Во имя отца и сына - Шевцов Иван Михайлович
Климов захотел повидаться с ним. Когда после, идя по цехам, Глебов подозвал Сергея Кондратьевича и представил его скульптору, Петр Васильевич крепко пожал ему руку, внимательно посмотрел на него и сказал:
- Буду рад познакомиться с вами поближе, - решив про себя: получится очень выразительный портрет.
В цехе Климова сопровождала целая свита любопытных, среди которых были и Александр Александрович Маринин, даже библиотекарша Вероника.
В обеденный перерыв, представляя собравшимся скульптора, Глебов рассказал о его творчестве. Петр Васильевич всегда испытывал неловкость, когда говорили о нем в его присутствии, а сейчас тем более. К рабочей аудитории он всегда относился с чувством особого уважения и теплоты.
Ведь Климов сам происходил из рабочего племени, в юности был подмастерьем в Нижегородских механических мастерских. Сейчас стоял он в огромном цехе с высокой стеклянной крышей, окруженный рабочими, главным образом молодежью, и улыбался дружески, смущенно. Они внимательно смотрели на него, ожидая чего-то интересного и необычного, и Климов заговорил, приглушенно, глядя в лица людей маленькими, цвета кедрового ореха проницательными глазами:
- Дорогие товарищи. Я с огромной радостью приехал к вам. Надеюсь, что и вы побываете у меня в мастерской. Буду рад показать вам и свое "производство". - Он улыбнулся, у глаз его собрались мелкие морщинки и снова распрямились. - Приезжайте.
Окруженный плотной толпой рабочих, он не знал, что ему дальше делать. И тут выручил Глебов:
- Петр Васильевич, у товарищей есть вопросы.
- Вопросы? А-а, пожалуйста, - с готовностью отозвался Климов.
- Нас, конечно, всех интересуют, - поторопился высказаться Гризул, - довольно сложные и острые процессы, происходящие в настоящее время в советском изобразительном искусстве.
Климов повел короткой бровью, прищурил глаза и, не глядя на Гризула, попросил уточнить:
- Какие, собственно, процессы вы имеете в виду?
- Ну хотя бы борьба с бескрылым фотографизмом и парадной помпезностью, поиски новых форм.
- Борьба в нашем искусстве никогда не прекращалась, - ответил Климов. - Всегда боролось талантливое с бездарным, реалистическое - с формалистическим, идейное - с безыдейным. Такая борьба идет и сейчас. Что же касается поисков новых форм, то и это всегда было уделом каждого талантливого художника,
- В скульптуре, есть абстракционисты? - вдруг выпалил Роман Архипов.
- Вот это уже конкретно! - улыбнулся Климов. - Появляются. Как высшая стадия формализма, с которым у нас, к сожалению, в последнее время борьба ослаблена.
- Что вы имеете в виду, говоря о формализме? - выскочил Маринин.
- Формалисты те, кто пренебрегает реальной действительностью, они уродуют, искажают, ломают формы, созданные самой природой. - Климов сунул руку в карман легкого серого габардинового пальто и достал оттуда какой-то бронзовый предмет, похожий на пивную кружку, и пустил его по рукам. - Вот вам образец так называемой абстрактной скульптуры. Скажите мне, что изображает это "произведение"?
Рабочие с недоумением рассматривали странную вещицу. И тогда Вадим Ключанский вдруг спросил:
- А разве обязательно что-то изображать?
Очевидно, он по наивности рассчитывал вопросом ошеломить аудиторию. Климов вскинул подвижные брови, мельком взглянул на спрашивающего и спокойно ответил:
- Видите ли, юноша, отвечать на ваш вопрос - значило бы говорить о целях искусства, что оно такое и зачем. То есть, начинать с азов.
- Да, действительно - загадка, - проговорил Константин Лугов, возвращая Климову "штуковину". - На стол такую не поставишь.
- А бронза ничего, Сергеич, нам бы пригодилась, - в шутку бросил стоявший рядом с ним Кауров.
Климов тотчас же воспользовался этими двумя случайными репликами и сказал:
- Вот и ответ на ваш вопрос, молодой человек. Ваши же товарищи ответили: на стол не поставишь.
Тогда, набравшись смелости (она долго не решалась на это) заговорила Вероника:
- Ну не все ж там такие? Есть и талантливые художники… За рубежом, я имею в виду. Бывают и у них удачные находки.
- Совершенно верно, - подхватил Климов. - Есть и там талантливые, ищущие художники. Кстати сказать, у нас они учатся, у лучших советских мастеров. Не так давно известный индийский художник Барод Укил прислал в нашу Академию художеств письмо. Оно было опубликовано в "Правде". Укил решительно отстаивает национальные традиции в искусстве. Да, мы интернационалисты-ленинцы, но это вовсе не значит, что мы должны заменить национальный характер искусства вненациональным. "Космополитизм - чепуха, космополитизм - нуль и хуже нуля; вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет". Эти слова принадлежат Тургеневу.
Потом Климова попросили рассказать, как он стал скульптором. Петр Васильевич мягко улыбнулся и довольно долго собирался с мыслями:
- Началось все с того, что еще в детстве я из хлебного мякиша вылепил фигурку. Меня за это наказали. Тогда я пошел на берег реки, набрал глины и снова стал лепить… Затем решил поступить в Академию художеств - ныне Институт имени Репина, в Ленинграде. В то время там было засилие формалистов. На вступительных экзаменах вылепил пограничника в секрете. Мою работу забраковали. Я расстроился и ночью в умывальнике вылепил барельеф "Изгнание реалистов из академии". Утром о моем "художестве" донесли начальству. И случилось невероятное - понравилось. Так меня приняли в академию.
- А над чем вы сейчас работаете? - заинтересовался мастер Кауров.
- Мечтаю вылепить портрет Сергея Кондратьевича Лугова, вашего ветерана труда.
В заключение договорились, что в ближайшее воскресенье группа рабочих навестит скульптора.
Мастерскую Климова посещали многие: от школьников до иностранных туристов. Но к предстоящему посещению рабочих с завода "Богатырь" Петр Васильевич относился по-особенному. Правда, Саша сообщил ему, что будет в основном молодежь и что ребята собираются продолжить с ним спор об искусстве. Некоторые считают его взгляды устаревшими, а его самого "дремуче-консервативным", как выразился Вадим Ключанский. По-своему готовились к встрече Маринин и Матвей Златов. В результате конфиденциальных переговоров они пришли к выводу, что было бы неплохо "подкинуть" сюда же поэтов Артура Воздвиженского и Новеллу Капарулину, а также композитора Радика Гроша. Так сказать, для оживления. Мысль об этом подал Маринин, Златов по достоинству оценил ее, обещая все устроить и даже при удобном случае поставить в известность Петра Васильевича.
- Пусть приходят, - равнодушно согласился Климов, не придав никакого значения словам Златова.
Поспорить Петр Васильевич любил и, увлекшись, иногда срывался, не стесняясь в выражениях.
- Ребята у нас горячие, - предупредил Саша отца, - спор может не ограничиться вопросами искусства.
И тогда Климов решил пригласить на эту встречу двух близких своих друзей: Алексея Васильевича Посадова и маршала - героя Великой Отечественной войны. "Молодым рабочим, знающим войну только по книгам да кинофильмам, приятно будет повидать героя", - думал он.
Встречу Климов назначил на четыре часа.
Климов вначале думал, что портрет старика Лугова он сделает за два-три сеанса. Так ему показалось, когда Сергей Кондратьевич впервые приехал после работы прямо в мастерскую. Лугов позировал хорошо, охотно говорил, при этом не только на заводские темы. Петр Васильевич старался поддерживать и направлять беседу. Он умел завоевать у людей доверие, расположить к себе собеседника и вызвать на откровенность.
Но в конце третьего сеанса, во время которого Климов предполагал закончить работу, он вдруг понял, что портрет не получился. Понял это, охваченный каким-то странным чувством тревоги и радости одновременно. Такое испытывает завзятый математик, столкнувшись с интересной, но трудной задачей. Это было не чувство обычной профессиональной неудовлетворенности, а нечто большее, ибо за ним скрывались серьезные раздумья художника над искусством. Портрет старого рабочего не удовлетворял ваятеля, хотя сам Лугов был доволен, не говоря уже о Саше, который находил "поразительное сходство с оригиналом". И несмотря на все это, Петр Васильевич молчал. Ему одному виделся иной, более интересный образ, и не вообще старого рабочего, а именно Лугова Сергея Кондратьевича. Скульптор стремился к этому образу и не мог схватить его, не находил те единственно верные штрихи, которые бы выражали обаятельный и сильный характер.
