Павел Зальцман - Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)
За спиной водяная темнота. В хвое, стучащей, скользкой на крутизне, глина бороздилась когтями. Щенок ложится на брюхо в бегущую воду, ощупывая подушками лап брусничные плотные листики, и, ослепленный костром, неотрывно следит за ним.
Две женщины сторонятся от огня, налетающего снизу по земле, с каждым порывом ветра отклоняются внутрь и в стороны или тянутся к нему, разнимая руки – согреть, в постоянном беспокойстве, отстраняясь от струек сверху, выказывая колени из-под юбок.
Постарше стоит на коленях, опираясь о пятки мокрым задом, касаясь земли голенью и верхней частью согнутой стопы, и выглядывает за огонь в темноту, плача от дыма. Другая сидит на фанерном чемодане, опустив вниз мокрую голову. Щенок подползает в три приема и, оставив тело под слабеющим дождем, высовывает голову за их спинами к огню, глотая дым.
На зерна клея натекают капли с концов иголок; внизу бушует речка, – в красном ухе склеенные волосы, глубиной десять сантиметров, – в каменном ложе, кидаясь как маятник, но вперед и вниз.
Молоденькая стягивает раскисшие и продранные чулки в грязи, обнажая ноги, встает, вытирает их и расправляет пальцы, выминая из травы чавкающую воду, и протягивает сперва одну к огню – согреть, потом другую, касаясь согнутой спиной потолка, дрожа от капель воды сквозь щели. У щенка промерз живот, он прыгнул к огню и отряхивается, обрызгивает голые ноги без волос; женщины закричали, – вторая нагнулась за веткой, – и отступили от огня с испуганными лицами высоко в темноте. Но, рассмотрев щенка, придвинулись, а он лег. Шерсть сделалась теплой и сухой.
Они уже спят, подстелив из корзины сухое серое одеяло, прислонившись плечами, глядя в темноту закрытыми глазами. Щенок засыпает тоже. Ему приснился сон.
Он проснулся и видит – никого вокруг. Дождь перестает. Солнце встает под ногами сквозь зелень, за стволами. Вокруг открыто всюду. Он на самом верху сопки. А женщин нету. Дождь размыл следы. Туман рассеялся, щенок бросается искать, скользя в глине, спускается по камням до обрыва, и, кажется, далеко внизу мелькают две светлые фигурки.
V. Сон щенка
Деревня лежит в долине. Она занесена снегом. «Голубой разрыт у окон. Значит, кто-нибудь есть? – Нету. Надо через десять стен из камней по садам». Каждый камень из ракушек, ноздреватый, обмерз льдом, поржавел от летних дождей и блестит под светом из горящих окон.
Скатившись с высокой насыпи, щенок упал в сугроб и еле выбрался, оставляя глубокие следы до мостовой; когти бьют со звоном, и пальцы кусает холод. Ему захотелось есть, а для того чтоб попить, надо глотать колючий снег. Он бежит без шерсти, голый, с дрожащими ребрами, стеснительно, с сухими глазами, на кожу тихонько падают снежинки, прожигая. Он подбегает к воротам тонкими ногами, подпрыгивая, и приникает носом к щелям под воротами, стараясь высмотреть, скребется, встает у окон на задние лапы, ищет женщин, но не видит сквозь ледяные звезды, там ли обе, а главное – молоденькая. Но чем темнее, тем больше ожидает их где-нибудь тут же и томится надеждой.
Местечко. Пустой город. 1970. Б., тушь, перо. 44x60
Вдруг в окне за спинами домов зажегся огонь. Там, кажется, две фигуры. Он побежал к ним через заборы, путаясь в сухих стеблях бурьяна. Стены улицы растворились. За воротами снег окружает воду. У незамерзших колодцев открытые двери ведут к лестницам и в комнаты, тесно уставленные сундуками и столами, в дверях кадки, в сенях клетки со спящими курами, на плитах в кастрюлях вчерашний борщ, языки горячего перца на веревочках, за замерзшими окнами сковородки. «Тут кто-нибудь должен быть. Но никого нету». Ни души. Ни ее, ни подруги. На середине дороги он вылез на верх стены, спотыкаясь в снегу, по камням, и не знал, как оттуда слезть. Под ним глубоко качались верхушки деревьев, ему хотелось оторваться, он ступил вперед и полетел над землей, вытянув лапы, двигая ими, с трудом, стремясь все выше, над темными низинами, над черным спуском глубоко, над массой голых веток торчком, кружащихся направо, направо. Белый снег уносится мимо, искрясь на ветках все пушистей и мягче. Свет бежит внизу полосами и сменяется черными выемками. Ветер с крыш сметает снег и сыпет глубоко вниз. Все мелькнуло и провалилось неощутимо. У самого дома он бежит к окошку и видит в середине комнаты молоденькую с открытой шеей, нагнувшуюся над плетеной корзинкой. Видно, она собирается в дорогу. Она подняла голову и серые глаза к нему и бросилась от окошка. Он слышит босые шаги за забором. Калитка открывается. Там стоит девушка. Это она и есть. Зовут ее Лидочка. На этом он проснулся.
