Виктор Конецкий - Том 3. Морские сны
Смотрел на турецкие фелюги с задранными к небесам носами и кормами и стучал кулаком в ладонь от бессилия.
Фелюги были раскрашены в простые цвета: белая, зеленая, желтая, красная полосы. Фелюги колыхались у берегов, а над ними вздымались ржавые пароходы — старомодные высокие и узкие трубы и прямоугольные надстройки — давно мертвые корабли на мертвых якорях. И человеческое кладбище проплыло совсем рядом с бортом. Освещенные солнцем руины дворцов отражались в еще темной воде. Лежали под набережной парусные барки, вытащенные на сушу. Голубой туман выходил из их открытых трюмов.
Когда-то вещий Олег загонял здесь гвозди в щит, прибивая его к вратам Царьграда. Теперь бледно светилась в солнечных лучах реклама «Филиппс».
Я плюнул на писание и вышел на палубу.
Лодчонка тарахтела слабым мотором и лезла прямо нам под форштевень. В лодчонке спал старик, положив седую голову на румпель. Лоцман бегал по мостику, потрясал кулаками и ругался на всех языках мира, потом дернул привод гудка. Рев ударил по ушам, сбивая утренний, тихий настрой в душе. Старик в лодке проснулся, равнодушно толкнул румпель, подставил нос каюка волне. Эхо гудка трижды отдалось в близких горах…
И опять чистая, солнечная тишина сомкнулась вокруг голубых с золотом минаретов. И, заменяя «Никогда я не был на Босфоре…», во мне всплыло: «Аве Мария» — опять чужие слова, чужая мелодия, чужое вдохновение!
Пришлось выругаться не хуже турецкого лоцмана и завалиться спать — от бессилия, — потому что никакое «Аве Мария» не звучало над проливом.
Над проливом тогда просто взошло солнце.
Нам не пришлось вкусить угощения Таренковых до конца.
Зазвенел телефон. Трубку взяла Мальвина. И сразу передала ее мужу: «Штормовое, Женя!» А еще через минуту мы мчались по ночным улицам к порту — с бала на корабль. И Таренков давал нам кое-какие рекомендации, а на прощанье счел полезным вручить прошлогодний информационный бюллетень Черноморского пароходства. И этот старый бюллетень, увы, оказался точным сценарием того, что ожидало нас в ближайшие двое суток.
«Бюллетень технико-экономической информации ЧМП.
С 12 по 14 января 1968 года над восточной частью Средиземного моря прошел глубокий циклон, вызвавший ураганные ветры и катастрофическое волнение.
В результате разбушевавшейся стихией сирийскому порту Латакия были причинены большие разрушения. Здесь находились 12 торговых судов, в том числе теплоходы „М. Бардин“ („Металлург Бардин“) и „Малахов курган“ Черноморского пароходства.
К 13 января ураган достиг максимальной силы и создал чрезвычайно тяжелую обстановку в порту.
Восемь судов были сорваны со швартовов и якорей, два из них были выброшены на камни и разбиты в Старом порту. Большие повреждения были причинены портовым сооружениям, 250 метров волнолома было разрушено и снесено в море — порт оказался совершенно не защищенным от действия стихии.
Т/х „М. Бардин“ под командованием капитана Лютого В. Т. прибыл 8 января 1968 г. в Латакию и 11 января приступил к выгрузке груза. В 17.00 12 января в связи с усилением юго-западного ветра выгрузка была прекращена, по судну был объявлен аврал, дополнительно было заведено на причал 8 капроновых швартовных тросов. Общее количество заведенных концов к этому времени составило — 12 с бака и 10 с кормы.
Используя кратковременное затишье, капитан хотел выйти из порта с рассветом 13 января, однако к 5 часам ветер от юго-запада усилился до 8 баллов, и, проконсультировавшись по радиотелефону с другими советскими судами, капитан Лютый принял окончательное решение штормовать в порту. Немедленно же между бортом и причалом были заведены все имевшиеся на судне кранцы и бухты дефектных швартовных тросов.
В 05.45 в 10 — 20 метрах от левого борта теплохода „М. Бардин“ с трудом задержались с помощью якорей и работавших машин сорванные ураганным ветром со своих швартовов суда „Галатея“ (Панама), „Ирис“ (Либерия) и „Новошахтинск“ (СССР).
В 08.00 сокрушительными ударами волн развалило находящийся по корме на траверзе теплохода „М. Бардин“ участок волнолома длиной 250 метров. В результате этого открылся свободный доступ штормовым волнам во внутреннюю акваторию порта. С этого момента ввиду угрожающего положения на судне были сформированы четыре аварийные группы: носовая, кормовая, группа швартовщиков на причале и запасная группа, которые вступили в непрерывную борьбу за живучесть судна.
