Иван Сотников - Свет всему свету
Леон поднял голову, не решаясь заговорить.
— А клоню к тому, — чуть помолчав, продолжал Березин, — чтоб не зачах ты, не откачнулся от людей. Их не подавлять, а вести надо. Вести! Ведь подумай, за что не любишь Сахнова, мстишь ему? За что? Впрочем, и не это важно. Важно другое. Идет никому не нужная мелкая война. Она принижает офицера. Принижает и портит солдата. А разве достойно командира опускаться до мелких обид? Да занимайся ты делом, большим, настоящим делом, которое поднимает тебя в глазах людей, поднимает их самих.
Костров тоже с тревогой прислушивался к словам замполита.
— Не буду, товарищ майор, — остановился Леон. — Увидите, не буду.
— Только помни, Леон, — совсем смягчился Березин, взял его за руку, — самое трудное в жизни — это победить самого себя.
Возвращаясь к себе, Леон опять увидел Сахнова. Вынесла его нелегкая, рассердился Самохин и сразу осекся. Вот оно, первое испытание. А ведь он еще не готов к нему, совсем не готов. Повернуть обратно? Молча пройти мимо? Или как? Нет, была не была. Пусть это будет первая победа над собой, маленькая, но победа.
Сахнов в свою очередь, увидев офицера, невольно замедлил шаг и стал посматривать по сторонам, куда бы скрыться. Однако свернуть было некуда. Поравнявшись, он козырнул и хотел было пройти мимо, как Самохин вдруг остановил его и взял за руку. «Ну, начинается снова», — инстинктивно отстраняясь, поморщился разведчик.
— Вот что, Сахнов, не буду больше, видно, пересолил я, не сердись.
— Что вы, товарищ старший лейтенант, — изумился солдат.
— Молчи, знаю все, не буду! — И крупно зашагал по дороге, словно стряхнув с себя невозможную тяжесть.
Изумленный Сахнов долго глядел ему в спину, а затем, словно забыв, куда и зачем шел, тоже двинулся вслед за Самохиным.
3У Андрея перехватило дыхание, и он с силой бросил телефонную трубку. Опять Забруцкий! Воспользовался случаем свести счеты. Как же все-таки быть теперь и что предпринять?
У Виногорова приступ радикулита, и за комдива сейчас Забруцкий. Армия наносит удар на другом направлении, а здесь — оборона на широком фронте. Забруцкий решил вытянуть полки в тоненькую нитку. Но вдруг поступил приказ наступать и здесь. Отвлекающий удар! Эту задачу пришлось возложить на Кострова. Батальоны Думбадзе и Черезова Жаров оставил на прикрытии. Все шло своим чередом, пока немцы не начали сильных контратак. Как бы тут пригодились резервы! Нет же, Забруцкий все приказал выставить на рубеж. Немцам, дескать, не до наступления. У Жарова всего взвод автоматчиков, чтобы парировать неожиданные удары. Разве это силы! А вскоре немцы потеснили Черезова. Трудно выстоять на пересеченной местности, если против отделения наступает рота. Забруцкий ничего не признает — контратакуй, и все! А чем? Взводом автоматчиков? И им нужно время, чтобы выдвинуться. А Забруцкий не хочет и слушать.
Только начали подготовку, снова позвонил Забруцкий. Выполняется ли его приказ? Жаров доложил расчет времени, и полковник сразу вспылил. Не подчиняться! Своевольничать! Ну что ж, придется научить выполнять приказы. Ему не нужны беспомощные командиры. Он отстраняет Жарова от должности. Немедленно отстраняет. Сейчас сам приедет, он уверен, в полку найдутся офицеры, способные командовать. И вот он, Забруцкий, мчится в полк.
Андрей был разозлен и разобижен. Что он, своевольничал или забыл про дисциплину? Такого приказа никакой командир не выполнит. И тем не менее он, Андрей, отстранен. Сейчас свершится самая невероятная несправедливость. Полк, с которым столько пройдено, нужно передать кому-то другому, а самому уйти.
Пришлось зайти к Березину и все рассказать.
Григорий нахмурился. Далеко зашел Забруцкий. Чего он взорвался? Дело не только в этих слабых контратаках. Они часто бесполезны и пагубны. Мания контратаковать, и контратаковать во что бы то ни стало — это бесцельное растранжиривание сил.
Березин задумался. Похоже, что Забруцкий сводит счеты. А Жаров стоящий командир, и в обиду его давать нельзя. Разве доложить начподиву. Только поддержит ли? Приказ! Конечно, приказ — святое дело. Но неужели командиру нельзя отстоять свою правоту, неужели ему нужно приспосабливаться и лавировать, выискивая ходы и выходы, даже когда безусловно прав? И как быть с сумасбродством начальника, если оно явно вредно? Что за черт! А все же позвонить!
Забруцкий примчался верхом.
— Я вас научу выполнять приказы! — пригрозил он Жарову, спрыгивая с коня. — Вызвать Кострова.
Жаров догадался, зачем приехал полковник, но все же спокойно сказал:
— Он наступает...
— Вызвать немедленно! — вспылил Забруцкий.
— Не понимаю, командую я еще полком или отстранен уже?
— Своих решений я не отменяю.
— Раз так, — вспыхнул Жаров, — командуйте сами, и мне здесь делать нечего. — Повернулся и вышел из блиндажа.
На минуту им овладело отчаяние. Отобрали полк. Сколько сил он положил, чтобы сколотить крепкую боевую часть. А его снимают да еще «дело» раздуют.
«Ну нет! — взял себя в руки Андрей. — И захочет раздуть — не раздует. Разберутся. Обязательно разберутся. И не об этом сейчас нужно думать. Не об этом. Бой — прежде всего!»
Он прошел на узел связи и по очереди вызвал к телефону комбатов. Коротко объяснил суть дела и потребовал — все силы на выполнение новых приказов, от кого бы они ни исходили. Думбадзе и Черезов начали было сочувствовать ему, но Жаров прервал разговор: не дело обсуждать приказ! С Костровым говорить не стал. Замкомдив, видимо, ему позвонил сам.
Забруцкий, расставшись с Жаровым, усмехаясь, поглядел ему вслед: «Обжегся наконец! Обойдемся и без тебя, голубчик». Поджидая Кострова, он погнал вестового торопить автоматчиков, уже находившихся в пути к Черезову, и приказал комбату сбить немцев.
— Тут у них сила, — попытался доложить обстановку Черезов, — и придется бросать отделение на роту. У меня же все растянуто в нитку.
— Выполняйте приказ! — оборвал Забруцкий. Сидя за картой и выслушивая офицеров штаба, он чувствовал их общую неприязнь, и в его сердце невольно прокралось сомнение. Какой-то тайный, неподвластный ему голос все назойливее твердил: «Зря в нитку!» Зря не послушал начальника штаба. Но кто знал, что немцы вздумают наступать. У них и сил тут вроде не было. Насколько легче было бы сейчас парировать любые удары, не растяни он все силы по рубежу. Да, погорячился. Только бы не получилось хуже. Впрочем, нечего горевать. Что бы ни случилось, все пойдет за счет Жарова. Жаров провалил задачу, а он, Забруцкий, лишь навел порядок, проявил твердость, предотвратил катастрофу.
Прошло с час времени, пока прибыл Костров. Весь разговор с ним шел без свидетелей.
— Принимай, Борис, полк! — весело сказал Забруцкий. — Твой час пробил.
— Какой полк? — опешил комбат.
— Какой, жаровский, конечно!
Кострову стало душно, и он непроизвольно взялся за ворот. Спохватился, быстро опустил руку. Наконец-то он получает полк.
— А Жаров? — опомнился вдруг комбат.
— Жаров отстранен за невыполнение приказа... Принимай. Батальон поручи Румянцеву и садись за руль. Ты что, обалдел от радости? — уставился на него полковник.
— И то обалдел...
— Ничего. Все пройдет. Действуй, говорю.
— ...Не от радости только — от неожиданности.
— Ладно, чего притворяться, принимай.
Забруцкий коротко рассказал о случившемся, и, пока он говорил, в душе Кострова боролись два чувства: нескрываемого удовольствия, что получает полк, и явного сочувствия Жарову, которого Борис ни в чем не считал виновным. Эти два чувства сцепились не на шутку, и у них не было времени на длительную борьбу. Ее исход должен решиться не когда-нибудь потом, а сейчас, немедленно, ибо Забруцкий стоит и ждет, требовательно глядя ему в глаза.
— Может, несколько дней назад... — начал Костров, еще сам не представляя ясно, как закончит фразу, — я и принял бы полк с радостью, а сейчас, сейчас не могу.
Забруцкий скривил губы:
— Не куражься.
— Не могу.
— Ты что, белены объелся?
— Увольте, товарищ полковник, не могу.
— Я приказываю наконец. Этого тебе мало?
— Прикажете — приму, только на месте Жарова я поступил бы так же.
— Сумасшедший дурак! — сразу рассвирепел Забруцкий. — Другого такого случая не представится. Ты понимаешь?
— Я не хочу такого случая.
— Ну и зря, филантроп несчастный. Мало он из тебя масла выжал. Уходи, потом пожалеешь. Уверен, Думбадзе не станет артачиться.
После ухода Кострова Забруцкий торопливо отдавал команду за командой. Но дело не двигалось. Наступление захлебнулось. Поддержать его нечем. Действия Черезова оказались безуспешными. Автоматчики еще не выдвинулись на исходный рубеж, а немцы вдруг начали нажимать на Думбадзе, и вызвать его пока невозможно.
Забруцкий давно ничем не командовал, все время подвизаясь на вторых ролях: заместителя комбата, потом заместителя командира полка и, наконец, замкомдива, и в сложном бою, какой выпал сегодня, ему не хватало ни опыта, ни закалки. Полковник растерялся. Он готов был снова поручить все Жарову, но мешала амбиция. А тут усилился нажим противника и на других участках дивизии, и явно нависла угроза прорыва.