VI. О совенке и Лидочке
На полустанке у трех кирпичных домиков стоит высокий столб, врытый в землю. Два немытых, в тряпках, мальчишки с тонкими раскрытыми ртами оббегают, прыгая, вокруг столба и возносятся на веревках в воздух.
Ветер открывает холодное солнце, свистит травой до реки и гонит чистую воду вспять через широкие камни. Вода срывает с них только успевшие прорасти семена, оголяя и стачивая ребра, и выносит с шумом на отмели сухими, как белые кости.
Лидочка спустилась по ступенькам из вагона в желтом платье, за нею Петька в кожаной тужурке. Они укрепляются в петлях и бегут вокруг столба. Он широким шагом, а потом прыжками, разнося ноги. Ее сбивает вниз к земле, она задевает краями платья за острые кончики травы. Теперь он готов налететь на нее. Его штаны разглажены в складку, и острый нос с глазами улыбается красным ртом с торчащими врозь зубами. Он щелкает твердым языком и прыгает вверх, как кузнечик в горячий вечер. Она скользит вкривую над землей со сжатыми ногами, обнаженными ветром, ее прибивает к столбу, она безвольно смеется. Один из мальчишек глядит на нее с пристальным восторгом, подходит ближе, следит за ней.
Вдруг ударил колокол. Лидочка освобождается и бежит что есть мочи с трещащим под ветром шелком к насыпи и взбирается по ступенькам в вагон. За ней Петька, обнимая в тамбуре плечи.
Мальчишки прыгают по траве. Лидочка выглядывает из окна и видит, как оба высоко перелетают вокруг столба.
По свистку поезд трогается и со стихающим грохотом уносится в лесную глубину. Когда за деревьями скрылся последний вагон, оба мальчика, обогнув столб на уровне его верхушки, лежа на воздухе, перекатываясь с живота на спину, выпускают петли веревок и с силой разлетаются в разные стороны, на лету расправляя крылья, и, сомкнувши тонкие рты, выпучив круглые глаза, пропадают над лесом.
По скучным местам гремит вода. Реки кидают камни в гранит быков под мостами, летят на корни берез, и тонкие стволы трещат и гнутся. Льет ливень, подпрыгивая за маленьким окном трясущегося купе в тысяче неровных скатывающихся капель. По всей долине, покрытой изодранной рухлядью, с каменных пластов в снежных рубцах разливается светлая вода и катит в траву неотесанные куски еще живого камня. Они обрастают на третий день. Вода оббегает их, разделившись на две струи. Вдруг ударяет третья и катит вперед, перемалывая на отмелях между гремучей галькой.
Под вечер небо очищается. Появилось заходящее солнце. На разъезде Солзан Лидочка спрыгивает в мокрую траву рвать цветы до свистка. Она собирает вот что: синие, крохотные, ковыряясь розовыми пальцами с длинными ногтями в мокрой земле, стараясь захватить побольше коротенького стебелька, мохнатого, увенчанного массой глубоких чашечек. Высоко торчат два красных петушьих гребешка с длинными, кривыми как сабля, разделенными лепестками. Внизу под насыпью растет шиповник. Она сбегает. Отсюда шагах в десяти блестит желтый мак. Лидочка торопится к нему не опоздать, но у самого мака в траве видит расправленное крыло и маленькое туловище совенка, уставившегося клювом в землю. Перья поломаны. Лидочка хватает его, выпустив из рук сломанный мак, суетясь, подбирает свои цветы, не замечая других, и опрометью бежит к поезду. Когда вошла, прижимает к себе совенка и шепчет ему в клюв, вытягивая губы.
Поезд тронулся. Он бросает Лидочку в стенку лицом, совенок бьет здоровым крылом, вырывается, слетает на нижнюю скамейку и переваливаясь прыгает в угол за одеяло. Сверху Вера, Лидочкина сестра, свешивает босые пятки, раскачивая белыми икрами над совенком, разбрасывая ноги, уносимые поездом. Она нагибает голову, касаясь грудью колен, еще ниже, ложась, подбирая ноги снова на полку, ленясь соскочить, но в любопытстве. На крики Лидочки она уставилась покрасневшим лицом, серыми глазами на совенка, представшего перед нею вверх ногами, глядя ответно ей в глаза. Развлеченная развернутым крылом и блестящими глазами совенка, она, опираясь руками о полку, со свалявшимися русыми волосами, выставляет торс, так что груди свешиваются над ним соска́ми, и старается схватить его рукой, держась другой, вытянутой, за противоположную полку, сползая все больше, болтая ногами над головой. А Лидочка подвигается к нему бочком и достает со столика у окна, залитого опять потоками дождя, бутылку молока и, наливши в чашку, не пролив ни капли, подносит ее к клюву. Вера спрыгивает вниз босая, хватает совенка в руки, тычет его головой в чашку, но он отряхивается и не пьет. Тогда она раскрывает клюв, а Лидочка крошит белый хлеб и, макнувши в молоко, с падающими каплями глубоко опускает кусочки в красный рот между острым языком и небом. Совенок глотает.
