Борис Беленков - Крылатые и бескрылые
— Говорите, Василий Васильевич.
И еще минута молчания. Власов глубоко затягивался густым дымом, пока не сгорела вся папироса. Потом вдруг поднялся.
— Нет, Федор Иванович, я еще должен подумать, прежде чем просить вас… То, что вы не выставили меня сейчас, не захлопнули перед моим носом дверь, свидетельствует о том, что у вас есть сердце… Но я еще не готов к разговору с вами. Извините! Спокойной ночи!..
Только Власов ушел, в гостиную ступила Анастасия Семеновна.
— Ну, слава богу, все благополучно с Людмилой, — сказала, устало опускаясь на стул. — А Василий Васильевич чего приходил, Федя? Ох, сколько суеты!..
— Хотел что‑то сказать мне, но передумал, — ответил Макаров. — Мучается человек. И я его понимаю… Таких, как Власов, среди нас не так уж много. Но все же есть. Немало в этом человеке гадкого, но и хорошего немало. Хочу понять — чего в нем больше? И странно, мама, не считаю я его врагом ни людям нашим, ни делу нашему. Только как бы мне в этом убедиться?
— Трудно что‑нибудь посоветовать тебе, сынок, хотя и чувствую сердцем, что правильные твои мысли, — ответила мать. — Не отталкивай его от себя, Федя. Иногда и пожилого и старого человека надо приласкать. Каждому тепло дороже, чем холод. Тебе полагается приласкать его. У него ты ведь учился своему ремеслу…
Глава двадцать третья
Как только завод приступил к постройке двух пробных самолетов, в конструкторском бюро на какое‑то время наступило затишье. Часть инженеров перенесла -свою работу в цехи и заводские лаборатории. Там же проводил дни и ночи Макаров, стремясь всюду поспеть, ничего не упустить из поля зрения.Раньше ему казалось, что как только будет отдан приказ о постройке пробных машин ― гора свалится с плеч, он свободно вздохнет. Но в действительности оказалось все не так. Забот и тревог стало не меньше, а больше.Что скажут прочнисты? Как пройдут испытания в воздухе? Будет ли прорван «звуковой барьер»? Как будет вести себя в небе эта невиданная доселе «птица» с оттянутыми назад крыльями? Не потеряет ли управляемости?..
Но ни у кого, даже у ведущего конструктора не хватало решимости ответить на этот вопрос. Впрочем, никто такого вопроса и не ставил во всеуслышание, потому что на него ответить определенно невозможно было. И до этой конструкции сколько уже было гипотез и оригинальных идей, но не в меньшем количестве пережито и разочарований и горечи от неудач, хотя конструкторам часто казалось, что они, наконец, близки к цели.Однажды Макарова вызвал к себе директор завода. В кабинете в это время находился Грищук. Как только Федор вошел, главный инженер приветственно кивнул ему и тотчас отправил себе в рот круглую желтоватую лепешечку,
— Черт знает, что со мной творится. Голова как свинцом налита! — сказал Павел Иванович, беспомощно поведя головой. — Напоминает о себе малярия. Я ее с востока после войны привез.
Соколов поморщился, глядя на главного инженера, потом подал стакан воды.
— Выпейте! Советую не глушить себя хинином. Лучше отлежаться. Садись, Федор Иванович, — точно вдруг только что заметив конструктора, предложил директор. — У меня есть предложение… Как ты думаешь по поводу отпуска? Не поехать ли тебе в дом отдыха, а?
— Семен Петрович, мы приступили к подготовке…
— Вот, вот! — перебил Соколов. — Пока тут будет идти подготовка к постройке пробных, для наблюдения достаточно одного Трунина. А ты тем временем загорай, запасайся силами. Кстати, посмотри, какая погода стоит!
— Но в отпуск не мне бы следовало идти, а тому же Трунину. Ну, и Людмиле Давыдович. Оба они в прошлом году были отозваны из отпуска, а я свой использовал полностью.
— Федор Иванович, позвольте и мне дать совет, — вмешался в разговор главный инженер. Вам обязательно необходимо отдохнуть… Тем более после такого напряжения ума и физических сил.
Макаров поднял на главного инженера глаза, даже кашлянул, чтобы скрыть недоумение. Потом снова стал говорить, что обещал отпуск Трунину и Людмиле.Соколов нахмурился.
— Трунин останется вместо тебя. Дело он знает. А ты и Людмила можете отправляться на отдых. Хочешь — бери с собой машину, покатаешься по окрестностям. Но главное — отоспись хорошенько…
Перспектива побыть в доме отдыха не могла не вызвать у Макарова радости. «Завтра Наташку увижу!..» А когда вечером ему неожиданно вручили письмо, чуть не подпрыгнул от радости. «Федя, жду не дождусь! Приезжай в воскресенье. Наташа».Выйдя из конструкторского бюро, Макаров увидел Боброва и Люду, о чем‑то споривших. Вот уж неугомонная пара!..
