин. — Это песня знакомая. Что же еще?
— Еще постыдил меня. Говорит, люди из передовых бригад идут в отстающие, чтобы передавать опыт, подтягивать, а у вас что-то обратное происходит.
— Ну и сравнение, — возмутился Кирюхин. — Бригада и плечо. Бригаду можно исправить, а профиль дороги не выгнешь. Каким есть, таким и будет. Словом, надо писать в ЦК.
— Верно, — подхватил Сахаров, — в ЦК разберутся сразу.
— Да полно уж вам рядиться, — в который раз вмешалась хозяйка, — собрание устроили. Лучше бы выпили.
И она сама принялась наполнять рюмки.
После тостов Сахаров, наклоняясь к Дубкову, почти шепотом сказал:
— С переходом на коммунистический труд у вас не все в порядке. Знаете? Какой день уже дым коромыслом. Разругались вдрызг ваши подопечные.
— Ну и пусть поспорят, — сказал Роман Филиппович. — Усвоят лучше.
— Так время теряем. Вот в чем дело. И окраска не та получается: хорошо еще в горкоме не знают.
4
Петр пришел домой, когда гостей уже не было. Роман Филиппович, пристально оглядев зятя, негромко спросил:
— Чего же ты запоздал?
— Был у корреспондента центральной газеты, — невесело ответил тот. — Ох и сухарь попался, не размочишь. Рассказывал, рассказывал ему о своем рейсе, а он говорит: ладно, снимок и небольшую информацию передам. И такой тон, будто одолжение делает.
— А ты упрашивал, чтобы всю газету тебе посвятили?
— Я не упрашивал, а просто подсказал, как человеку. Другой рад был бы, а этот…
— Понятно, — Роман Филиппович посуровел и так внушительно покачал головой, что у зятя мигом изменился голос.
— Ну что я сделал плохого? — заволновался он. — Поскандалил с кем, подрался, попал в вытрезвитель? А требовать от корреспондента, чтобы написал обо мне, имею право.
— Да, — вздохнул Роман Филиппович, не отводя прямого взгляда от