В 08.20 стоящий впереди болгарский пароход „Балкан“ был сорван со швартовов и навалил кормой на носовые продольные концы т/х „М. Бардин“, в результате чего шесть из них были порваны. Корму т/х „М. Бардин“ кинуло на причал, и теплоход получил серьезные повреждения корпуса. Для частичного преодоления создавшейся аварийной обстановки был отдан правый якорь и начали работать машиной на задний ход. Поданные вслед за этим дополнительные концы с бака стабилизировали положение.
В дальнейшем, используя перекладку руля и работу машиной, при активных действиях экипажа по временной заделке повреждений корпуса и крепления судна, т/х „М. Бардин“ продолжал удерживаться у причала, испытывая сильные удары волн о корпус и удары корпуса о причал, несколько смягчаемые кранцами. За сутки было оборвано 11 капроновых тросов, 3 стальных и заведенный с носа 52-миллиметровый буксир.
В этот же период времени теплоход „Малахов курган“ под командованием капитана Рослова А. А. стоял ошвартованный кормой к брекватеру с отдачей двух якорей: правого 6 смычек цепи и левого — 7 смычек. На швартовную пушку брекватера было заведено шесть капроновых концов.
(Мы стояли точно в такой же позиции, но по корме был не брекватер, а тот самый волнолом, который был разрушен предыдущим ураганом. Наши носовые концы были на швартовной бочке, а шесть кормовых на швартовных тумбах волнолома. Из шести кормовых только два были капроновые — черноморцы всегда умудряются снабжаться хорошими тросами и другим морским инвентарем лучше всех других россиян — это им одесские черточки характера помогают.)
Расстояние от кормы „Малахова кургана“ до брекватера составляло 25 метров. Ветер работал на теплоход прямо в нос.
(Расстояние от нашей кормы до волнолома было приблизительно таким же, но ветер работал нам прямо в корму. А почему-то всегда, когда получаешь пинок в зад, то ускорение значительно больше, нежели после пинка в перед.)
Ко времени прекращения выгрузки из-за усиления ветра 12 января на борту т/х „Малахов курган“ оставалось 6828 тонн генерального груза.
(У нас на борту было около четырех тысяч тонн шрота.)
В 03.00 13 января ветер достиг 10 баллов от юго-запада. Якоря теплохода „Малахов курган“ начали ползти, и судно, смещаясь назад, стало приближаться к брекватеру.
(У нас все происходило как раз наоборот. Нам в корму давил не только адский ветер, но и штормовые волны, которые легко перемахивали через остатки волнолома. Эти волны были так велики и длинны, что прокатывались через весь теплоход — от кормы до носа. И потому почти невозможно было работать с кормовыми концами — попробуй работать, если тебе в лоб бьет струя из пожарного шланга.)
В 04.00 ветер достиг 12 баллов, стали ощущаться толчки о грунт и было замечено самопроизвольное проворачивание главного двигателя.
(Когда ветер достиг 12 баллов, у нас вырвало левый кормовой кнехт и мы фактически повисли на концах одного борта. Кнехт вырвало с корнем и еще разломало пополам — такое я наблюдал первый раз в жизни.)
В 05.00 после непрерывной подачи звуковых сигналов к борту т/х „Малахов курган“ подошел катер для завоза швартовов и 150-сильный буксирный катер для оказания помощи.
(К нам эти ребята подошли через два часа после начала подачи звуковых сигналов и только после красной ракеты. Правда, все суда в порту — а набито их там было как килек в банке — гудели и визжали кто во что горазд, ибо у всех рвались швартовы и никто не мог завести новые без завозного сирийского катера. Самое страшное было смотреть на эти портовые катера, когда они вдруг оказывались значительно выше твоих бортов, где-то в мутных небесах, на гребне очередной волны. Отчаянные ребята работают в Латакии на портовых плавсредствах!)
К 07.00 с помощью 150-сильного буксира удалось завести добавочные носовые швартовы на швартовную бочку и отвести корму от брекватера. Однако через полчаса ветер достиг ураганной силы (до 45 метров в секунду) и „Малахов курган“ вновь потащило к брекватеру. При попытке использовать свою машину было обнаружено повреждение шестерни валоповоротного устройства. Подошедший к 08.00 морской буксир „Барада“ начал работать на таран, отжимая корму „Малахова кургана“ от брекватера.
(Когда ветер достиг ураганной силы, нам с помощью катера и буксира „Барада“ удалось завести на кормовые палы двенадцать концов, которые крепились не только на кнехты, но и за брагу, которую мы обвели вокруг надстройки румпельного отделения. После этого нам ничего не оставалось делать. Мы только любовались на бесчинство стихий. Брызги и целые куски волн крутились в спрессованном воздухе вокруг ходового мостика кольцом Сатурна — это было космическое зрелище.)