— Федор Иванович, как вам нравится? — заговорила Люда. — Думала, отдохну месяц, но, оказывается, и этот умудрился путевку взять.
Макаров видел радость в ее посветлевших глазах. Улыбнулся.
— Как же мы поедем в дом отдыха, граждане Бобровы? — спросил он шутливо. — Предлагаю отправиться по реке.
— Разумеется, на пароходе! — согласился летчик. — может быть, на вертолете? Этак бы я тебя, Федя, спустил с небес прямо в объятия некоторых с медицинским образованием!
…Пароход отправился в час ночи. До курорта шесть часов ходу. Как всегда в канун выходного дня, пассажиров ехало много, не протолкаться. Но затем люди разошлись по каютам, поредело на палубе, притихло.
Солнце всходило рано. Его первые лучи ударили Федору в лицо в тот момент, когда он поднимался по трапу на безлюдную палубу. Под сизой дымкой тумана расстилалась бесконечная водная гладь. Справа ― холмы, слева ― лес. Солнце поднималось все выше и выше. Вдали река отливала. синевой, а ближе к пароходу сверкала бесчисленными морщинками. О борт тихо ударялись небольшие волны и с шумом рассыпались в белую пену. Светлеющее небо становилось похожим на огромный голубой катер.И вот возникла, наконец, гора. Чтобы увидеть ее зеленеющую вершину, Макарову пришлось запрокинуть голову.Как только пароход приблизился к причалу, Федор сразу увидел Наташу ― стояла на берегу. «Ожидает. Верила, что приеду, Наташка моя!..
— Наташа! — крикнул Федор.
Она быстро оглянулась в его сторону, улыбнулась, приветственно помахала рукой.
Через минуту пассажиры хлынули на берег. Подбежав к Макарову, Наташа остановилась, взглянула ему в глаза.
— Приехал? Или прилетел?
Макаров оглянулся на пароход, ответил шутливо:
— Нет, приплыл.
Наташа сначала шла рядом с Федором, потом на узкой тропке вырвалась вперед― бодрая, возбужденная. На вершине остановились рядом. С горы виднелись покрытые хлебами поля, а выше под отвесными глыбами красноватой породы извивалась тропинка. На уступах приютились редкие кустики и небольшие деревья.
— Как красиво! — оглянувшись вокруг, сказал Федор.
— Думаешь, я привела тебя в это место, чтобы ты полюбовался природой? —неожиданно спросила Наташа. — Ничуть! Роща, река, солнце, небо, звезды, утренняя и вечерняя заря — это очень красиво!.. Но поверь, все здесь было как‑то не для меня… Только вот эта гора — свидетель. Она знает, куда я отсюда глядела. Я здесь часто грустила по тебе, Федя.
Девушка схватила его за руку и увлекла по крутой тропинке вперед ― они очутились под навесом скалы.
— Посидим, — предложила она, указывая на плоский серый камень, сверху поросший жиденьким мхом. —
Я тут часто сидела. Иногда часами! Воткнусь, бывало, подбородком в колени, смотрю на дорогу. Знаю, что не увижу твоей машины, но продолжаю глядеть…
Вместо ответа, Федор нагнулся и нежно поцеловал ее.
— Не надо!.. — испуганно прошептали ее губы. Они шли медленно, каждый чувствовал внутреннее спокойствие.Макарову хотелось затормозить ощущение нарастающего восторга, он точно боялся, как бы все, что ощущал, не оборвалось внезапно. Сейчас его радовало все, что видели счастливые глаза, —небольшие зеленые дубки, ветвистые акации. Он всей грудью вдыхал чистый, напоенный цветочным ароматом воздух. От радости немного кружилась голова.
Наташа пригласила Федора к себе. Но только он прикрыл дверь, как в коридоре послышался легкий стук каблучков. Тотчас на пороге появилась Александра Васильевна в пестром сарафане и в широкополой соломенной шляпе.
— Наташа… — заговорила старшая сестра, но, увидев Федора, подалась назад. — Ой, ты не одна…
— Заходи, Саша.
— Я на минуточку. Гриша в столовой. Там уже завтракают. После завтрака мы прямо на пляж. Пойдешь с нами?
Макаров отошел к окну. Наташа наклонилась и что‑то шепнула старшей сестре. Саша в ответ что‑то прошептала Наташе и усмехнулась, посматривая на Федора. Затем так же внезапно, как и вошла, выпорхнула из комнаты в коридор.
Макаров и Наташа остались вдвоем. Вздохнув облегченно, улыбнулись друг другу.
— Наташа, — заговорил Федор, словно делая усилие над собой, — ты согласна, что нам больше тянуть ни к чему?..
Сказав эти слова, он так пристально посмотрел ей в лицо, что она смутилась. Чтобы не выдать радости, откинулась на спинку стула и, высоко подняв голову, стала что‑то разглядывать на потолке. Просидев в таком положении с минуту, выпрямилась, спросила, зардевшись:
