Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов
— Ой, как хорошо, ой, какой ты решительный! — обрадовалась Света. — Так и надо делать, — похвалила она. — Только ты не подумай, что я жеманничаю. Нет, вообще не люблю, когда умаляют, упрашивают. Просто надо подумать. Ведь не шутка…
— Не шутка, — согласился Николай. — И я ведь не сразу решился сказать тебе это. Но поверь, как увидел тебя на дороге, так и засела ты у меня в голове, все думаю о тебе.
— Ну ладно, если так, то послушай теперь меня, — ласково сказала Света, разглаживая лацканы Колиного пальто. — Открою тебе маленький секрет. Ты говоришь, что если я за тебя выйду замуж, останешься в колхозе. Так вот, ты, может быть, еще и не собирался делать мне предложения, а наш председатель уже запросил завод, справился, где и кем ты работаешь и нельзя ли тебя, как инженера, да к тому же местного человека, отозвать в родное село. Конечно, если ты согласился бы. Очень нам нужен инженер…
— Ну, ну? — заинтересовался Николай.
— Не отпускает тебя ваш директор, — понизила Света голос. — Говорит, что ты нужен там. Но ведь все от тебя зависит, правда? Ведь могут же как-то перевести, если ты сам захочешь?
— Могут.
— Вот и хорошо! — опять воскликнула Света. — Тогда я скажу нашему председателю, что ты остался у нас, ладно?
— Подожди, подожди! — засмеялся Николай. — Хитрая какая… Еще не дала мне согласия, а уж остался… Я же сказал, останусь только тогда, когда будешь моей женой.
— А я все равно скажу! — упрямо повторила Света и, вытянувшись на носках, неожиданно чмокнула Николая прямо в губы.
Николай не успел схватить ее, прижать к себе, зацеловать допьяна. Света выдернула из его рук свои руки и быстро побежала по тропке к дому.
— До завтра, Коля! Завтра я тебе все скажу!
Оставшись один, Николай еще долго стоял у тополя, оглаживал его жесткую холодную кору и чувствовал себя так, будто только сейчас, после длинной утомительной дороги свалил с плеч непосильный груз. Так в эти минуты было легко и радостно у него на душе.
И в дом свой вошел он уже не как приезжий, не как отпускник, а как подлинный его хозяин. Не раздеваясь, прошел к столу, минуту посидел, все еще ощущая взволнованное сердцебиение, окинул взглядом стены, незатейливую домашнюю утварь и подумал, что для начала надо купить новую современную мебель…
СОЛДАТКИ
Перевод Л. Фомина
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
По всем приметам, хороший сегодня должен выдаться денек. Кругом тихо, спокойно, на деревьях не шелохнется ни один листик. Солнышко будто боится нарушить земную благодать, вспугнуть еще сонные, покорно мокнущие в прохладной ночной росе травы, выбирается из-за дальнего леса робко и осторожно. Но это только в первые минуты, в первые полчаса; потом, когда травы стряхнут росу, когда алым паром задымятся луга и долины, когда радостно повернутся к струящемуся теплу золотые бубенчики купавок и благодарно раскроются звездчатые розетки гвоздик, солнце ликующе и щедро плеснет свои живительные лучи на луга и пашни, на леса и селения, ласково обогреет и взбодрит вставших спозаранку крестьян. «Вставайте, вставайте, люди, затопите печи, приготовьте самые лучшие марийские кушанья!» — словно хочет сказать оно.
И правда, какое-то особенно лучезарное сегодня солнце. Еще так рано, а печет, как в полдень. Неужели к дождю? Старый мариец говаривал: «Если солнце палит с утра — не жди добра». За этим к вечеру следовало ожидать ураганного ветра, который сорвет крыши с домов, или, еще того хуже, сыпанет град и побьет весь хлеб. Может быть, и правду говорил старый мариец, но именно сегодня не хотелось верить этому. Ведь сегодня у народа мари самый большой праздник. И люди заранее готовились к нему. Наварили крепкой браги и пенистого пива. Женщины напекли всякого рода угощений. Чтобы им, женщинам, во время праздника было меньше домашних дел, с работы они уходили пораньше. Загодя перестирали все белье до крахмальной белизны, прополоскали в речке, а полы и окна вымыли так, что они блестят, как та же речка в солнечный полдень. И мужики не сидели без дела. До пылинки вымели не только дворы, но и улицы: брось иголку — и ту найдешь. Одним словом, кругом чистота и порядок, так бывает только перед большими праздниками.
Вот в чьем-то хлеву замычала корова, требуя выпустить ее на широкий луг. Но ни она, ни другая скотина сегодня никуда не выйдет — проживут на заранее заготовленном корму. Ведь для пастуха тоже сегодня праздник, он уже настроился с соседом поднять чарочку-другую в его честь. А потом они пойдут по домам, по всей деревне, у каждой хозяйки попробуют наипервейшего национального блюда — команмелна[7]. Ничего не поделаешь, у марийцев такой обычай: не умеют они ни пить, ни есть поодиночке. В обычные дни работают вместе и в праздники вместе. Всегда и во всем миром. Если кто отказывается от крепкого вина, хмельного пива, ешь команмелна или тувыртыш подкогыльо[8]. Но не попробовав чего-нибудь, не смей выходить из-за стола. Обязательно уважь хозяйку дома да похвали ее старания, ее угощение…
Из труб домов тянется голубоватый дым, вьется тонкой паутиной, тает в вышине. Вместе с дымом распространяется неповторимый запах команмелна, он разливается по всем улицам и закоулкам, щекочет ноздри празднично настроенных людей. Ах, у какого марийца, почувствовавшего такой запах, не прибавится бодрости и не станет он особенно добрым к другим! Многие, услышав одно слово «команмелна», готовы мчаться в гости за пятнадцать-двадцать верст…
Покачиваясь на тарантасах, в конце деревни появляются гости. Местные жители выходят встречать их. Обнимаются, дружески хлопают по спине друг друга. Сильно хлопают, знай держись на ногах! Кое-кто и морщится от боли, да ничего, так уж заведено обмениваться приветствиями. И никакой, конечно, обиды: праздник есть праздник. Гости и хозяева вместе распрягают лошадей, проходят в избу, умываются, вытирают лица, руки белоснежными, затейливо вышитыми холщовыми полотенцами, чинно рассаживаются за столом. Стол ломится от снеди, притягательно поблескивают графинчики, бутылочки, чарки. Нет, пить пока нельзя, хотя гости и устали с дороги. Еще не готовы команмелна, и
